Всю свою короткую сознательную жизнь после второго замужества мамы она мечтала об этом моменте. Она слышала от Дани, что именно здесь небеса имеют окно на землю, но сейчас ощущала эту связь всем своим существом. «Я хочу жить здесь, в Израиле, в Иерусалиме, — шептала она, и слезы катились по ее розовым нежным щекам. — Я еврейка. У меня и мама, и бабушка и все пра-пра-пра — еврейки. Я хочу, чтобы мои дети, внуки и все пра-пра-пра были израильскими евреями. Верни нас, Господи на нашу Родину… Освободи ее для евреев…»
4.«Мистер, вам не нужны сувениры со Святой земли? — тронул очередной араб рукав Дани. — Ведь это живая память об Эль-Кудсе…» «Я и так помню Ерушалаим, — вдруг ответил на иврите Козлов, вглядываясь в коричневое лицо под мусульманским головным убором. — Рад тебя видеть, Томи, — взволнованно добавил он тихо. — Я здесь как турист из Советского Союза. Это моя дочь Кати Коэн.» «Наим меод, — галантно ответил «араб» и посторонился, пропуская гостей в свою тесную лавочку. — Прошу вас, — двинулся он дальше к потайной двери. — Здесь многие хотят тебя видеть, Дани. Тебя не забыли в Израиле.»
В полумраке большой комнаты сидели одетые по-арабски люди. Они восторженно приветствовали Дани и Катю. Дани вглядывался в едва узнаваемые лица, всплескивал руками, радостно щипал бывших друзей и хохотал незнакомым Кате тонким голосом. «Подполье давно готово к восстанию, — сказал Томи. — Весь мир это знает. Знают и палестинцы. Знают и готовятся. У нас есть оружие, но… у них есть точно такое же. У нас от ваших, у них — от французов и англичан. Все, как в 1948… Но теперь наши враги уже не примитивные феллахи, а опытные и достаточно умелые воины. Мы ожидаем огромных потерь с обеих сторон, потому что жить после поражения мы не надеемся. Нигде! Но не надеются и они!… Это будет война на полное уничтожение одной из сторон. Югославская трагедия покажется после нее водевилем. Но и жить в рабстве мы больше не можем. Мы готовы к нашей Моссаде.»
«У вас есть надежная… хотя бы мастерская, где можно кое-что изготовить по моим чертежам?» «Дани!! Боже, неужели ты снова с нами и — со своими изобретениями!..» «Так есть?» «Конечно. Мы тайно контролируем чуть не половину промышленности Палестины. Мы можем изготовить все, что угодно… Даже если это потребует больших затрат. У нас хорошие спонсоры в диаспоре. Американские евреи — совсем не то же, что их нынешнее правительство. Правда у них совсем не то влияние, что было при живом Израиле, но…» «Тогда возьмите эту пленку, — достала Катя из лифчика капсулу с дорожной молитвой.
— Сделайте чертежи и изготовьте волнопродуктор…»
«Что это?» «Этническое психотронное оружие, — серьезно ответила Катя. — Если подключить продуктор к мощному источнику энергии в Иерусалиме и начать вращать антенну, то волны ужаса проникнут в радиусе до ста километров. Человек невольно бежит прочь от зоны воздействия…» «Подождите… А как же евреи?» «Я же сказала — этническое оружие! Евреи не почувствуют излучения. Но арабов в Израиле через несколько часов после начала работы продуктора больше не будет. Ни одного. Никогда. Действие облучения необратимо. И через три поколенья араб будет чувствовать в Эрец-Исраэль непреодолимый страх! Но вне нашей страны все они будут живы и здоровы…» «Доктор Дани, это твое изобретение? — благоговейно спросил Томи. — И твоя дочь так хорошо с ним знакома?» «Кати — студентка факультета бионики. Мы изобретали вместе с ней.» «Мы все немедленно изготовим и запустим… Вы остаетесь с нами или вернетесь в Россию?» «Мы сейчас купим у тебя сувениры и выйдем отсюда, как и зашли. За нами следят и палестинцы, и… наши гэбэшники в таком же камуфляже, Томи, как у вас. Кроме того, там осталась моя жена, мать Кати. Прости меня, но…» «О чем разговор! Ты сделал все, что мог. Дальше будет слелано то, что сможем мы… Господи! Неужели нам удастся избежать крови!.. Ведь никто из нас никогда не хотел и не хочет убивать. А в качестве излучателя мы просто тайком используем одну из палестинских радиолокационных антенн. Просто подкупим кого надо… Но — насколько это надежно? И как же это вы достигли этнической направленности? Это проверено Советской армией где-то? Против кого?»
