— Все вон. Я с царём Аншана, говорить буду, с глазу на глаз.
Воины расступились, народ зашевелился и потянулся к выходу, во главе с царём Фарнапсом. Куруш мельком взглянул в глаза царя Пасаргады, в которых сверкала злоба за унижение его и свиты, и вместе с тем, отчаянное бессилие перед «хозяевами земель». Фарнапс встретился глазами с Курушем и в его взгляде он прочёл вопль досады и жажду отмщения. Может быть это Курушу только показалось, но он воспринял его взгляд, именно так.
Царь Аншана стиснул зубы и медленно прикрыл веки, как бы отвечая, мол, всё будет хорошо, всё образуется, как надо, хотя и сам пока не знал, как вести себя с Харпагом, за спиной которого, полтора десятка элитных воинов и поэтому, проглотил общую обиду унижение и приготовился слушать, о чём это с ним решил, таким образом, поговорить главный полководец мидийского царя.
Какой-то угрозы для себя он не ожидал, так как помнил, что Харпаг числился в друзьях Артембара, который и провозгласил его царём Аншана, но кто его знает, что на уме у этого вояки. Он тоже поднялся с места, и они уставились друг другу в глаза. Началась увлекательная, но очень нервная, молчаливая игра в гляделки. На скулах Харпага играли желваки. На лице Куруша замерло каменное спокойствие.
Все вышли. Дверь закрылась снаружи. Харпаг и Куруш остались одни, но молчанка продолжалась, как и гляделки глаза в глаза. Никто не отводил взгляда и не моргал. Поначалу Куруш думал. Он пытался угадать цель визита Харпага, да ещё с такой нахрапистостью и пролитой кровью посланника самого Иштувегу.
Что могло толкнуть полководца на такой опасный шаг? Старался угадать, о чём будет разговор, но со временем, мысли были вытеснены этим физическим противостоянием и в конце концом, он уже ни о чём не думал, кроме удержания взгляда и не желания уступить, закованному в доспехи вояке. Первым прервал молчание, естественно Харпаг:
— Ну, привет тебе, царь Куруш, — почти прошипел полководец, не отрывая при этом глаз от собеседника.
— Привет тебе, Харпаг, — таким же образом ответил царь, — много наслышан о тебе.
— Я о тебе уже, тоже наслышан, — продолжил великан, всё в той же шипящей манере.
Куруш понял, что такая напряжённая ситуация ему не выгодна. Харпаг, вряд ли, толком начнёт говорить нормально и по существу, коли ситуацию не переломить и не сменить напряжённость, на нечто более доброжелательное.
Он достаточно показал свою внутреннюю силу, а этот упрямый, как баран, военачальник, явно не привык проигрывать, похоже, даже в игры. Он расслабился, отвёл взгляд в сторону пустующих тюфяков, поднял один и передавая его через стол Харпагу, уже спокойно и дружелюбно предложил:
— Садись, Харпаг, поешь с дороги, выпей вина, ты ведь не только посмотреть на меня приехал, но и поговорить не откажешься. А поговорить нам есть о чём.
Наступила гнетущая пауза. Куруш держал тяжёлый тюфяк над столом одной рукой. Харпаг, тупо глядел на протягиваемое ему седалище и о чём-то, судя по быстрым и еле заметным движениям мимических мышц, лихорадочно соображал. Такой неожиданный поворот, вывел его из равновесия, и он растерялся, не понимая, что ему теперь делать. Нарастающий гнев, вызванный упрямством, схлынул, он встрепенулся, перехватив мягкий мешок, так же одной рукой и в одно движение отправил его под себя, одновременно усаживаясь.
Они спокойно, с достоинством принялись пить и есть. Больше глаза в глаза, никто из них не посмотрел. Куруш решил не начинать разговор первым, памятуя, что не является его инициатором. Харпаг молчал, думая о чём-то, равномерно жуя и запивая из предложенного ему кубка. Со стороны картинка была несколько странновата. Сидят двое, друг перед другом, но ведут себя так, как будто каждый из них один одинёшенек и никого вокруг нет. Наконец, Харпаг заговорил, но на этот раз спокойным, мягким басом:
— Что ты собираешься делать?
