В итоге я отключился. Я слышал, что Уилл вернулся на пару часов пораньше, но он не поднялся, чтобы поговорить со мной. «Уилл, выходной закончился!» — заорал я.
Нет ответа. Я проверил остальные этажи. Уилла не было. В результате я вернулся в свою комнату. «Кайл, это ты?» — послышался его голос из сада. Последний раз я туда заглядывал в первый день. Я не мог смотреть на восьмифутовую деревянную ограду, которую мой отец воздвиг для того, чтобы люди снаружи не могли меня увидеть, и поэтому шторы в моей комнате всегда были задернуты. А Уилл был где-то там внизу:
— Не поможешь мне немного, Кайл?
Я вышел наружу. Уилл был окружен горшками, растениями, землей и лопатами. В данный момент он был пойман в ловушку огромным пакетом с землей.
— Уилл, паршиво выглядишь! — проорал я через стеклянную дверь.
— Не могу сказать тебе, как ты выглядишь, — ответил он, — но если ты выглядишь так же, как и звучишь, то выглядишь ты полным придурком. Помоги мне, пожалуйста.
Я вышел и помог поднять ему мешок с грунтом. Я рассыпал его повсюду, большей частью на Уилла: «Извини».
Только тогда я заметил, что он сажает розы, целые дюжины роз. Розы в ранее пустовавших клумбах, розы в горшках, плетущиеся розы на сетках. Красные, желтые, розовые и, что было хуже всего, белые, напоминавшие мне о том, что обернулось худшей ночью в моей жизни. Я не мог смотреть на них, но все-таки подошел поближе. Протянул руку, чтобы коснуться одной из них. И отпрыгнул. Шип. Я выпустил когти. Ну прямо-таки лев и мышонок. Я вытащил шип. Ранка тут же затянулась.
— Откуда эта идея с розами? — спросил я.
— Мне нравится заниматься садоводством, и я люблю, как пахнут розы. Я устал от твоей хандры с вечно задернутыми шторами и решил, что, возможно, сад как-то оживит это место. Я решил, что стоит последовать твоему совету, относительно траты некоторых средств твоего отца.
— Откуда ты знаешь, что шторы закрыты?
— В комнате холодно и пусто, когда шторы задернуты. Ты не видел солнца с тех пор, как я здесь оказался.
— И ты думаешь, что появление здесь парочки цветов это изменит? — я ударил лапой по одному из розовых кустов, отомстил за вонзенный в мою руку шип. — Ага, я, значит, буду одним из тех героев, о которых показывают сопливые сюжеты на второсортных каналах — «Жизнь Кайла была пуста и полна отчаяния, но розы сотворили чудо и все изменили». Так ты себе это представляешь?
Уилл покачал головой:
— Всем необходимо немного красоты…
— Что ты знаешь о красоте? Ты меня с кем угодно перепутаешь.
— Я не всегда был слеп. Когда я был маленьким, у моей бабушки был розовый сад. Она научила меня обращаться с ними. Она часто повторяла, что розы могут изменить мою жизнь. Она ушла на тот свет, когда мне было двенадцать. Тогда же я начал слепнуть.
— Начал? — но в голове вертелось: «да, роза еще как может изменить твою жизнь».
— Сначала, я не смог видеть в темноте. Потом мне поставили диагноз резко суженного поля зрения, это меня невероятно бесило, потому что я больше не мог играть в бейсбол, вдвойне было обидно, потому что я был хорошим игроком. И в итоге я перестал видеть вообще.
— Ого, ты, наверно, жутко переживал.
— Спасибо за сочувствие, но не стоит разговаривать со мной как в сопливых сюжетах, — Уилл понюхал красную розу. — Запах напоминает мне о тех временах. Я могу представлять их в воображении.
— Ничего не чую.
— Закрой глаза.
Я закрыл. Он тронул меня за плечо, направляя к розам.
— А теперь нюхай.
Я вдохнул. Он был прав. Воздух был наполнен ароматом роз. Но он вернул меня в ту ночь. Я видел себя на сцене, рядом со Слоан, а потом вновь в моей комнате, с Кендрой. Внутри меня все сжалось. Я поперхнулся.
— Как ты узнал, какие покупать? — мои глаза все еще были закрыты.
— Я оформил заказ и надеялся на лучшее. Когда пришел курьер, я разобрал их по цветам. Я немного различаю цвета.
