Вот почему Англия и Америка цепляются сейчас за Азербайджан, Грузию и Армению. Их влекут сюда природные богатства Закавказья. Они не теряют надежды, что бакинская нефть все равно останется за ними. Программа Вильсона, как я уже сказал, предусматривает расчленение России, причем в «дополнение» к мандату на Армению Америка требует мандаты на Грузию и Азербайджан. Надо полагать, что в связи с этим в Закавказье и объявилась миссия полковника Хаскеля…
— Вряд ли Хаскель добьется успеха, — перебил его Громов. — Империалисты и в прошлом терпели в Закавказье неудачи, а теперь у них подавно ничего не выйдет. Народы Закавказья прекрасно понимают, что только в союзе с Советской Россией и с ее помощью они смогут обрести свободу, наладить нормальную экономическую и политическую жизнь.
— К сожалению, ни меньшевики, ни дашнаки, ни свергнутые уже трудящимися Азербайджана мусаватисты этой истины понять не могут. Правда, с грузинскими меньшевиками дело теперь обстоит несколько иначе. В их партии возникает серьезный раскол. Это создает возможность найти с Жордания и его группой, занимающей как бы позицию центра, общий язык. Но пока что все наши старания в этом направлении не увенчались успехом. Найти общий язык с Жордания не удается. Впрочем, посланный с этой целью в Грузию Никитин обнадеживает нас…
— Мне кажется, что грузинские коммунисты не ошибаются, утверждая, что этого можно добиться только путем восстания.
— Да, видно, Грузии не избежать восстания, — заметил Киров.
Потом он начал говорить об ответе на ноту Рамишвили, требовавшего отозвать из Тифлиса и Батума ряд сотрудников полномочного представительства якобы за нарушение международного права.
— Ответьте, — сказал Киров, передавая ноту Громову, — со всей дипломатической сдержанностью и тактичностью, напишите, что мы ждем от господина Рамишвили улик, обосновывающих выдвинутые им обвинения; если они действительно подтвердятся, требование грузинского правительства будет выполнено.
Киров и Громов распрощались, крепко пожав друг другу руки…
После этой беседы прошло две недели, но Киров все еще не получил от Рамишвили ответа на свою ноту. Улик у Рамишвили так и не оказалось.
В ГОСТЯХ У СВОЕГО УЧЕНИКА
Грузия неуклонно катится к большевизму…
К. Каутский
1
Корнелий с увлечением работал над рассказом «Шамхор». Документы передали ему Махатадзе, Карпов, Круглов, машинист Менжавидзе и другие участники шамхорских событий. Но то, что происходило в те дни в Грузии и за ее пределами, не давало Корнелию возможности сосредоточиться как следует над работой.
Овладев с боями Перекопом, Красная Армия ворвалась в Крым и разгромила армию Врангеля. В Армении вспыхнуло восстание. Дашнакское правительство пало. В Эривани была установлена советская власть. С тревогой и страхом следили правители Грузии, как восторженно воспринималась каждая победа Красной Армии, как изо дня в день росли симпатии народа к Советской России.
Правительство Жордания решило отправить в Европу Гегечкори, чтобы добиться финансовой и экономической помощи. Но пока министр иностранных дел добивался приема у Бриана, Вильсона и Ллойд Джорджа, положение в Грузии резко ухудшилось. Только одна, да и то второстепенная, английская фирма рискнула предоставить грузинскому правительству заем в размере ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Эта подачка граничила с издевательством.
— Несколько времени назад мы говорили, — растерянно заявил на одном из совещаний Жордания, — что в экономическом отношении Грузия приближается к неминуемой катастрофе. Впоследствии мы еще и еще много раз повторяли это, так что даже привыкли к этим словам и перестали придавать им значение. Но… теперь каждый из нас во всей остроте испытывает на себе горькую действительность — мы уже пришли к катастрофе.
Дисциплина в армии и авторитет офицеров постепенно падали. Зато все больше росло влияние коммунистов. Пограничные инциденты, спровоцированные Джугели на границе с Советским Азербайджаном, лишний раз убедили правительство и партию меньшевиков в том, что грузинские солдаты не пойдут против Красной Армии. Заколебалась даже Народная гвардия. Народогвардейцы целыми группами покидали свои части. Ни разу еще за последние три года условия для свержения меньшевистской власти не складывались столь благоприятно, как теперь.
После того как надежды правительства Жордания — Рамишвили на военную и экономическую помощь великих держав не оправдались, оно стало искать поддержки у вождей Второго Интернационала, делегация которого прибыла в Грузию. Делегации была устроена в оперном театре пышная встреча. На торжественном собрании среди приглашенных был и Эстатэ Макашвили.
Жордания, Чхеидзе, Церетели, Чхенкели и их друзья произнесли хвалебные речи в честь Макдональда, Вандервельде, Сноудена, Реноделя, Дебрюкера и прочих именитых гостей из Европы. Особенно польстила гостям речь Платона Могвеладзе, произнесенная на немецком языке. Восхваляя прошлое Грузии, он восторгался западноевропейской культурой, пересыпая все это злобными выпадами против коммунистов и Советской России. Огромный, одутловатый, с жирной шеей, затянутый во фрак, Вандервельде первым вскочил со своего места и, поправив пенсне, принялся бешено аплодировать Платону. Этот социалист, в прошлом адвокат, а ныне министр юстиции Бельгии и друг короля Альберта, снискал себе известность ярого врага революции. Выступая с речами, он неизменно прибегал к ложному пафосу и артистическим позам.
После шумного одобрения, выраженного Вандервельде, авторитет Платона неизмеримо поднялся: все поздравляли его с успехом, жали ему руку.
2
Эстатэ решил устроить в честь Платона ужин и пригласить на него кое-кого из своих друзей.
— Время ли сейчас для этого? И так едва сводим концы с концами, — стала возражать Вардо.
— Вот, пожалуйста, деньги, — не обращая внимания на возражения жены, продолжал распоряжаться Эстатэ.
— А на что мне деньги? Все равно на рынке ничего нельзя достать, — упрямилась Вардо.
— Знаешь, Вардо, не могу я тебя понять, — напустился на жену Эстатэ. — Еще недавно ты донимала меня тем, что Могвеладзе и Эристави перестали у нас бывать, потому что мы якобы избегаем людей. Сама же говорила, что надо пригласить их на ужин, а теперь, когда о Платоне, можно сказать, говорят все, ты вдруг отказываешься принять его в нашем доме. Ты ведь знаешь, с какой похвалой отозвался о нем Вандервельде?
— Знаю… и вовсе ничего я не имею ни против Платона, ни против Филимона, — оправдывалась Вардо. — Больше того, я хочу, чтобы Платон бывал у нас, может быть, тогда скорее выявятся его намерения в отношении Нино. Ведь нельзя же, в самом деле, затягивать до бесконечности это дело. Не Нино же делать первый шаг! Да и мы тоже хороши: вместо того чтобы поторопить события, молчим, словно воды в рот набрали. Нельзя так, Эстатэ, нельзя. Надо, говорю я тебе, что-то предпринять. Я подозреваю, что Нино все еще бредит Корнелием…
— Неужели она потеряла рассудок?..
— Вот и я говорю — надо что-то предпринять.
В передней послышались шаги. Эстатэ приложил палец к
