— А ты говорила, что починить нельзя… — Собственный голос показался мне настолько глухим, что я не узнал его. А всё она виновата. И пальчики её, и эта вязкая влага, и лишь слегка намокшие половые губки, и чувствительная горошинка клитора под моим большим пальцем.
Она задышала чаще, потихоньку застонав, прогнулась в спине. Я почувствовал, как ножка её заскользила по моему бедру и остановилась на напряжённой ширинке.
— Даже не думай, что ты… — Она выдохнула и принялась поглаживать меня.
На этот раз уже я не сумел сдержать гортанный стон. Довела же, чертовка, до того, что у меня в голове не мозги, а сплошная каша. Взгляд наткнулся на нож. Вытащив пальцы, я втянул её аромат и облизнул их. Даже на вкус терпкая.
Стоило почувствовать её вкус, и меня тряхнуло. Может быть, когда-нибудь я свихнусь настолько, что попробую её языком прямо там, пока же меня куда больше интересовало кое-что другое. Взяв нож, я приложил лезвие к низу её живота. Ощутил, как Стэлла напряглась, но, прежде чем она успела сказать что-либо, я перехватил нож и, развернув, вогнал в неё рукоять. Она попыталась сдвинуть ножки, но я, напротив, отвёл её коленку в сторону, заставляя развести их. Девчонка откинула голову, выгибая шею, грудь её приподнялась. Толстая рукоять вошла плавно, на всю длину, и мне стоило больших усилий не кончить в тот же момент. Я видел, как меж рельефного узора блестит влага. Трахал её ножом, касался пальцами, но этого мне было катастрофически мало. Обхватил её ягодицу и стал жадно мять. Собственное вожделение перешло все границы, а вид входящей в тугое лоно рукоятки…
Отбросив нож на пол, я принялся расстёгивать рубашку. Лезвие с металлическим звоном ударилось обо что-то, брякнуло, и стало тихо. Скинув рубашку, я наскоро, как шальной, избавился от джинсов и навис над Стэллой. Она даже ног не сдвинула. Так и лежала с разведёнными, и я бы мог подумать, что ждала меня, если бы не её взгляд. Темнота… Я тронул её разбитую коленку.
— Болит? — вырвалось у меня как-то само собой.
— Жить буду, — ответила она с придыханием.
В этот самый момент нервы мои ошпарило пуще прежнего. Перед мысленным взором кадрами воспоминаний опять промелькнул мчащийся по дороге байк, флажок бирюзовой туники, звук ревущего мотора… А после она, катящаяся вниз по твёрдым камням. Разорванные легинсы, страх в глазах и… Глянул на её губы. Да, ссадинка в уголке рта. Дотронувшись, я проговорил:
— Обещаю, что буду осторожнее.
— Просто сделай уже это. — Она подалась вперёд и прихватила мой палец зубками. Лизнула кончик и снова опустила голову на подушку. Теперь темнота в её глазах стала такой, словно… Словно она решила подчинить себе мой разум. Почти как там, в машине, и всё же иначе. Огонь, острый перец, нагретый солнцем гранит, камыши… Болотная зелень с коричневыми крапинками и нотками желания.
Я подался вперёд, ощутил, как член мягко и плавно растянул тугую плоть, услышал мелодичный стон с чуть заметной хрипотцой и стиснул зубы. Меня скрутило так, как, должно быть, не скручивало никогда до этого. Знал — стоит пару раз двинуться — будет достаточно, чтобы дело дошло до финиша. Ну нет, уж от этого момента я получу сполна!
Девчонка подо мной вновь тихонько застонала, и я поцеловал её в шейку. В нежную, изящную шейку с бьющейся пульсом венкой, а потом в уголок рта со свежей ссадинкой.
Она сама приоткрыла губы, и я тут же воспользовался этим. Не знаю, чего она решила добиться. Попросить таким образом прощения за свою выходку? Попробовать избежать наказания? Да я понятия не имел, как её наказывать! Если до её незабываемого полёта с байка я ещё мог подумывать о чём-то, теперь стало ясно — отдать своим людям я её не смогу, вложить плетью… Тоже нет. Стоит только представить, как кожа её покрывается кровавыми бороздами…
— И что мне с тобой делать? — рыкнул я возле самых её губ. Обхватил лицо.
— Мне казалось, что конкретно сейчас ты собирался меня трахнуть, — отозвалась она жарким шёпотом. — Так сделай уже это, Алекс.
