— Так дело же завели! — удивилась такой непонятливости Наташа. — Нас следователь уже допрашивал про то, как электрику чинили. Говорил, там нарушено всё, что можно и нельзя. И что от фейерверков этих самых неправильная проводка и загорелась.
Иванов покачал головой от такой дурости. Официантка, похоже, уже и сама начала верить в официальную версию событий, для удобства позабыв о том, что видела своими глазами.
В это время мимо них прошла незнакомая, весьма миловидная девушка, на ходу приветственно кивнув Наташе. Та сразу засобиралась.
— Мне пока. Стою тут, болтаю с вами... Сегодня же клуб открывается. С утра сообщили... Опоздаю на работу — оштрафуют.
Наскоро попрощавшись, она поспешила в сторону заведения, оставив Машу и Сергея в глубокой задумчивости.
Чтобы не мёрзнуть на улице — прошли в уже знакомую кофейню. Там, устроившись за столиком и мрачно посматривая через окно на спешащих по своим делам людей, приступили к разбору беседы с официанткой.
Слово взяла Маша.
— Думаю, искать ту девочку, которая в больницу попала, смысла нет. Она ничего нового не скажет.
— Да, — спокойно подтвердил вывод домовой бывший инспектор.
— И искать видеозапись случившегося тоже бессмысленно. Её, скорее всего, уничтожили по взаимной договорённости, — продолжила домохранительница, подперев щёку кулачком.
В этот раз ответом ей стал утвердительный кивок.
Кицунэ поморщилась. Было видно, что она собирается проговаривать что-то неприятное ей самой. Что-то гадкое и неизбежное. Иванов не торопил, ждал, понимая, что сейчас домовую нельзя подталкивать или направлять. Она сама должна принять, прочувствовать реальность жизни, в которой упоминания о правде или справедливости нет изначально. Именно ради этого всё и затевалось.
— Получается, посадят дядечку электрика... А Артём на свободе останется. Так?
Полные слёз глаза уставились на бывшего инспектора. Он взгляда не отвёл, ответил честно:
— Насчёт «посадят» — не знаю. Смотря как дело завернут. Но пока не отпустят — точно. В остальном — да. Ты всё правильно поняла. Бабло решает если и не всё, то очень многое. Всем, кому положено — денежку сунут или пообещают что-нибудь полезное. Мелочи всякой, типа охранников с официантками, рты хозяйской волей позатыкают. Обожжённой девочке подкинут что-нибудь на косметологов, чтобы не воняла. Виновного назначат, точнее, уже назначили. Вот тебе, Машуля, изнанка нашего бытия. Жизнь как она есть. Просто многие стараются этой её стороны не замечать, теша себя иллюзорными мыслями о торжестве закона и верховенстве права. И даже верят в них, пока сами носом в это дерьмо не уткнутся. А потом стоят, хлопая глазами от удивления и беспомощно ждут, пока их более сильные и наглые не пережуют и не выплюнут. Некоторые жалуются, обращаются в суды и прокуратуру... Да только без толку. Все необходимые бумажки, включая экспертизы и протоколы, уже оформлены и подписаны. Помнишь, тебе Наташа об этом вскользь упоминала? — внимательно слушавшая девушка часто-часто закивала головой. Сергей продолжил. — Не подкопаешься. Так что и законный путь в данном случае — это тоже путь в никуда. Как-то так.
На этом он умолк и принялся вдумчиво пить свой кофе, предоставив домовой время как следует обдумать и переварить его слова.
Заговорила Маша минут через десять.
— Но ведь так нельзя... Получается, одним можно всё, а другим ничего... И все всё знают и молчат, как в пословице «моя хата с краю...» Надо же что-то делать с этим! Иначе этот Артём от безнаказанности ещё бед натворит!
— Обязательно натворит, — не жалея тонкую натуру домовой, подтвердил бывший инспектор. — И его снова отмажут. А делать... да что хочешь делай!
— В смысле? — не поняла кицунэ.
— Возьми нож и в укромном месте перережь ему глотку, — начал перечислять Иванов варианты. — Или тормоза в его машине повреди, или яд подмешай в водку. Да мало ли способов один раз разобраться с проблемой...
