«Изволите рассмотреть следующее, — обращался Потемкин к Екатерине II далее. — Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турками по Буту или с стороны кубанской — в обеих сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего Хан нынешний туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез Крым входить к нам, так сказать, в сердце. Положите ж теперь, что Крым Ваш и что нету уже сей бородавки на носу — вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубани сверх частных крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово.
Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда несумнительна. Мореплавание по Черному морю свободное. А то извольте рассудить, что кораблям Вашим и выходить трудно, а входить еще труднее. Еще в прибавок избавимся от трудного содержания крепостей, кои теперь в Крыму на отдаленных пунктах.
Всемилостивейшая Государыня! Неограниченное мое _ усердие к Вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая Вам препятствовать не в силах. Вы обязаны возвысить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла Корсику, Цесарцы без войны у турков в Молдавии взяли больше, нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит. Удар сильный — да кому? Туркам. Сие Вас еще больше обязывает. Поверьте, что Вы сим приобретением бессмертную славу получите и такую, какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море. От Вас зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду».{1583}
Из приведенного документа следует, что присоединение Крыма рассматривалось Г.А. Потемкиным прежде всего с точки зрения безопасности России. В этом смысле, по убеждению Потемкина, присоединение Крыма было бы более оправданным, нежели захват Австрией Буковины или аннексия Францией Корсики.{1584}
В частности, по его мнению, присоединение Крымского полуострова сразу позволяло решить целый ряд проблем. В частности, это, во-первых, привело бы к созданию непрерывной границы между Черным и Азовским морями, что коренным образом изменило бы саму оборону южных рубежей, а во-вторых, усилило бы на Черном море влияние России, в руках которой оказался бы контроль над устьями Дуная и Днепра.
Не менее весомым аргументом в пользу присоединения Крыма было то, что там находилась превосходная Ахтиарская бухта, в которой могло поместиться множество судов любого класса, с прекрасными климатическими и метеорологическими условиями, что делало ее первоклассной базой для создаваемого Черноморского флота. В отличие от Днепровско-Бугского лимана, где российские корабли в любое время могли быть заблокированы турецким флотом, из Ахтиарской бухты всегда имелся свободный выход в море. Кроме того, располагаясь на выдающейся глубоко в Черное море оконечности Крымского полуострова, Ахтиарская бухта позволяла, в случае необходимости, осуществить быстрый переход кораблей как к Керченскому проливу, так и к Днепровско-Бугскому лиману.
При этом нужно отметить, что к концу 1782 г. правительство России действительно могло вполне оценить значение этой бухты, поскольку обладало достаточной информацией. Так, первый ее план был составлен еще зимой 1773/1774 г. штурманом прапорщичьего ранга И. Батуриным (служил на корабле «Модон»). В 1778 г. значение Ахтиарской бухты по достоинству оценил А.В. Суворов, написавший: «Подобной гавани не только у здешнего полуострова, но и на всем Черном море другой не найдется, где бы флот лучше сохранен и служащие на оном удобнее и спокойнее помещены были…».{1585} Наконец, прибывший поздней осенью 1782 г. для зимовки в Ахтиарской бухте отряд капитана 1 ранга И.М. Одинцова также составил ее карту и описание.
