не можешь, сколько в мире страданий, и если этого никто не увидит…
– Мы развеем прах твоего отца в его день рождения. С тобой или без тебя.
– Хорошо, – ровным голосом ответила Нина. Папа бы понял, подумала она, и ее вновь захлестнуло горе.
– Ну, пока. Счастливого Рождества.
На этой ноте Нина и оставила «Белые ночи». Задержавшись на крыльце, она окинула натренированным взглядом фотографа долину, занесенную снегом. Пейзаж до мельчайших деталей отпечатался в ее памяти. Через тридцать девять часов и на плечах, и под ногами у нее будет в основном пыль, а воспоминания о том, на что она сейчас смотрит, сначала поблекнут, как кости животных под палящим солнцем, а потом станут неразличимыми. Ее родные, и особенно мать, превратятся в смутные тени, которые Нина будет все так же любить… но на расстоянии.
Глава 6
Пережить первые недели после смерти отца Мередит помогала разве что сила воли – и плотный график, достойный лагеря для новобранцев.
Горе стало ее безмолвным спутником, эта тень следовала за ней неотступно. Мередит знала, что если хоть раз поддастся соблазну повернуться к тьме лицом, то потеряет себя.
Поэтому она двигалась дальше. Важно было делать хоть что-то.
Как и стоило ожидать, Рождество и Новый год обернулись полным провалом, а ее одержимость праздничными обычаями только ухудшила положение. Индейка и прочие рождественские атрибуты лишь сильнее подчеркнули опустевшее место за их столом.
Джефф по-прежнему не понимал ее. Он твердил, что нужно поплакать и тогда станет легче, – будто от пары слезинок все сразу наладится.
Глупее ничего не придумаешь. Она уже знала, что слезы не помогают, потому что плакала каждую ночь. И сколько бы раз она ни просыпалась в слезах, это нисколько не облегчало страдания, скорее наоборот. Выплескивать горе нет толку, выкарабкаться можно, лишь заглушив его.
Так что она натягивала широкую улыбку, ходила на работу и с безудержным рвением набрасывалась на любые дела. Лишь когда девочки разъехались на учебу, Мередит наконец осознала, как утомила ее эта игра в нормальную жизнь. Не помогало делу и то, что с самых поминок ей ни разу не удалось выспаться; к тому же у них с Джеффом не было ни единой темы для разговора.
Она пыталась объяснить, какой холод и онемение чувствует, но он словно отказывался понимать. Ей нужно «выпустить пар», так он считал. Что бы, черт возьми, это ни означало.
Впрочем, она и сама не слишком рвалась с ним беседовать – бывало, что за весь день они обходились одними кивками. Может, ей и правда стоило больше стараться.
Она вымыла чашку из-под кофе, оставила ее на сушилке и спустилась в кабинет, где Джефф обычно работал над книгами. Тихонько постучавшись, отворила дверь.
Джефф сидел за письменным столом, купленным много лет назад. Они тогда нарекли эту комнату писательским уголком и, празднуя покупку, занялись любовью прямо на этом столе.
Однажды ты станешь звездой. Новым Рэймондом Чандлером.
Вспомнив тот день, она улыбнулась – пусть и печально было осознавать, что они уже перестали разделять друг с другом мечты и разошлись по разным путям.
– Как продвигается книга? – спросила она, прислонившись к дверному косяку.
– Надо же. Ты уже лет сто об этом не спрашивала.
– Серьезно?
– Серьезно.
Мередит нахмурилась. Ей всегда нравилось, как он пишет. В самом начале их брака, когда Джефф еще был неопытным журналистом, она читала каждую написанную им строчку. А когда он рискнул попробовать себя в прозе, именно Мередит стала его первым и главным критиком. По крайней мере, так он утверждал. Книга еще не нашла своего издателя, но Мередит всем сердцем верила в нее – верила в Джеффа. И очень обрадовалась, когда он наконец приступил к чему-то новому. Говорила ли она ему это?
– Прости, Джефф, – произнесла она, подойдя ближе. – Я в последнее время сама не своя. Дашь почитать то, что уже готово?
– Конечно.
Увидев, как легко вызвать его улыбку, она ощутила укол совести. Ей захотелось поцеловать его. Прежде поцелуи давались ей так же легко, как дыхание, но теперь стали чем-то из ряда вон выходящим, и Мередит никак не могла решиться на этот шаг. Она мысленно внесла в список дел еще один пункт: Прочитать книгу Джеффа.
Он откинулся в кресле. Его улыбка была почти убедительной, но после двадцати лет брака Мередит не могла не разглядеть скрывавшуюся за ней уязвимость.
– Давай поужинаем где-нибудь и сходим в кино, – предложил он. – Тебе нужен отдых.
– Лучше, наверное, завтра. Сегодня надо оплатить для мамы пару счетов.
– Ты пашешь как сумасшедшая.
Мередит терпеть не могла, когда он говорил подобную ерунду. От чего, интересно, она должна отказаться? От работы? ухода за мамой? домашних дел?
– Со смерти папы прошло всего две недели. Будь снисходительнее.
– И ты к себе тоже.
Она представления не имела, что это значит, и ей было, в общем-то, наплевать.
– Мне пора. Увидимся вечером. – Она похлопала его по плечу.
Мередит вывела собак на огороженную часть двора, после чего поехала к дому родителей.
К дому матери.
Поправив себя, почувствовала острую боль, но постаралась ей не поддаваться.
Вскоре Мередит вошла в дом, закрыла за собой дверь и позвала мать.
Ответа не последовало – впрочем, как обычно.
Мать была в парадной столовой, которой пользовались в особых случаях. Она сидела за столом и бормотала что-то по-русски, разложив перед собой все украшения, подаренные мужем за годы брака. Рядом стояла роскошная шкатулка – давний рождественский подарок от Нины и Мередит.
Горе тяжело отразилось на красивом лице матери: щеки запали, заострив скулы, а словно обескровленная кожа была почти того же цвета, что седина. И только по глазам – необычайно голубым по контрасту с мертвенной бледностью – еще узнавалась та женщина, какой она была всего месяц назад.
– Привет, мам, – сказала Мередит, подойдя к ней. – Чем занимаешься?
– Смотри, сколько у нас украшений. Где-то тут должна быть и моя бабочка.
– Ты куда-то собираешься?
Мать резко вскинула голову. Встретившись с ней взглядом, Мередит увидела в голубых глазах смятение.
– Мы можем продать их.
– Нам незачем продавать твои украшения, мам.
– Вот увидишь, скоро они перестанут выдавать деньги.
Перегнувшись через плечо матери, Мередит собрала в кучу все побрякушки. Настоящих драгоценностей среди них не было – папа делал подарки от души, не стремясь выбрать что-нибудь подороже.
– Не волнуйся за счета, мам. Я буду их оплачивать.
– Ты?
Мередит кивнула и помогла матери встать, удивившись послушности, с которой та поднялась вместе с ней по лестнице.
– А