— Что, во вкус вошла? — ухмыльнулся я, но она продолжала смотреть мне в глаза точно так же, как смотрела до этого. Только темнота сгустилась, превратилась в непроглядную мглу самой бесконечной ночи.
— Хочу стереть то, что было в доме, — наконец проговорила она всё тем же шёпотом. — И раз ты сделал это со мной… Забыть тоже поможешь ты.
Я пристальнее вгляделся в её лицо. А ведь не шутит… Не знаю уж, что там с ней, но к чёрту! Всё к чёрту!
Накрыв её рот своим, я принялся двигаться в ней. Чувствовал, как она почти неощутимо подаётся мне навстречу, и ловил кайф от каждого её движения. Гладил её по ноге, по выбитому тушью вьюну, и сам переставал что-либо соображать. Байк, домик, девчонка… Болото её глаз, запах кожи. Чёрные ресницы, маленькие пальчики и тихие стоны мне в губы. И я, осёл, теряющий грань между пониманием, что есть нормальные бабы, с которыми проводят время, которых ласкают и которым доставляют ответное удовольствие, а есть те, которых просто трахают. Потому что с ней просто мне уже не хотелось. Как? Я и сам не знал. Но её запах, её терпкий вкус…
10.1
Стэлла
Проснулась я от каких-то странных, напоминающих вой дикого зверя звуков. Ещё не успев открыть глаза, ощутила нечто схожее с неконтролируемым страхом. Паника… Меня буквально выворачивало от паники. Вокруг было темно, и я даже не поняла, как смогла найти выход из комнаты. Шарила руками по мебели, по стенам, чувствуя лишь одно желание — бежать без оглядки. Куда, я и сама не понимала, но мне нужно было бежать.
За окном снова раздался вой, яркая вспышка на миг выхватила из темноты очертания комнаты. Беги! Беги, детка… В голове как будто зашумело, паника перехватила горло, отдаваясь безумной пульсацией крови в висках.
Беги, прячься, Стэлла! Голос доносился из самой глубины моего подсознания: далёкий, отчаянный. Я обернулась на окно. Что-то тёмное мелькнуло за стеклом, и в новой вспышке молнии я увидела силуэт человека. Невольно у меня вырвался хриплый стон, тело стало липким от выступившего пота. Пальцы нашарили что-то мягкое. Рубашка… мужская рубашка. В голове поплыло.
Беги, детка… Оказавшись в коридоре, я накинула рубашку на плечи и обернулась. Тень мелькнула в самом конце, у двери ванной, глухой гром прокатился по погружённому в ночь дому. Голову едва не разорвало от женского вскрика, и я, зажав уши ладонями, затрясла ею. Нет! Я не хочу этого слышать… Бежать… она просила меня бежать. Тень…
Больше ничего не соображая, я метнулась к двери. Отодвинула тяжёлый засов, перекинула крючок. Мрак проникал в горло, сдавливал меня, оплетал паутиной руки и ноги, и всё, чего я хотела — оказаться подальше отсюда. Распахнула дверь и выскочила прямо под проливной дождь. Струи тут же с силой захлестали по телу, моментально намокшая рубашка облепила меня, как вторая кожа. Что-то тяжёлое ударилось об пол, а следом раздался хлопок. Глаза жгло, грудь сдавило, от страха я едва могла дышать, но остановиться даже не подумала. Добежала до края поляны и юркнула меж деревьев. Свернуть с дороги… Главное, не бежать по дороге. Где-то тут должна быть тропинка…
Смахнув с лица смешанные со слезами струи воды, я оглянулась назад и углубилась в чащу. Палочки и колючки впивались в стопы, но я знала — остановлюсь, и… Дороги я не разбирала, ноги утопали в прибитой дождём траве и размокшей земле. Ветка ударила по лицу, потом вторая, третья… Что-то царапнуло меня по бедру, шорох листьев напоминал тяжёлое дыхание. Или…
— О, Боже… — всхлипнула я, поняв, что за спиной у меня действительно кто-то дышит. Да… и треск веточек под ногами. Вдруг до меня дошло, что я в самом деле бегу уже не меж деревьев, а по тропинке — узкой и совсем заросшей. Обернулась и не услышала ни звука — только удары капель о листья.
От холода тело покрылось мурашками, адски болело бедро, но права остановиться у меня не было. Ещё немного. Тропинка… она должна вывести меня… Внезапно щиколотку пронзила острая боль. Со вскриком я упала прямо на мокрую землю, едва успев подставить ладони, чтобы не уткнуться в грязь лицом. Корень… Это всего лишь корень.
