Женщина загнулась в рыданиях на полу. Гелла смотрела на неё и не верила глазам, «Лиловый Трайб» никогда так не провожали смерть. Все ритуальные церемонии были преисполнены танцами, праздником, это считалось переходом на новую ступень сознания. Но то, что происходило сейчас… Это было насилием над жизнью, насилием над самим разумом! Как такое может произойти? Это действительно не просто смерть, это трагедия не просто человека, но мира в целом. Гелла отчаянно хотела заплакать, но, закусив до крови губу, опустилась к женщине и обняла её и ещё недавно гуляющего под солнцем мальчика. Она тоже была матерью, она даже боялась представить, через что пришлось пройти этой сильной женщине. Значит и она должна быть сильной! Она просто не имеет права испытывать к себе жалость в такие моменты! Никогда, никогда! Она должна разобраться во всём этом, прекратить эту бойню! Это в её силах! В силах человека сделать так, чтобы жизнь стала не разменной монетой в чьей-то безумной игре, а высшей ценностью, какая только может быть в этом мире.
38. – Неплохие слова Гел, но всё же, весьма вторичные.
– Пожалуй, а что бы ты сказал… Или подумал в данном случае?
– Хм, – Арчибальд задумался, – в такой ситуации я бы полностью отдался чувством и разрыдался бы как маленькая девочка, которая ушиблась коленкой.
– Опять ёрничаешь?
– Вовсе нет! Или ты не видела, как могут трансформироваться плачущие дети?
– Уж поверь мне, знаю. Я мать как-никак.
– Ага-ага, только вот у тебя парень растёт.
– Зато очень эмоциональный.
– Буэ… Так и скажи – плакса!
– Эмоциональный, – улыбнулась Гелла, – уверена, в сложной ситуации он сбросит эту показную маску.
– Но тебе бы не хотелось, чтобы такое случилось, правда?
– Никакой матери не захотелось бы.
– Ладно, прости, понимаю это очень личная тема.
– Ничего страшного, ты ведь поэтому и перенёс моё сознание в этот слой эфира, чтобы привязанности не сбивали вибраций ума.
– Несмотря на то, что ты пытаешься орудовать понятиями несуществующих вещей, звучит правдоподобно.
– Только если ты, как хозяин этого места, создашь для их возникновения все условия.
– Я же не всесильный! По крайней мере, не в том понимании, в котором ты представляешь мои возможности.
– Тем не менее.
– Тем не менее?
– Думаю, ты знаешь, куда ещё я хочу отправиться.
– Слушай, стоило ли разводить тут эти тирады, когда можно было просто попросить?
– Пожалуйста.
– Ладно, давай посмотрим ещё немного на мыльную оперу под названием «Жизнь Геллы»
– Ты бы снял такой сериал?
– Пожалуй, думаю, он был бы интереснее многих. И, пожалуй… честнее.
– Спасибо.
39. – И что это? – вскинула бровь Розмари.
– Отчёт о командировке.
– А где печать? – не унималась редактор.
– Ах, вы про текст, который мне подсунул командор… – я оставила его в туалете аэропорта, – всяко больше пользы будет.
– А это?
– Собственноручно написанный отчёт по памяти обо всех событиях, что происходили со мной за время пребывания в стране Золотого Змея.
Редактор грозно смотрела на подчиненную с полминуты и тут же расплылась в улыбке, – вот такие сотрудники мне нужны! Молодец! Гхм, прости, конечно, за подобный тон. Подобная работа прививает здоровый, если он, конечно, бывает, цинизм и атрофированное чувство юмора. Особенно когда половина кандидатов с истерикой врываются в кабинет с просьбой возместить им моральный ущерб. НА кого ты идёшь работать? На мороженщика или на журналиста? Нужно же себе отдавать отчёт! – возмутилась Роуз, – ладно, не обращай внимания. С докладом я ознакомлюсь. А ты молодец. Я представляю, что там сейчас творится, сама была там, около месяца назад. Просто я должна была убедиться, что ты выдержишь и не убежишь от нас через месяц работы.
– Мне нужно вернуться.
– Что?
– Мне нужно вернуться в страну Золотого Утконоса.
– Так. Стоп, стоп, дорогуша. Я понимаю, ты сейчас находишься в немного шоковом состоянии. Или ты просто дразнишься, но уж поверь мне на слово, тут у тебя найдётся тоже много экстремальных репортажей и…
– Пожалуйста. Это мой долг. Быть там, – отчеканила журналистка.
– Моя Богиня, девочка, – Роуз достала сигарету и закурила, – буду откровенной. Ситуация там обостряется с каждым днём. И поверь, эта страна сегодня уже не такая, какой была даже неделю назад. То, что там происходит, будет только усугубляться. Денег много ты не получишь за обзор этих событий, и славу в Империи приобретешь сомнительную, плюс Брайан рекомендовал дать тебе…
40. – Сенсацию! – взвизгнул Брайан.
