внешнюю разведку вначале не собирались основательно чистить, однако вследствие нескольких побегов ее высокопоставленных сотрудников ситуация принципиально изменилась. НКВД начал сплошную проверку резидентов и оперативных работников загранточек, а далее все пошло по уже проверенной и испытанной схеме. Достаточным основанием для репрессий являлась не только дружба, но даже совместная работа с кем-либо из перебежчиков, а поскольку кадры разведки постоянно перемещались, в список подозреваемых попало большинство ее офицеров.
Как бы то ни было, очередь внешней разведки подвергнуться массовой чистке настала лишь в следующем, 1938 году. Ее результатом стала ликвидация подавляющего большинства нелегальных и некоторых “легальных” резидентур, причем в последних, как правило, осталось не более одного-двух оперативных работников. Множество источников были потеряны навсегда, связи с другими оборвались и требовали длительного восстановления. Как следствие, по линии внешней разведки в течение 127 дней 1938 года руководство страны не получало вообще никакой информации. Не менее плачевная судьба постигла и спецрезидентуры, созданные в середине 1930-х годов в развитие концепции “группы Яши”. Основным предназначением этих нелегальных загранточек являлась организация диверсионных операций, как традиционных, так и с использованием реально существовавшего на иностранных предприятиях технологического процесса. Его подробно изучали на предмет отыскания слабых мест и внесения изменений, приводящих к взрывам, пожарам или выбросам опасных химических компонентов. Особое внимание уделялось изучению систем энергоснабжения и методам создания аварий на них. Деятельность спецрезидентур в мирное время сводилась к укреплению своего положения, обучению персонала и выработке методики диверсий, к боевым операциям планировалось приступать лишь в случае начала войны или объявления “особого периода”. Однако применить полученные навыки не пришлось, поскольку к концу 1938 года сеть диверсионных загранточек внешней разведки оказалась практически полностью ликвидированной.
Продолжались структурные реорганизации наркомата. На совещании руководящего состава НКВД 24–25 марта 1937 года Ежов сообщил, что контрразведывательные отделы на местах несут непомерную нагрузку в связи с “массовыми операциями”, поэтому оперативное обслуживание промышленности исключалось из числа задач КРО и поручалось вновь создаваемым отделам промышленности и оборонной промышленности. С 3 марта 1937 года в ведении 6-го отдела ГУГБ осталось обслуживание объектов исключительно железнодорожного транспорта, а водный транспорт, шоссейные дороги и система Наркомата связи были отнесены к компетенции вновь образованного 11-го отдела. 7 августа того же года в состав главка госбезопасности возник крайне важный 12-й отдел (оперативной техники).
К этому времени чистки в центральном аппарате НКВД и его территориальных органах уже пошли на убыль. Ставленников Ягоды в основном репрессировали, за исключением сумевших не только удержаться, но и укрепить свои позиции членов “северокавказской”, “московской” и “ленинградской” группировок. Заметно ограниченный соответствующим постановлением январского (1938 года) пленума ЦК ВКП(б) внутренний террор стал понемногу затихать. Репрессии пробили множество брешей в высшем и среднем управленческом эшелоне, их размах встревожил руководство государства, осложнил ведение внешней пропаганды и вызвал нежелательный международный резонанс. Пришло время продемонстрировать мудрое вмешательство партии и свалить ответственность на излишне ретивых исполнителей, для которых изобрели термин “перегибщики”. Совершенно очевидно, что в этой ситуации сохранение прежнего руководства НКВД являлось бы грубой политической ошибкой, поэтому очередь неизбежного уничтожения наступила уже для очередного поколения чекистов. Именно так следует рассматривать фактическую ссылку Реденса из Москвы в