— Да правда что ли? — я все еще не открывал глаза, — и какого цвета эти?
Уилл отпустил меня.
— Эти сидят в горшке с лицом купидона на нем.
— Но какого они цвета?
— Те, что были в горшке с купидоном, были белыми.
Я открыл глаза. Белые. Розы, вызвавшие такие сильные воспоминания, были белыми. Я вспомнил слова Магды: «Тот, кто не способен оценить красоту в жизни, никогда не будет счастлив».
— Поможешь с остальными? — спросил Уилл.
Я пожал плечами: «Хоть чем-то займусь». Уиллу пришлось объяснять мне, сколько надо засыпать земли, сколько торфа, сколько удобрений.
— Городскому мальчишке раньше такого делать не приходилось? — поддразнил он.
— Флорист доставлял новые композиции каждую неделю.
Уилл засмеялся, а потом заметил: «Ты не шутишь». Я сжал пластиковый контейнер, освобождая ком земли с цветком, как показал мне Уилл, вытащил его и посадил в лунку.
— Магда любит белые розы.
— Ты мог бы подарить ей несколько.
— Ну не знаю.
— Вообще-то именно она предложила идею с садом. Она сказала мне, что ты каждое утро проводишь на верхнем этаже, уставившись в окно. «Как цветок в ожидании солнца», — сказала она. Она переживает за тебя.
— С чего бы?
— Не знаю. Возможно, у нее просто доброе сердце.
— Вовсе нет. Это потому, что ей за это платят.
— Ей заплатят независимо от того, счастлив ты или нет.
Он был прав. В этом не было смысла. Я всегда был груб с Магдой, но вот, пожалуйста, она старается для меня. И Уилл тоже. Я начал раскапывать новую лунку.
— Спасибо за это, Уилл.
— Не за что.
Он швырнул в мою сторону пакет с удобрениями, чтобы напомнить, что именно их следует засыпать следующими.
Позже, я срезал три белых розы и понес их Магде. Я собирался подарить их ей, но когда поднялся наверх, почувствовал себя глупо. Так что я просто оставил их у плиты, на которой она готовит обед. Я надеялся, что она догадается, что они от меня, а не от Уилла. Но когда она принесла мне обед, я притворился, что в ванной, и крикнул ей, чтобы оставила поднос у двери.
В эту ночь, впервые после моего переезда в Бруклин, я вышел на улицу. Я дождался наступления ночи, и, несмотря на то, что было еще только начало октября, на мне было надето толстое пальто и широкополая шляпа, которую я натянул пониже, скрывая лицо. Подбородок и щеки я замотал шарфом. Я старался идти поближе к зданиям, поворачиваясь так, чтобы люди не могли меня разглядеть, я скрывался в аллеях, избегая близкого контакта с прохожими. Кто угодно, кроме меня, должен быть на моем месте, думалось мне. Я же Кайл Кингсбери. Я особенный. Я не должен быть вынужден таиться по аллеям, прячась за мусорными баками в ожидании, что какой-нибудь незнакомец вдруг закричит: «Монстр!». Я должен быть среди людей. Но, однако, вот он я, прячусь, крадусь, таюсь и очень удачно остаюсь незамеченным. Это было самым странным. Никто меня не замечал, даже те, кто смотрел прямо на меня. Невероятно. Я знал, куда хотел пойти. К Джину Эллиотту, моему однокласснику из Таттла, он устраивал лучшие вечеринки в доме своих родителей в СоХо в их отсутствие. Я заглядывал в зеркало, и потому знал, что их не будет на выходных. Я не мог пойти на вечеринку — ни как незнакомец, ни в качестве самого себя — Кайла Кингсбери, превращенного в ничто. Но я подумал что возможно, только лишь возможно, что я смогу постоять снаружи и посмотреть, как входят и выходят оттуда люди. Понятно, что я мог бы увидеть все это и в Бруклине. Но мне хотелось быть там. Все равно никто меня не узнает. Единственной опасностью было то, что меня кто-нибудь увидит, что меня поймают и будут показывать, как монстра, как какое-нибудь диковинное животное в зоопарке. Крошечный риск. Но мое одиночество придало мне смелости. Я смогу это сделать. Ведь до сих пор люди проходили мимо меня, смотрели на меня, но словно не видели.
