Втайне обрадовавшись такой вот подарочной закладке от коллеги из Ада, с которым в своё время наладились вполне рабочие, а у Антона ещё и дружеские отношения, Иванов, уже выходя из прокуренной сторожки, бросил:
— Увидишь его — привет передавай. И скажи — буду рад, если позвонит.
***
Бес слегка подвёл. Для реализации Серёгиной задумки ему потребовалось не три, а четыре дня. Однако результат превзошёл все ожидания.
О проделанной работе он доложил просто — прислал ссылку на страничку Артёма Нефёдова в соцсети. Без пояснений. Иванов хоть и сгорал от любопытства, однако в одиночку смотреть не стал — честно позвал Машу, которая до сих пор была не в курсе плана по наказанию богатенького ублюдка и очень по этому поводу переживала, томясь в неизвестности.
Устроившись на любимом диване бок о бок с домовой и как можно удобнее, бывший инспектор ткнул пальцем в экран смартфона и они оба ахнули! Под небольшим, в минуту роликом было уже порядка полутора тысяч лайков и комментариев.
— Даже смотреть страшно, — поёжилась кицунэ. — Судя по времени — всего час, как выложено, а уже столько бурления вокруг.
— Как хочешь, — искусственно-равнодушным голосом ответил Иванов и сделал вид, что поворачивает экран к себе.
Домовая сразу же вцепилась ему в руку.
— Да сейчас! Мне тоже интересно! И вообще, я девочка! Могу себе позволить быть переживательной и непоследовательной!
— И красивой, — подтвердил бывший инспектор Департамента, которого такое нелогичное, эмоциональное заявление домохранительницы откровенно позабавило.
— И красивой, — пробубнила вслед за ним Маша, уставившись, как заворожённая на экран смартфона. — Включай уже! Сил моих нет больше ждать! Включай, изверг!
Судя по нервно подрагивающим ушкам кицунэ и блестящим, расширившимся от жажды нового и чисто женского любопытства, глазам — тянуть с просмотром дальше было попросту опасно. Терпением домовая не отличалась, могла и обидеться со всеми вытекающими, посчитав Серёгину возню чистым издевательством над собственной персоной. Потому бывший инспектор не стал испытывать судьбу и нажал на воспроизведение.
Непрофессиональная, дёргающаяся съёмка велась в самом узнаваемом каждым гражданином страны месте — на главной площади, на фоне крепких, обожжёно-красных, защитных стен. Было людно, шумно, где-то вдалеке слышались обрывки иностранной речи. Невидимый оператор ломающимся, юношеским баском поинтересовался в никуда:
— Готов?
— Да, — ответил ему кто-то с тембром повыше, и камера резко развернулась, а после плавно сфокусировалась на неприятном молодом человеке, в котором без труда узнавался Артём Нефёдов.
В руках он держал свёрнутый в рулон ватман, весьма дисгармонировавший с ультрамодной, кислотных цветов одеждой и наглой, самоуверенной рожей юнца. Даже сейчас, с экрана, его взгляд отчётливо выражал презрение к окружающему миру, неприкрытую, тошнотворную брезгливость высшего существа, вынужденного существовать на одной планете со всяким двуногим навозом.
«Малыш то наш покруче матёрых бесов будет, — промелькнуло в голове у бывшего инспектора. — У тех хоть рожи попроще, и захотят — такую мерзкую не сделают».
— Снимает? — на всякий случай уточнил Нефёдов.
— Ага, — отозвался неизвестный оператор и решил подбодрить объект съёмки. — Давай, Тёмыч, жги напалмом. Покажи быдлу его место!
Предложение юнцу явно пришлось по душе, и он оскалился:
— А то!
А затем торопливо, резко развернул ватман, задрал его над головой и громко, срывая голос, заорал:
— Вы все говно ненужное! Я — Артём Нефёдов, хозяин жизни! Мой отчим всех вас купит и продаст, потому что он в правящей партии и с президентом нормально общается! Потому ни х...я вы мне не сделаете! Лижите мне обувь! Мрази!!!
Текст, конечно, звучал сумбурно и неподготовленно, однако ни повторяющиеся слова, ни нецензурщина не смогли испортить такой эмоциональный экспромт. Наоборот, всё выглядело очень реалистично, искренне.
Народ крикуном однозначно заинтересовался.
