– В этом месяце мы потеряли 30 процентов подводных лодок из числа отправленных в боевой поход. Это непозволительно много. Мы будем играть на руку врагу, если не сумеем в будущем избегать таких высоких потерь. Поэтому я отозвал наши субмарины из Северной Атлантики в район Азорских островов, надеясь, что вражеская воздушная разведка окажется там слабее. Как только на наших лодках будет установлено новое вооружение и оборудование для защиты, я намерен снова атаковать североатлантические конвои. Подлодкам необходим чувствительный приемник, который уведомлял бы их об обнаружении вражеским радаром. Но у нас нет приемников этого типа. К тому же мы точно не знаем, на какой длине волны работает противник, чтобы нас обнаружить. Нам даже неизвестно, использует он высокие частоты или приборы обнаружения, основанные на другом принципе. Но мы делаем все, чтобы это выяснить.
Спустя несколько недель на помощь радиоинженерам, упорно пытавшимся восстановить безнадежно разбитый прибор с британского самолета, пришел случай. Из-под обломков другого сбитого самолета был извлечен еще один прибор и незамедлительно отправлен в Берлин. По воле случая в нем неповрежденными оказались те части, которые были вдребезги разбиты в первом. Теперь полное восстановление прибора стало вопросом дней. Вскоре он заработал, и первые результаты испытаний потрясли видавших виды инженеров «Телефункена».
Была спешно созвана еще одна конференция с участием ведущих немецких ученых и специалистов по высоким частотам. Среди них были люди, посещавшие ежемесячные совещания, проводимые главой разведки ВВС генералом Мартини, а также члены «научного генштаба» ВМФ. Это были практики до мозга костей, перед которыми стояла конкретная задача – обеспечить фронт средствами защиты от вражеских радаров. До сих пор они работали наугад, но сейчас, в августе 1943 года, они уже не чувствовали себя слепыми перед лицом неведомого, а могли в прямом смысле слова заглянуть противнику в глаз. Этот глаз представлял собой большой, слегка выпуклый экран из темного матового стекла, через который пробегали желто-зеленые линии, называясь трубкой Брауна. Приглашенные на демонстрацию эксперты столпились перед устройством, а в это время над их головами в вечернем небе описывала бесшумные круги антенна-тарелка. С обзорной площадки, расположенной на крыше башни Гумбольдт-Хайн, был виден Берлин, укрытый мрачным покрывалом затемнения. Лишь изредка можно было заметить тусклые пятна света и расплывчатые силуэты церковных шпилей.
Неожиданно на экране появилась жизнь: сначала заплясали полосы света, затем картинка стала отчетливой. Зрители взволнованно перешептывались, не сводя глаз с волшебного ока. На темном экране радара был отчетливо виден город, который под покровом затемнения продолжал жить. Увиденное не было похоже на фотографию, сделанную при ярком свете дня, но очертания предметов оказались достаточно четкими, чтобы их узнали: улицы, дома, лесные массивы на границе города.
– Смотрите, это же Мюглессе, – восторженно прошептал кто-то.
– И перед ним зоопарк, – подхватил другой зритель, – а вот Кюрфюрстендам и Гедехтнискирхе.
Впечатление было потрясающим. Собравшиеся являлись знатоками своего дела и не сомневались, что восстановленный радар противника превратит невидимые объекты в видимые, но никто не ожидал такой четкости изображения и панорамного эффекта. Теперь специалистам стало ясно, почему вражеские бомбардировщики могли находить свою цель в любую погоду; и ночь, облака или туман не могли скрыть всплывшую подводную лодку от всевидящего ока вражеского радара. Прибор посылал высокочастотные импульсы, которые отражались от любого твердого предмета, попавшегося на пути, таким образом, что оператор радарной установки видел на экране очертания объекта, пеленг и расстояние. Причем импульсы испускались на невероятной длине волны – всего лишь 9 сантиметров!
– Так вот в чем дело! – возбужденно заговорили эксперты. – Они перешли на сантиметровый диапазон.
Было бы неверным утверждать, что идея «сантиметрового радара», которую с блеском воплотили в жизнь англичане, была неведома немцам. Но эта линия исследований всегда казалась им менее перспективной, чем другие, а опыт первых лет войны поддерживал их в этом заблуждении.