Домовая не верила своим ушам и смотрела на Сергея как на сумасшедшего.
— Что? — с усмешкой спросил бывший инспектор у обалдевшей Маши. — Не нравится? Тогда у тебя есть два варианта: или понять и принять существующее положение дел и не выносить мне мозг правильными речами; или выдумать свой способ победы добра над злом и претворить его в жизнь.
Губы девушки сжались в нитку, некрасиво побелели. Глаза превратились в щёлочки, а общее выражение лица стало неуловимо напоминать морду разъярённой лисицы.
— Так это всё для того, чтобы я не умничала? — прошипела кицунэ. — Чтобы мне моё место указать? Мол, попробуй сама девочка, нажрись дерьма и почувствуй себя беспомощной малявкой? А говорил...
— Ты сама это затеяла, — не стал ничего отрицать Сергей. — Ты получила результаты. И не тебе меня обвинять в том, что они тебе не нравятся. Я уже сказал — никто тебя ни в чём не ограничивает. Делай что хочешь, если считаешь нужным. Вопрос лишь в том, как далеко ты готова зайти и чем для этого пожертвовать. Вот тебе и весь ответ. Ты что, действительно думала, что все вокруг тупые и лишь ты «свет в окошке»? Пришла, обличила, и все зажили долго и счастливо? Ага, аж три раза... Да вся эта срань с такими вот Артёмами по умолчанию не может нравится нормальному человеку, однако его об этом никто никогда не спрашивает! Понимаешь? Никто и никогда, — повторил он для вящей убедительности. — Потому повторюсь — или сопи в две дырки, про себя возмущаясь и точно зная, кто и что должен делать для всеобщего блага, или делай сама и будь готова принять последствия.
Поуспокоившаяся Маша, с болью осознавая жестокость слов и правоту Иванова, мало на что надеясь, спросила:
— А если в столицу написать? В приёмную президента? Поможет?
— Не знаю, — ответил бывший инспектор неожиданно рассеяно. — Может — да, может — нет. Попробуй.
— Ты не веришь... и ты победил... научил жизни глупую домовую... — откидываясь на спинку кресла, признала кицунэ. — Наверное, я должна сказать спасибо за урок, да только язык не поворачивается...
— Угу, — по-прежнему не слишком вслушиваясь в Машкину речь, пробубнил Иванов. — Погоди. Я думаю.
— О чём? — сразу заинтересовалась девушка. Даже сейчас, в минуту глубочайшего расстройства любопытство взяло верх над эмоциями.
Иванов улыбнулся, чем сходу вселил в домовую бездну невнятных надежд.
— О том, что раз уж мы с тобой ввязались в эту историю, то надо её до логического и правильного конца доводить, чтобы потом без стыда в зеркало смотреть. Помнишь правило: «Взялся — делай»? А мы взялись... Я про Артёма Нефёдова сейчас говорю, если что. В тюрьму ему пора. Лишний он на свободе.
— Но как?! — взвилась кицунэ, ничего не понимая.
— Да есть идейка, — Сергей наконец-то закончил формировать в голове план действий и хитро прищурился. — Ты поезжай домой, а я на кладбище прокачусь, среди могилок погуляю...
Глава 10 Почти подвиг. Часть четвёртая
Низкорослый, испитой мужичок неопределённого возраста оказался, как Сергей и ожидал, на своём рабочем месте. Он мрачно смотрел телевизор в своей сторожке, усевшись на старенький, крепко засаленный диван и зажав в руках ополовиненный стакан с водкой, которую употреблял крайне своеобразным способом: шумно, с наслаждением её прихлёбывал, словно горячий чай, при этом сладко жмурился и чмокал губами.
— Здорово, давно не виделись, — по привычке ввалившись без стука, сходу поздоровался Иванов. — Как сам? Как ритуальная промышленность? План по захоронениям выполняете?
Голова мужчины медленно повернулась на звук. Невидящие, осоловелые от выпитого глаза враз сфокусировались на госте, мгновенно протрезвели и теперь настороженно его разглядывали.
Визитёр взгляда не отвёл и обе стороны какое-то время словно состязались в том, кто кого пересмотрит. Первым прекратил это бессмысленное противостояние обитатель сторожки.