Со стороны, иногда даже перекрывая вопли одержимого, часто-часто защёлками фотокамеры. Кто по жеребячьи заржал, кто-то по разбойничьи свистнул, а неизвестная женщина, оказавшаяся совсем рядом с оператором, неожиданно тонким, писклявым голосом авторитетно заявила:
— Пятая колонна. Не иначе. Сейчас покрутят его, как Павленского.
Что ей ответили — расслышать не получилось. Артёму, точнее, сидящему в нём бесу всё же удалось всех перекричать и теперь он на всю катушку наслаждался вниманием окружающих и выпавшей минутой славы:
— Читайте! Фоткайте! Учитесь, как надо жить! — юнец вздёрнул подбородок вверх указывая на развёрнутый лист бумаги над головой.
Внимание Сергея и Маши автоматически переключилось на импровизированный транспарант. Там, против ожидания, не было ни одного плохого или неприличного слова. Только три интернет-адреса. Именно их, похоже, и фотографировали окружающие — чтобы потом посмотреть и посмеяться над творчеством умалишённого.
Хитрый ход. Теперь эти ссылки, что бы там ни было, вирусным способом будут распространять по сети. И быстро от них не избавишься.
А одержимый Артёмка всё старался:
— Я двух людей бухой сбил! Наглухо!!! И мне за это ничего не было! И сейчас если убью кого — отмажут! Так что привыкайте! Привыкайте к новой власти! Я вами, скотами, повелевать буду! Мне уже и местечко присмо...
На этом театр одного актёра прервался. Наконец-то подоспевшие полицейские опытно заломили новоявленному хозяину жизни руки за спину, скомкали вырванный ватман, подхватив его как вещдок и под растерянное бормотание толпы поволокли Нефёдова в куда-то сторону. Съёмка прервалась.
В комнате установилась тишина. Каждый обдумывал увиденное.
— Серёжа, а как? — несмело поинтересовалась до сих пор пребывающая под сильным впечатлением от просмотра видеоролика кицунэ. — Как ты это сделал?
— Беса знакомого попросил помочь убедить этого говнюка записать признательные показания. Но ехать туда, — парень зачем-то ткнул пальцем в экран смартфона, — это его инициатива. Теперь понял, что он имел ввиду под словом «развлечься» ... Моя задумка попроще была, а тут... н-да... так, конечно, получше будет. Креативнее... Давай посмотрим, что там наш Артёмка на листике рекламировал?
— Сейчас, — ничего не объясняя, домовая пулей побежала на кухню. — Я быстро! — крикнула она оттуда. — Подожди!
Что-то чпокнуло, звякнуло, и в дверном проёме возникла Маша, держащая в одной руке бутылку вина, а в другой два бокала.
— Налей, — попросила она, протягивая бутылку Сергею. — Очень хочется праздника после такого кино. Я, признаться, и не надеялась...
Иванов себя упрашивать не заставил, быстренько разлив напиток и чокнувшись с улыбающейся кицунэ. Немного выпили.
— Давай дальше! — заявила Маша, ставя бокал на тумбочку у дивана и бодро усаживаясь рядом с Ивановым для дальнейшего просмотра. — Интересно, чего он там ещё наговорил?
А наговорил юный Нефёдов много. Во втором видеоролике он очень подробно, с показной бравадой рассказывал о всех своих выходках и преступлениях, а заодно всячески акцентировал внимание на том, почему именно ему за это ничего не было и через кого власть имущий отчим решал вопросы по поводу непутёвого пасынка.
Не забыл и про клуб. Заливаясь смехом (вполне натуральным, на неискушённый Серёгин взгляд), он подробно рассказал о фейерверках, об изъятой записи, о невинном человеке, пущенном под нож правосудия.
Потом прошёлся и по знакомым семьи, лицам сплошь известным и медийным.
Периодически Артём вываливал в общий доступ такую грязь, которую силовикам и проигнорировать-то было нельзя, даже при всём желании. И губернатора вспомнил, и ещё кое-кого. И всех выставил в настолько неприглядном свете, что лучше и не вспоминать — сразу блевать тянуло.
Короче, вселившийся бес постарался на славу, вытащив из мальчика-мажора наружу всю известную ему гадость, и ещё гаранта не забыл приплести. Косвенно, правда, но при прослушивании Нефёдовских заявлений непроизвольно создавалось впечатление, что весь беспредел молодого отморозка происходит с его молчаливого согласия.