– Что? – сквозь туман переспросила Гелла, – мы только что засняли сенсацию!
– Поджог Колизея! Агенты сердца! Это непростая заварушка! Что бы там не происходило, мы дорого продадим эти снимки и наш репортаж!
– Продадим?
– Вот именно! Люди обожают, когда что-то происходит. Особенно таких масштабов! ДА наша статья будет на первых полосах уже через пару часов! Вот увидишь!
– Зачем?
– Что значит зачем? Гел, да это же поворотный момент нашей истории! Империи! Ты только подумай – на нас напали ШАМАНЫ! В учебниках для будущих поколений нас запишут как свидетелей этого акта агрессии, как людей, которые не побоялись выступить против их агрессии и…
Гелла не слушала своего мужа, перед её взором все ещё была та женщина, нет, воплощение богини, которая сжимала своего ребёнка.
– Был ли это фантом? Или предупреждение? Или крик всего мира? Почему только она видела это? Нет… там был ещё один человек. Он был так далеко, но, несмотря на это, я чувствовала его, его сердце, вибрацию его ума… Он тоже видел всё это! Я не сумасшедшая! Нужно только найти, только бы найти его!
– … иди сюда, – страстно проговорил Брайан, притянув к себе Геллу, но та отвернулась, когда он захотел поцеловать её.
– А! Значит, хочешь без прелюдий, ну, тогда ладно!
Брайан ловко перевернул её на кровать и начал стягивать брюки.
Гелла лежала, понимая, что не может испытывать больше эмоций к этому человеку.
Брайан же наоборот был на гребне волны, но он хотел не Геллу, он хотел репортажей, денег за них, славы, ему нужна была сенсация.
Он уже хотел было войти, но понял, что там сухо. Это его нисколько не смутило и он, достав смазку, обработал низ Геллы и свой член, через полминуты войдя в неё и начав двигаться.
Гелла сжалась, но даже не от боли, а от омерзения внутри. На секунду она подумала, что чокнулась, с ней занимался любовью её любимый мужчина, который вот-вот должен был разбогатеть на одном из самых знаковых событий, что произошли в Империи за последнюю тысячу лет. Но вместо восторга и возбуждения Гелла испытала такое презрение к людям, что даже не задумывались о чужом горе, к Брайану, которому была безразлична чужая боль, но самое главное, Гелла тихо рыдала, уткнувшись лицом в подушку, от отвращения к себе, которая до этого дня жила, будто бы отгородившись от внешнего мира стеной иллюзий, оберегавших её от настоящего кошмара и правды.
41. – Правда у каждого своя, хотя кто я такой, чтобы судить об этом? – пожал плечами Арчибальд.
– Похоже, сериал всё же был не такой уж и комедией, как могло показаться, – грустно улыбнулась Гелла.
– Это ещё как посмотреть, – задумался её друг. – Жизнь – как монета с двумя сторонами, с одной – трагедия, с другой – комедия. Можно бесконечно много подбрасывать её вверх, и каждый раз будет выпадать своя доля…
– Случайно?– уточнила Гелла.
– Выпадать-то? Считай, что так, хотя случайность и закономерность – это две стороны совсем другой монеты, которую так же можно подбросить и получить совершенно неожиданный результат.
– Я ожидала услышать от тебя нечто подобное.
– Надеюсь, это тебя не сильно обидело?
– Нисколько. Ты лучше продолжай.
– А, да! Так вот, с одной стороны трагедия, а с другой – комедия, но монета-шоу под названием жизнь в любом состоянии остаётся всё той же, как на неё ни посмотришь.
– Только для человека монета эта нереальна, – парировала Гелла, – он может жить лишь с одной стороны, а не на ребре и уж тем более не вне этой волшебной валюты вселенной.
– Всё потому, что человек так же эфемерен, как эта гравировка по обеим сторонам. Поэтому и реагирует ум на проявления, а не на корень так сказать этой дуальной проблематики.
– Словами всё равно неважно у тебя получается объяснять.
– Безусловно, слова путают. Самое честное и ясное рождается внутри, – Арчи указал на левую часть груди Геллы, – в зависимости от реакции на ту или иную ситуацию.
Гелла прошла рукой сквозь поверхность своего тела и сжала своё собственное сердце.
– Это так глупо, – улыбнулась она, – моего тела не существует, и я всё равно притворяюсь, что я человек.
– Почему же притворяешься?
– А как это ещё назвать?
– Ты играешь роль Геллы, притом очень честно и от всего сердца. А притворяются существа обычно неискренне, и это уже чистой воды профанация и фиглярство. А на такой спектакль я бы никогда не купил бы билета!