«Советская армия не снизошла до изобретения иностранца точно таким же мерзким образом, как в наши с тобой времена мы с тобой, Томи, пренебрежительно отвергали с порога изобретения наших репатриантов из Союза. Я прошел тот же путь, что они. Мера за меру!.. Но продуктор был неоднократно проверен рыбной промышленностью. Целые косяки рыб, обуянные беспричинным страхом, не только шли в сети, но выбрасывались на берег на Дальнем Востоке. Собственно, в самом существовании таких волн никто и не сомневался. Давно известны «волны ужаса» в океане, приводившие к массовому самоубийству стад китов, стай рыб и порождавшие «летучие голландцы», с которых экипажи просто бежали в океан. Мне удалось установить источник излучения — результат подвижки тектонических плит на морском дне и записать их на пленку. Оставалось выяснить его природу и синтезировать направленное излучение, влияющее на морские организмы.
Что же касается психотронного оружия в наших условиях, то мы изучили некоторые сюжеты, не знакомые евреям, но убедительные для арабов-мусульман. «Озвучил» их мой друг, парапсихолог, маг и народный артист Натан Поляковский. На его внушение наслаиваются многократно усиленные «волны ужаса» — неслышимый для человеческого уха инфразвук нарастающей мощности. В совокупности создается психически непреодолимое воздействие на определенный склад ума. Мы тайно испытали это оружие, направив излучение на здание военного представительтсва при консульстве Ливии в Москве. Результаты превзошли все ожидания: персонал консульства в тот же день в панике покинул Союз без объяснения причин, в то время как советская охрана не почувтствовала ничего, кроме непонятного беспокойства. Меня, в числе прочих волновиков, привлекали консультантом для хоть какого-то научного обоснования феномена. Но у нас была готова версия. Мы сослались на преступные эксперименты северокорейцев, якобы выкравших наш рыбный продуктор для поворота к себе китайских и южнокорейских косяков рыб.»
«Ты все время говоришь «мы», Дани… В России много евреев, не забывших Израиль в условиях жизни без антисемитизма?» «До удивления много, Томи. Иммигранты-израильтяне только и живут все эти годы надеждой вернуться. А среди русских евреев всегда было подспудная, врожденная тяга к Сиону. КГБ, конечно, тщательно следит за этими настроениями. Но уже три их стукача, приставленных лично ко мне, работают на нас. Но вот об этой «капсуле» знают только трое: я, Кати и Поляковский. На пленке записано все, что надо. Дальнейшее зависит от вас.» «Арабов ждет неприятный сюрприз, Дани…» «Мне очень жаль, что приходится воевать с ними. Восемнадцать лет назад я был за то, чтобы жить с арабами в одном доме. Не наша вина, что они предпочли насильственный трансфер евреев. Мера за меру!…»
«Мера за меру! — тихо и грозно повторили все в комнате. — Мера за меру!» «Но я рад, что мы сделаем все без крови и жертв, — подчеркнул Дани. — Что нам не придется быть вторыми сербами. Что нам удастся воевать по-еврейски. Мой отец всегда повторял — умному нет нужды быть жестоким.»
5.«Ты с ума сошел, Фарук, — бушевал президент Палестинской Федерации. — Опознать самого Дани Коэна и впустить его в страну. Надо было его немедленно депортировать! Советы вовсе не поощряют своих ассимилянтов на посещение Палестины.» «Дело в том, что он Герой Союза. И с ним очень самоуверенная девица, которая не зря у себя на уме. Вдруг его русская жена — какая-то бонза в их партии или правительстве. Так или иначе, они багополучно покинули Палестину, все время были под моим личным контролем. Единственное их нарушение — записка, которую взяла у нищего дочь Коэна и вложила в «заборчик». Старому яхуду за эту провокацию я приказал отрубить голову, только и всего. Коэны и не узнали, как ему «помогла» записка, где он просит своего Бога вернуть Израиль евреям. А депортировать таких сановных гостей… Мы всему учились у евреев, когда создавали свое государство. А умнейшие из них учили, что Палестина — маленький зверек в мировых джунглях. Не нам становиться на тропе тигра, где ему предстоит встреча с буйволом.»
«Вечно ты со своими аллегориями. А если он что-то привез для подполья?» «Что он мог провезти? Мы трижды явно и тайно обыскали его багаж. Ничего, кроме их святых книг. Надо же, такой «шаломахшавник» стал чуть ли не ортодоксом!» «А личный досмотр?» «Его мы обыскали на въезде и выезде. Ничего подозрительного. А девушку он обыскать не позволил, но тайное просвечивание показало, что у нее… между… персями была обычная для верующих евреев капсула с дорожной молитвой на шейной золотой цепочке.» «А на обратном пути что у нее там было?» «Ничего…» «А куда девалась капсула?» «Ну… подарила кому-то, я думаю.» «Надеюсь. Не нравится мне этот визит. Не похоже на левого интеллектуала — тащиться к «заборчику» да еще с явно русской девушкой. О чем бы это она там молилась? О дождях в Рязанской области?»