Казахстан, арест ставленников Ежова в Орджоникидзевском крае П. Ф. Булаха и Я. А. Дейча (не путать с Арнольдом Дейчем и М. А. Дейчем!) и удаление с Украины бывшего наркома Леплевского, арестованного в апреле вместе с группой приверженцев в Киеве и Москве по обвинению в руководстве “вторым заговором в НКВД УССР”. Вскоре последовало увольнение заместителя Ежова, начальника УНКВД по Москве и Московской области Л. М. Заковского, которого вначале перевели на работу в систему ГУЛАГа, а затем взяли под стражу вместе с группой сторонников. Позднее были уничтожены и другие руководители госбезопасности из числа сторонников Ежова, виднейшими среди которых были наркомы НКВД Бурят-Монгольской АССР П. П. Бабкевич, Казахской ССР П. В. Володько, Чечено-Ингушской АССР Н. И. Иванов, Дагестанской АССР В. Г. Ломоносов, Северо-Осетинской АССР С. 3. Миркин, Азербайджанской ССР М. Г. Раев-Каминский, начальники УНКВД по Красноярскому краю А. П. Алексеенко, по Хабаровскому краю Г. Ф. Горбач, по Краснодарскому краю И. П. Малкин, по Адыгейской автономной области П. С. Долгопятов, по Полтавской области А. А. Волков, по Архангельской области В. Ф. Дементьев, по Ярославской области А. М. Ершов-Лурье, по Вологодской области С. Г. Жупахин, по Горьковской области И. Я. Лаврушин, по Тамбовской области М. Н. Малыгин и множество других. Судя по всему, последним ударом по наркому стал побег его прямого выдвиженца, бывшего начальника УНКВД по ДВК Люшкова.
Время Ежова заканчивалось, хотя нарком еще сопротивлялся. К этому времени его уже начали постепенно отводить от руководства системой госбезопасности и для начала 8 апреля 1938 года назначили по совместительству наркомом водного транспорта СССР. Наркоматом внутренних дел фактически руководил первый заместитель Ежова Фриновский, в свою очередь, перепоручивший дела в ГУГБ своему первому заместителю В. Н. Меркулову. Зато опытный в аппаратных вопросах нарком сделал встречный ход и попытался воспрепятствовать процессу утраты контроля над кадровой политикой наркомата, для чего инициировал совместное постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 28 марта 1938 года “Об изменении структуры ГУГБ НКВД СССР”. Главное управление государственной безопасности ликвидировалось и заменялось тремя номерными управлениями, хотя до июня его прежние структуры существовали параллельно с новыми. Замысел наркома заключался в попытке вывести процесс назначений лиц высшего руководящего состава НКВД из совместной компетенции ЦК ВКП(б) и СНК, к номенклатуре которых относились первые заместители наркомов и начальники главных управлений всех наркоматов. Ликвидируя главки, Ежов теоретически получал полный контроль над комплектованием штатов высшего звена НКВД и попытался воспрепятствовать назначению неприемлемых для него кандидатур. После реорганизации в структуре центрального аппарата Наркомата внутренних дел СССР вместо ГУГБ оказались три управления и нескольких самостоятельных отделов:
— Управление госбезопасности (1-е управление) во главе с 1-м заместителем наркома М. П. Фриновским:
— 1-й отдел (охрана правительства), начальник И. М. Дагин;
— 2-й отдел (оперативный), начальник И. П. Попашенко;
— 3-й отдел (контрразведывательный), начальник Н. Г. Николаев-Журид;
— 4-й отдел (секретно-политический), начальник А. С. Журбенко;
— 5-й отдел (иностранный), начальник 3. И. Пассов;
— 6-й отдел (наблюдение за милицией, пожарной охраной и военкоматами), начальник И. Д. Морозов;
— 7-й отдел (оборонной промышленности), начальник И. Д. Рейхман;
— 8-й отдел (промышленности), начальник А. М. Минаев-Цикановский;
— 9-й отдел (сельскохозяйственный), должность начальника была вакантной.
— Управление особых отделов (2-е управление, УОО) во главе с комбригом Н. Н. Федоровым;
— Управление транспорта и связи во главе с комиссаром госбезопасности 3-го ранга Б. Д. Берманом;
— 1-й спецотдел (учетно-регистрационный);
— 2-й спецотдел (оперативной техники);