— Ну, — начал отвечать Куруш с ноткой отрешённости, как будто говорил о планах на урожай персиков, лично для него, не имеющий никакого значения, — для начала осяду в этом городе, женюсь на царской дочери, приберу к рукам всех пасаргадов и с ними все персидские народы в кучу. Укреплю и подготовлю этот город для предстоящей войны, как столицу будущего государства. Иштувегу это не потерпит и пойдёт на меня. Я его разгромлю. Захвачу Мидию, со всеми её сатрапами, потом покорю всех остальных, до коих дотянусь и стану царём царей. Как-то так.
Харпаг слушал молча, разглядывая что-то в своём кубке и бесхитростно улыбаясь.
— Интересно, — пробасил он, — и как ты это сделаешь?
И тут в голове Куруша произошло озарение. Он мгновенно осознал «как». У него даже дыхание перехватило, от поглаживания по голове Ахурамаздой.
— С твоей помощью, Харпаг, — неожиданно спокойно проговорил он, всё ещё внимая божественному прикосновению к голове — и с помощью твоих людей. Я перс, ты мидиец. Я, как царь, не собираюсь рассаживать персов в мидийский городах для правления. Я, намерен, объединить наши народы, как это было в глубокую старину. Этот единый народ, станет великим, среди живущих, объединяя всех вокруг, в единую арийскую державу, не знающую границ.
Харпаг перестал улыбаться, но всё ещё, что-то разглядывал в своём вине. Думал он, довольно, долго, молча катая виноградный напиток в кубке.
— Даже если я соберу всех, — начал он грустно, — нам не устоять перед верными Иштувегу силами.
— В данный момент, — тут же отреагировал Куруш, — ни ты, ни твои воины мне не нужны, Харпаг. Мне нужно время. Время встать на ноги. Время подготовиться. Чем дольше Иштувегу будет прибывать в неведении, тем обречённей будет его конец. И тебе нужно время, чтобы верные Иштувегу люди, стали ему, неверными. Вчера не было силы, способной подняться против Иштувегу, сегодня она появилась, но пока, появилось только имя, которое должно обрасти силой, а для этого, мне нужно время. Я провозглашу не просто очередное провинциальное царство, которых по горам, как «козьего гороха» насыпано. Я провозглашу великую империю арийских народов и под мои знамёна пойдут и персы, и мидийцы, а значить, у Иштувегу сторонников поубавится, а тебе прибудет.
Харпаг опять улыбнулся, долго молчал, а затем поставив кубок на стол и смотря куда-то в сторону, проговорил:
— Хорошо, Куруш. Я принимаю твои речи и постараюсь, как можно дольше скрывать твоё возрождение, тем более, он планирует большой поход на запад, в другую сторону от тебя. Но поспеши, царь Аншана. Времени у тебя, всё равно, не много.
С этими словами Харпаг резко встал, тюфяк, на котором он сидел, скользнул по каменному полу прочь и не прощаясь, не оборачиваясь, вышел, но прежде, чем покинуть дворец, он в очередной раз, резко повернул судьбу Куруша, выйдя на двор, где собрались все, выгнанные им гости и громогласно объявив:
— Карад! Ты, как визирь Мидии в данном городе, отныне переходишь в полное подчинение царя Куруша. Оставишь с собой всю свою десятку и отвечаешь за нашего царя головой.
Подобное заявление, произвело парализующий эффект, абсолютно на всех. Замер в недоумении царь Фарнапс, с приближёнными, пал в ступор с выпученными глазами и раскрытым ртом Карад, со своим десятком. Окаменели в шоке конные воины Харпага, которых во дворе оказалось около сотни. Не отличались своим поведением от всех и люди Куруша.
Харпаг же, с задумчивым видом прошёл мимо всех к своему коню, одел на голову золотой шлем и громогласно скомандовав сотне, с пылевой бурей и грохотом, на бешеной скорости, покинул Пасаргады…
Глава двадцать первая. Она. Слом судьбы
Райс, родила по весне мальчика, как и было предсказано. Рожала в той самой, затерянной в лесу бане, где некогда сидела сиднем, проходя первый круг своего посвящения в «меченные», на чём настояла сама, не понимая почему, но внутреннее предчувствие, заставило её принять, именно такое решение. Она надеялась на помощь при родах, колдовства этого строения, хотя на этот раз, никакого колдовства там, не почувствовала. Роды были тяжёлыми, долгими и никакая «меченность» не помогла.