Что же представляла из себя столь привлекшая к себе внимание Ахтиарская бухта? Вот какие сведения о ней сообщали первые исследователи. В частности, они указывали следующие размеры рейда: «Длина свыше шести верст, ширина от 250 до 450 сажень, глубина от 35 до 60 футов».{1586} Далее в описании говорилось: «Вход в бухту около 400 сажень расположен между двумя вытянутыми мысами. На Северной стороне рейда находятся несколько незначительных мысов и бухт, переходящих в овраги; к Южной стороне примыкают три бухты, самая большая из них — Южная, длиной до 2 верст, шириной от 100 до 200 сажень и глубиной 35 футов. К южной бухте подходит небольшая, но удобная для стоянки бухта (впоследствии получила название Корабельной. — Авт.). Немного западнее Южной, за широким мысом, находится вторая бухта (названная позже Артиллерийской. — Авт.). Третья бухта располагается восточнее Южной (позднее она была оборудована для килевания кораблей и стала называться Килен-бухтой. — Авт.). От нее среди высоких обрывистых склонов простирается на четыре версты балка. Рейд со всех сторон окружают горы, постепенно понижающиеся от Инкермана к морю. На Северной стороне они возвышаются до 225, а на юге и востоке до 308 футов. У оконечности рейда впадает Черная речка, а севернее от нее располагается Инкерманская долина».{1587}
В качестве дополнения уместно привести и отрывок из отправленного весной 1783 г. в Адмиралтейств-коллегию донесения И.М. Одинцова: «С начала пребывания моего в Ахтиарской бухте прошлого 1782 года с 17-го ноября по 7 марта 1783 года, порученной мне эскадры фрегаты стоят на одних якорях посредине самой бухты; при перемене якорей канаты всегда бывают целы, потому что грунт — ил мягкий; при всех бываемых крепких ветрах волнения никакого не бывает, кроме вестового, от которого при ветре не малое волнение; а по утешении — зыбь, но безвредна. В разных местах опущены с грузом доски, также и фрегаты осматриваемы при кренговании, однако червь ни где не присмотрен: сему причина — часто бываемая при остовом ветре, по поверхности губы из речки Аккерманки, пресная вода, в губе превеликое множество дельфинов, или касаток; но они безвредны».{1588}
К концу 1782 г. бухта была практически пустынна. Так, окружающие ее холмы, покрытые кустарником и невысоким лесом, крутыми обрывистыми склонами спускались к воде, и лишь вверху над белеющими скалами ютились несколько домиков небольшого татарского селения Ак-Яр (что означает «Белый Утес»). Кстати, отсюда и название бухты — Ахтиарская.{1589}
Обосновывая необходимость присоединения к России Крыма, Г.А. Потемкин использовал для убедительности также идеологические аргументы. В частности, он напоминал, что именно в Корсуне (Херсонесе) в 987 г. принял крещение святой и равноапостольный князь Владимир Святославич, годом спустя крестивший Русь. «Таврический Херсон! Из тебя истекло к нам благочестие: смотри, как Екатерина Вторая паки вносит в тебя кротость христианского правления», — писал Г.А. Потемкин императрице.{1590}
Взвесив все «за» и «против», Екатерина II начала интенсивную дипломатическую и военную подготовку к присоединению Крымского полуострова к Российской империи. И первым ее шагом стал секретный указ Коллегии иностранных дел от 8 декабря 1782 г., содержавший повеление, с одной стороны, рассмотреть вопрос о присоединении Крыма и завершении дел с Портою, а с другой — «начертать генеральную систему в рассуждении поведения нашего со всеми другими державами».
Проанализировав военно-политическую ситуацию в Европе и учитывая возможную реакцию каждой из европейских держав, Коллегия иностранных дел пришла к обоснованному выводу о настоятельной необходимости присоединения Крыма, указав на благоприятные к тому обстоятельства. При этом оговаривалось, что уступка Турцией Крыма будет мера вынужденная и, следовательно, необходимо предпринять все усилия, чтобы Порта постоянно чувствовала угрозу возмездия. На этом основании был сделан вывод, что «содержание на Черном море почтительного флота долженствует для нас быть лучшим залогом оттоманской доброй веры в наблюдении обетов ее. Действительное на Черном море появление из оного 12 линейных кораблей и многих фрегатов, кои пред Константинополем лучшими стряпчими тяжбы нашей служить могут». Но здесь же было замечено: «Однако нельзя нам не чувствовать, что для всегдашнего обуздания турков нужно иметь другой военный порт, откуда бы во всякое время свободный выход иметь было можно… Настоящее занятие Ахтиарского порта представляет собой и лучший случай к утверждению там твердой ноги и к приведению его в образ и оборону военной пристани».{1591}
Подытоживая выводы, коллегия отметила: «Таковое поведение наше, основываясь в первой части на точном разуме Кайнарджийского трактата и Изъяснительной конвенции, а с другой — на здравом рассудке, на праве собственности от независимого владетеля приобретенном и на сущей необходимости содержания в узде турок и татар, дабы во времена будущие тишина и покой Отечества нашего с той стороны не зависели более от их произвола, не встретит, конечно, пред светом осуждения нашей доброй вере и не возбудит излишней зависти в других народах, потому что они сами собственною своею пользою обязаны желать и способствовать в их земли активной торговли из черноморских наших пристаней».{1592} Таким образом, Коллегия иностранных дел, исходя из международной ситуации, давала благоприятный прогноз реакции ведущих европейских держав на действия России.
