что просто случайно поставило его позади капитана Гейрибалди, в то время как его рука опустилась на рукоятку трофейного чарисийского револьвера на боку.
Гейрибалди явно не обратил внимания на движение Гозейла… или на то, как рука Мортинсина потянулась к рукояти его кинжала. Но его спина напряглась, и он был очень осторожен, чтобы держать свою руку подальше от любого оружия. Напряжение в этой гостиной можно было бы распилить на куски и использовать для мешков с песком, — подумал Рихтир. — Даже Эврит знал об этом. Это проявилось во внезапном напряжении его плеч, в том, как его лицо потеряло всякое выражение. Оно повисло в самом воздухе, это внезапно ставшее ледяным, хрупкое напряжение, когда Эврит понял, что офицеры сэра Фастира Рихтира могут просто поставить свою преданность ему выше своей преданности Матери-Церкви.
Или, по крайней мере, храмовой четверке.
— Понимаю ваше желание выполнить ваши инструкции как можно быстрее, отец, — спокойно сказал командующий армией Сиридан. — И как верный сын Матери-Церкви, я, конечно же, в любое время нахожусь на службе у епископа-исполнителя. Однако у меня есть обязательства перед королевством и армией короля Ранилда. Я не могу просто выйти с вами за дверь прямо сейчас. По крайней мере, я должен проследить за упорядоченной передачей командования. Сейчас не время для какой-либо путаницы в цепочке командования — не тогда, когда новые атаки еретиков почти наверняка неизбежны. Уверен, вы можете это понять.
— Могу… понять ваши рассуждения, сэр Фастир. Тем не менее, моя миссия, как вы только что более или менее заметили, является неотложной, и мои инструкции не носят конфиденциального характера. Сколько времени вам потребуется, чтобы позаботиться об этом переводе?
— Теперь, когда мы потеряли генерала Раджирза, генерал Иглейсис — мой старший командир, — ответил Рихтир. — В данный момент он находится в Сент-Торрине. Полагаю, вы проезжали через эту деревню по пути сюда?
Эврит кивнул, не сводя глаз с лица Рихтира.
— Тогда вы знаете, что это всего в пяти милях отсюда, — продолжил генерал. — Сейчас слишком темно, чтобы вызвать его по семафору, но курьер может добраться до него примерно через час. Предположим, еще час — более вероятно, полтора часа — на то, чтобы он передал дела своему заместителю — полагаю, сейчас это полковник Хилз, — а затем еще час, чтобы вернуться сюда с курьером. Так что назовем это тремя с половиной часами. Тогда мне, вероятно, потребуется по крайней мере пару часов, чтобы полностью ввести его в курс дела. Это заняло бы значительно больше времени, если бы мы с ним уже довольно тщательно не обсудили нашу ситуацию и наши варианты. — Он пожал плечами. — В любом случае, я бы оценил, что, вероятно, смогу покинуть армию под его командованием через шесть или семь часов. Конечно, тогда у нас будет час Лэнгхорна, так что мы, вероятно, не хотели бы уезжать до рассвета. Однако к тому времени я мог бы быть полностью упакован и готов к отъезду с чистой совестью.
Взгляд Эврита скользнул мимо Рихтира к Гозейлу, затем остановился на каменном лице Мортинсина. Его недовольство было очевидным, но он изобразил что-то похожее на улыбку, когда снова перевел взгляд на лицо Рихтира.
— Я священник, сэр Фастир, а не генерал. Боюсь, я не до конца продумал… сложности, с которыми столкнется профессиональный солдат, просто передав свое командование кому-то другому. Боюсь, я вынужден настаивать на том, чтобы мы отбыли как можно скорее, но, очевидно, мы не можем этого сделать, пока у вас не будет времени упорядоченно передать командование генералу Иглейсису.
— Рад, что вы понимаете, отец.
— О, уверяю вас, понимаю. — Невольно улыбка Эврита на мгновение стала довольно холодной. Затем он посмотрел на Гейрибалди. — Капитан, пожалуйста, сообщите своим людям, что мы все-таки останемся на ночь здесь, в Боране. Уверен, что штаб генерала позаботится о ваших покоях, пока мы здесь.
— Конечно, же, отец. — Рихтир улыбнулся офицеру армии Бога. — Все мы понимаем требования, которые предъявляет долг, капитан. Жулио — лейтенант Гозейл — проследит, чтобы вы и ваши люди были расквартированы вместе. Боюсь, все, что мы можем предложить вам на ночь, — это место, где вы можете разбить свои собственные палатки, но повара, по крайней мере, должны быть в состоянии накормить вас горячим ужином, и я верю, что мы сможем разместить вас где-нибудь, где вы сможете позаботиться о комфорте и безопасности отца Рандейла. Надеюсь, это вас устроит?
— Совершенно верно, сэр, — ответил Гейрибалди.
— Я рад. В таком случае, — Рихтир посмотрел мимо него на Гозейла, — я оставляю вас в надежных руках Жулио. Он позаботится о том, чтобы вы устроились как можно удобнее, прежде чем он пойдет и проследит за упаковкой моих собственных сумок. — Он очень пристально посмотрел в глаза молодому лейтенанту. — Он очень добросовестный молодой офицер. Уверен, что он позаботится о вас в меру своих возможностей.
Бунт мелькнул в глазах Гозейла всего на секунду, и рука на его револьвере напряглась. Однако взгляд Рихтира не дрогнул, и через мгновение лейтенант заставил себя убрать руку с оружия, и его ноздри раздулись.
— Конечно, сэр. — Его тон подтверждал гораздо больше, чем все, что только что сказал Рихтир. — Я лично позабочусь о нуждах капитана Гейрибалди и его людей. И я позабочусь о том, чтобы никто из наших людей не испытывал никакого смущения или… беспокойства из-за их присутствия.
— Хорошо, Жулио. Это хорошо, — сказал Рихтир. — И на обратном пути отправь курьера к генералу Иглейсису, чтобы ему передали явиться ко мне сюда.
— Я так и сделаю, сэр, — подтвердил Гозейл, затем тронул Гейрибалди за плечо. — Не пройдете ли вы со мной, капитан?
