class="p1">— Тюремный отдел;
— Спецотдел (шифровальный).
Однако никакие аппаратные ухищрения Ежова не могли перевесить влияния ЦК ВКП(б), и его положение стремительно ухудшалось. Этот процесс усугублялся постепенной деградацией наркома, который, после назначения по совместительству на должность наркома водного транспорта СССР, постепенно погружался в алкоголизм и набиравший силу процесс помрачения сознания. Под конец жизни он уже вряд ли мог адекватно воспринимать окружающую действительность. Тем не менее, несмотря на проблемы личностного характера, угрожавшую ему опасность Ежов видел достаточно отчетливо, но поделать с этим уже ничего не мог. Его сторонников уничтожали систематически и последовательно, например, в 1938 году сменилось шесть начальников УНКВД по Москве и Московской области. Ежов попытался провести чистку грузинской госбезопасности, где до сих пор монополией на проведение репрессий располагало исключительно местное руководство, однако эта попытка не удалась, и вместо разрешения арестовать бывшего председателя ГПУ Грузии, а позднее первого секретаря ЦК республики Л. П. Берия Сталин распорядился перевести его на работу в центральный аппарат наркомата. С 22 августа он в звании комиссара госбезопасности 1-го ранга стал 1-м заместителем наркома НКВД СССР, а с 29 сентября по совместительству принял руководство реанимированным ГУГБ. Предшественника Берия командарма 1-го ранга Фриновского в сентябре назначили наркомом Военно-морского флота СССР, арестовали и впоследствии расстреляли, причем произошло это настолько стремительно, что он даже не успел получить морское звание.
Далее Сталин воспользовался оправдавшим себя при замене Ягоды испытанным методом и назначил комиссию по проверке работы НКВД. Как и ожидалось, она вскрыла массу пагубных упущений в работе, ни одно из которых не являлось выдуманным, поскольку этого просто не требовалось. Положение дел в госбезопасности было и в самом деле критическим и послужило основанием для издания постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 13 сентября 1938 года “Об изменении структуры НКВД СССР”, от 23 сентября 1938 года “О структуре НКВД СССР” и некоторые другие. Однако самым весомым из них стало совершенно секретное постановление от 17 ноября 1938 года “Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия”, дававшее профессиональному уровню чекистской работы весьма резкую, но абсолютно заслуженную оценку:
“Работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать более упрощенным способом, путем практики массовых арестов, не заботясь при этом о полноте и высоком качестве расследования.
Работники НКВД настолько отвыкли от систематической, кропотливой агентурно-осведомительной работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопрос о предоставлении им так называемых “лимитов” для производства массовых арестов.
Это привело к тому, что и без того слабая агентурная работа еще более отстала и, что хуже всего, многие наркомвнудельцы потеряли вкус к агентурным мероприятиям, играющим в чекистской работе исключительно важную роль.
Это, наконец, привело к тому, что при отсутствии надлежаще поставленной агентурной работы следствию, как правило, не удавалось полностью разоблачить арестованных шпионов и диверсантов иностранных разведок и полностью вскрыть их преступные связи”[275].
Безусловно, все постановления молчаливо игнорировали тот непреложный факт, что стратегическую линию деятельности НКВД определял не кто иной, как ЦК ВКП(б), но все же нельзя не отметить справедливость и своевременность этих документов. Следует признать, что причиной репрессий в отношении Ежова и его приближенных было отнюдь не одно стремление Сталина в очередной раз сменить руководство карательного ведомства. Если устранение Ягоды преследовало цель убрать слишком информированного наркома, то с его преемником все обстояло совершенно иначе. Полный развал всей системы государственной безопасности, вошедшая в постоянную практику фальсификация следственных дел, катастрофическое положение в разведке и вышедшее из-под контроля истребление руководящих кадров вплоть до среднего звена ставило под угрозу слишком многое. Ежов не сумел удержать в узде группировки чекистов, которые накинулись друг на друга и занялись взаимным истреблением, а нарком, вместо того, чтобы как-то урегулировать эту проблему, пошел у них на поводу и оказался на своей должности абсолютно несостоятельным. Кроме того, ни для кого не составляли секрета его явный алкоголизм, прогрессирующее душевное заболевание и не слишком тщательно скрываемые гомосексуальные наклонности, поэтому отстранение Ежова от должности было полностью логичным и оправданным, в отличие от назначения на нее двумя годами ранее. ЦК и Совнарком вынужденно занимались проблемами, строго говоря, относившимися к компетенции наркомата. Безусловно, конкретизация главных направлений деятельности внешней разведки, в качестве которых были установлены линии политической (ПР), научно-технической (НТР) разведки и внешней контрразведки (КР), являлась задачей правительственного уровня, однако то, что столь высокой инстанции пришлось мелочно заниматься штатами и структурой Иностранного отдела, никак нельзя признать нормальным. 24 ноября 1938 года Ежов направил в Политбюро на имя Сталина письмо с просьбой об отставке с поста наркома НКВД, принятой на следующий же день.
Его преемник Лаврентий Павлович Берия получил назначение в НКВД не только для налаживания работы, но и для избавления от ставших уже ненужными и опасными “перегибщиков террора” и обновления кадрового состава госбезопасности. Для этого в период с апреля по сентябрь 1938 года, то есть при формально действовавшем в качестве наркома Ежове, он продолжил начатые в январе репрессии в отношении “ежовцев”, вначале в территориальных органах, а затем, после успешной пробы сил на периферии, и в центральном аппарате. Вслед за Берией в наркомат пришла новая, весьма влиятельная “закавказская” группировка его сторонников, наиболее известными представителями которой были В. Г. Деканозов, Б. 3. Кобулов и В. Н. Меркулов. После этого новый нарком до конца года закончил уничтожение еще сохранившихся сторонников своего предшественника и с разрешения Сталина добрался до него самого, организовав дело о “новом заговоре в системе НКВД” под руководством Ежова, Фриновского и Евдокимова. Бывшего народного комиссара внутренних дел взяли под стражу 10 апреля 1939 года, когда о нем уже стали понемногу забывать. Арест Ежова прошел в прежних традициях госбезопасности. Вначале два начальника областных УНКВД обратились к Сталину с письмами, в которых сообщили, что Ежов якобы намекал им на предстоящий арест всего руководства государства накануне октябрьских торжеств. Эти инспирированные Берия с явного согласия Сталина ложные доносы и послужили поводом для взятия под стражу и опального бывшего наркома. Вслед за этим последовали аресты остатков “северокавказской” и “московской” группировок во главе с Реденсом и многих партийных выдвиженцев Ежова, расстрелянного 4 февраля 1940 года.
Несколько ранее система госбезопасности подверглась очередной реформе. Структура подстраивалась под нового 1-го заместителя наркома Берия, за месяц до этого переведенного в Москву из Грузии и фактически подмявшего под себя власть в наркомате. Только что распущенное ГУГБ с 29 сентября 1938 года вновь формировалось и подчинялось непосредственно Берия, но теперь основные отделы возглавили его ставленники, вытеснившие