В октябре 1934 года специалисты из частной фирмы «Гема» провели испытания радарной установки, работавшей на длине волны 48 сантиметров. Радар был установлен на побережье Балтийского моря в районе Пельцерхакена. В эксперименте участвовало судно «Грилле», курсировавшее вдоль берега. При этом использовались тональные сигналы, а корабль находился на расстоянии 11 километров. Тогда кому-то из инженеров пришла в голову идея передавать импульсы и фиксировать их при возвращении на трубке Брауна. Военно-морское командование идею не поддержало. Трубка Брауна? Хрупкая стекляшка? Этот вопрос даже обсуждаться не может! На военном корабле может случиться всякое, он подвержен различным нагрузкам и сотрясениям. Нельзя забывать, что на нем, между прочим, установлены орудия, которые иногда стреляют! Нет, следует изобрести другой метод для определения расстояния или что-то более прочное для показа импульсов.
Но трубка Брауна и импульсный метод продолжали разрабатываться и совершенствоваться: проведенные немцами испытания дали неплохие результаты при расстоянии от цели 11 километров, а ранее приемлемые показатели достигались лишь на дистанции 7–8 километров. Но осенью 1935 года была допущена решающая ошибка. «Гема» начала проводить опыты в сантиметровом диапазоне – именно так в наши дни работают все. Инженеры и конструкторы с пристальным вниманием следили за курсом «Грилле», двигавшегося вдоль берега, но прибор не показывал ничего.
На судно был передан приказ подойти ближе. Расстояние уменьшилось до 8, 7, 6 километров. Прибор не подавал признаков жизни. И только при расстоянии в 3 километра трубка Брауна ожила. Результат оказался практически нулевым. Не было никакой необходимости в сложной и дорогой аппаратуре, которая функционировала бы на коротких расстояниях, когда любую цель можно без особого труда разглядеть невооруженным глазом. В этот момент никто из ответственных лиц, принимавших решение, не предполагал, насколько важным оно окажется в будущем. На ранних этапах исследований в сантиметровом диапазоне был сделан вывод, который остался в силе до наших дней, что с помощью коротких волн получается чистое оптическое отображение, как в зеркале. Дециметровые волны являлись более рассеянными и подходящими для отражения.
В итоге эксперименты в сантиметровом диапазоне были прекращены, и предпочтение было отдано дециметровым установкам. Они неуклонно совершенствовались, и в начале войны у союзников не оказалось ничего, способного конкурировать с 80-сантиметровыми радарными установками «Seetakt», с успехом применяемыми немцами. А союзники пошли другим путем. В 1935 году, когда немцы экспериментировали с 14-сантиметровыми волнами, они начали исследования на длинных волнах – 11 метров. Затем они постепенно начали продвигаться из длинноволнового диапазона в сторону коротких волн и в середине войны сумели использовать возможности ультракоротковолнового диапазона. Нельзя сказать, что немцы находились в абсолютном неведении о происходящем. Поэтому, когда 2 августа 1939 года авианосец «Граф Цеппелин», отбыв с «дружественным визитом» в Англию, в течение долгого времени следовал вдоль береговой линии Великобритании, британские береговые радары получили приказ во время визита поддерживать радарное молчание. По возвращении офицеры «Графа Цеппелина» доложили, что не заметили следов радарной активности будущего противника, хотя на борту авианосца были специалисты с радарными приемниками.
Но обман не удался. Из других источников немецкому адмиралтейству было известно, что англичане ведут исследования в области высоких импульсных частот. Частично тайное стало явным в начале лета 1940 года, когда немцы прорвались к побережью Ла-Манша и получили возможность видеть установки противника в действии. Все чаще стали раздаваться обеспокоенные голоса специалистов: нельзя тешить себя иллюзиями собственных успехов и останавливаться на достигнутом! Следует продолжать исследования далеко не полностью изученных возможностей радарной техники, чтобы знать, как играть на «высокочастотном рояле», иначе во время войны не обойдется без неприятных сюрпризов.
Однако Геринг не обращал внимания на эти «смешные страхи» и приказал приостановить все исследовательские работы, которые не принесут гарантированного успеха в течение ближайших шести месяцев. Это было время после окончания французской кампании; все лидеры Третьего рейха были преисполнены оптимизма и уверенности в себе. Кейтель, ставший генерал-фельдмаршалом, позволил себе следующее высказывание: «Мы выиграли войну! Просто остальные это еще не поняли!» И Гитлер издал приказ о прекращении любых научно-исследовательских работ, которые не дадут результата в течение ближайшего года. Это был смертный приговор масштабным исследованиям новых радарных технологий. На военно-морском флоте такие работы продолжались, но велись силами небольшой группы специалистов, в то время как в Великобритании и Америке на это дело были брошены лучшие умы. Союзники решили добиться решающего превосходства над противником в этой области.
