Я опять зашел на MySpace.
— Покажи мне Ангелочка 1023, - сказал я зеркалу.
Но вместо этого в нем появилось лицо Кендры.
— Это не сработает, пойми.
— Что ты тут делаешь?
— Развенчиваю твои иллюзии. Это не сработает, поиски любви в он-лайне. Так ты настоящую любовь не найдешь. Так это не работает.
— Черт подери, почему нет? Нет, я, конечно, согласен, что некоторые из них предлагают что угодно, но не все же…
— Ты не можешь влюбиться в компьютер. Только не по-настоящему.
— Люди постоянно встречаются в сети. Даже женятся иногда.
— Одно дело познакомиться в сети, потом узнать человека лично и влюбиться в него. Совсем другое дело все отношения строить только в сети, убеждая себя, что ты влюбился в человека за тридцать штатов отсюда…
— Какая разница? Ты же сама считаешь, что внешность не имеет значения. Так в Интернете так и есть. Самое главное — личность, — и тут я понял, в чем ее проблема. — Ты просто бесишься, потому что я нашел выход в обход твоему проклятию, способ, при котором я смогу встретиться с кем-то, не напугав его своим видом после того, что ты со мной сделала.
— Вовсе нет. Я наложила заклятие, чтобы преподать тебе урок. Сделаешь выводы — буду рада. Я вовсе не собираюсь злить тебя. Я хочу тебе помочь. Но это не сработает.
— Но почему?
— Ты не можешь влюбиться в кого-то, кого ты не знаешь. В твоей анкете полным-полно лжи.
— Ты читала мои сообщения? А разве это не против…
— Я люблю гулять и проводить время с друзьями…
— Прекрати!
— Мы с моим отцом очень близки…
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — я закрыл уши, но ее слова все еще терзали меня. Я хотел разбить зеркало, сломать монитор, что угодно, но только потому, что я понимал, что она права. Я всего лишь хотел, чтобы кто-нибудь полюбил меня, чтобы снять заклятие. Но все это безнадежно. Если я не могу ни с кем встретиться в сети, то как я вообще кого-нибудь найду?
— Понимаешь, Кайл? — приглушенный голос Кендры пробивался через мои мысли.
Я отвернулся, не отвечая. Я чувствовал комок в горле и не хотел, чтобы она это заметила.
— Кайл?
— Я понял, — прорычал я. — А теперь оставь меня, пожалуйста, в покое.
Я сменил свое имя.
Не было больше никакого Кайла. Ничего от того Кайла не осталось. Кайл Кингсбери был мертв. Я не хотел носить его имя.
Я посмотрел значение имени «Кайл» в Интернете, вот уж ирония — имя «Кайл» означало «красивый». Я таковым не был. Я нашел имя, которое значило «уродливый» — Фео (кто ж назовет ребенка таким именем?), но в итоге остановился на имени «Адриан», которое означало «этот темный». Это было про меня, я был темным. Все — я имею в виду Уилла и Магду — теперь звали меня Адрианом. Я был сама темнота.
И жил я тоже в темноте. Я начал спать днем, по ночам выбираясь на улицы и катаясь в метро, когда никто не мог меня разглядеть. Я дочитал книгу про горбуна (все умерли), так что начал читать «Призрак оперы». В книге — в отличие от грубой музыкальной версии Эндрю Ллойда Вебера — Призрак не был эдаким всем непонятым романтичным неудачником. Он был убийцей, терроризировавшим оперный театр годами, до того, как похитил юную певицу и пытался заставить ее полюбить себя, проявить чувство, в котором ему все отказали. Это мне было понятно. Теперь я знал, что такое отчаяние. Я знал, что значит влачить свое существование в темноте в поисках проблеска надежды и не находить ничего. Я знал, что значит одиночество, способное толкнуть на убийство ради избавления от него. Я бы хотел, чтобы у меня был оперный театр. Я бы хотел, чтобы у меня был собор. Я бы хотел залезть на самую макушку Эмпайр-стейт-билдинг, как Кинг-Конг. Вместо этого у меня были только книги, книги и безымянные улицы Нью-Йорка с миллионами тупых, безликих людей. Я принялся прятаться на аллеях позади баров, где любят уединяться парочки. Я слышал их стоны и вздохи. Когда я видел подобную парочку, я представлял, каково было бы ощущать руки девушки на себе, ощущать ее горячее дыхание на своем лице, и несколько раз я думал о том, каково было бы сжать лапами шею мужчины, убить его, и утащить девушку в свою берлогу, чтобы заставить ее быть со мной, хочет она того или нет. Я бы ни за что этого не сделал, но меня пугало, что я вообще думал о подобном. Я сам себя пугал.
— Адриан, нам надо поговорить.
Я все еще лежал в кровати, когда вошел Уилл. С полузакрытыми глазами я через окно смотрел на разбитый им сад.
— Большая часть роз умерла, Уилл.
— Это нормально для цветов. Октябрь. Скоро они все завянут до весны.
— Знаешь, я им помогаю. Когда вижу, когда цветок уже стал коричневым, но все никак не падает, я их отрываю. Шипы меня не очень-то волнуют. Я быстро исцеляюсь.
— Выходит, в этом есть преимущества.
— Ага. Я думаю, это хорошо, что я помогаю им умереть. Когда ты видишь, как они стремятся умереть, нельзя им позволять страдать. Как думаешь?
— Адриан…
— Иногда мне хочется, чтобы мне тоже кто-нибудь также помог, — я видел, как Уилл уставился на меня, — есть несколько красных роз, которые все еще цепляются за ветки. Не падают. Это странно.
— Адриан, пожалуйста…
— Ты не хочешь говорить о цветах? Я думал, что ты любишь цветы. Уилл. Ты же их сам посадил.
— Я люблю цветы, Адриан. Но сейчас я хочу поговорить о наших учебных занятиях.
— А что с ними?
— А их просто нет ни одного. Я был нанят, как учитель, но в итоге оказалось, что я получаю огромные деньги только за то, что живу здесь и читаю книги.
— Тебе это не нравится? — Снаружи одна из красных роз задрожала от внезапного порыва ветра.
— Нет. Брать деньги и ничего не давать взамен означает воровать.
— Отнесись к этому, как к перераспределению богатств. Мой отец — богатая сволочь, он не заслуживает того, что имеет. Ты — бедный и достойный. Это вроде того парня, который воровал у богатых и отдавал все бедным. Вроде даже книжка про это была.
Я заметил Пилота, сидящего у ноги Уилла. Я протянул к нему руку и помахал, подзывая, чтобы он подошел ко мне поближе.
— Я же все равно учусь. Я прочитал про Квазимодо, про Призрака Оперы, Франкенштейна. Теперь вот читаю Портрет Дориана Грея.
Уилл улыбнулся:
— Похоже, тут наметилась тенденция.
— Да, тема одна — темнота, люди, живущие в темноте, — я все еще пытался подозвать Пилота, помахивая рукой, тупая псина не двигалась с места.
— Может и так, если бы мы обсуждали книги. У тебя есть вопросы о…
— Этот парень, Оскар Уайльд, — голубой?
— Видишь? Я так и думал, что твоя проницательность и острота ума приведут к…
— Не надо меня дурить, Уилл. Так голубой?
