— Мы засветло проверили все секреты, что вокруг, чтобы выяснить, в каком направлении убежала дева, но они все целы, царица. Ни одна паутинка не сбита, ни одна ветка из зацепа не тронута. Невозможно, ночью, лесом бежать и все секреты обойти, не нарушив.
Райс ничего не ответила, даже виду не подала, что слышала, но за неё заговорила Астера:
— Ты к чему это? — вяло спросила она, изначально не понимая смысла этого доклада.
— Не человек это был, — загадочно и напугано затараторила Старшая, — морок. Привиделась и растаяла. Не может человек без следов убежать, а следов никаких нет.
— Да, какая разница, — вдруг, проскрипела Райс, со своего места, начиная при этом подниматься, — она это была или её морок. Важнее то, что она мне тут наговорила.
Она села, огляделась, тяжело выдохнула и с интонацией безразличия, уже спокойно, отдала повеление:
— Ладно. Перестань искать. Всё равно уже ничего изменить нельзя, — и когда Линха торопливо юркнула наружу, от греха подальше, проговорила себе поднос, медленно растягивая слова, — какая же я дура. Что же я наделала? Что же теперь будет?
— Ничего, — тут же хмыкнула Астера, обращая на себя царское внимание.
Райс встрепенулась, подавая признаки жизни и соскочив с полога, быстро подошла к повитухе в упор.
— Ты же ночью была здесь и всё слышала, — шёпотом, быстро, будто куда-то спеша, зашипела Райс, — и что скажешь?
— Ты про что?
— Она сказала, что, убив этого урода, ну, то есть мужа, я сломала судьбу всем нам: и себе, и ей, и своему сыну, — тут она остановилась, тяжело дыша, будто бежала и спросила в голос, — что же теперь будет?
Баба молча улыбнулась, встала, прошествовала мимо взъерошенной Райс, зачерпнула ковш воды, подошла к банному камню и сыпанула в набранную воду щепотку семян конопли. Подошла к деве и поставила ковш перед с ней на полог. Дождалась, когда вода в ковше успокоится и плавающие семечки замрут на месте.
— Вот, представь себе, — начала Астера, — семечки, что выстроились к какой-то замысловатый рисунок, и есть ваши судьбы, сплетённые в одном ковше, — она помолчала, давая время деве сообразить, а затем продолжила, — а теперь сломай её.
Райс долго молчала, уперев сосредоточенный взгляд на плавающие семечки. Астера её не торопила.
— Как можно сломать воду? — тупо спросила рыжая, не отрывая взгляда от ковша.
— Вот, и я про тоже, — утвердительно и даже с какой-то радостной ноткой в голосе, заявила баба.
Она тут же сунула палец в ёмкость и провела с одного края к другому, семечки завертелись, закружились, но через некоторое время вновь остановились. Она демонстративно выловила одну семечку, показала деве её на пальце и столь же демонстративно другим пальцем, с щёлкнула семечку в темноту бани, как бы показывая, что изъяла из судьбы младшей царицы, кого-то.
— Что поменялось? — продолжала допытываться Астера, вновь обращая внимание ученицы на ковш с водой.
— Да ничего, — ответила та после недолгого раздумья, — поменялся рисунок?
— Вот! — победно провозгласила Знающая, устремляя указующий перст в небо, — судьба, как вода и ты правильно заметила — воду, как и судьбу, сломать невозможно. Ломая судьбу, ты попросту её как воду баламутишь, перерисовываешь. Ты хоть каждый день её ломай, она будет меняться, но вот совсем сломаться, она не сможет.
— А как же теперь узнать, каким образом она у меня поменялась?
— Да, любую ведунью попытай, хоть ту же Русаву.
— Точно! — выкрикнула обрадованная Райс, даже заметалась по сторонам, собираясь, тут же бежать, к маминым шатрам.
— Да, угомонись, ты, — рассмеялась Астера, — я её уже пытала, ещё перед родами. В ближайшие годы, твоя жизнь будет ровной и гладкой, без скачков и рытвин. Все будут живы, здоровы. Так что расслабься.
И младшая царица после долгих раздумий и метаний по бане, действительно, несколько успокоилась и расслабилась, успокаивая себя тем, что ничего страшного не произошло, хотя появление Апити и её слова, как заноза в сердце зудила, не давая полного успокоения.
Она прекрасно понимала, что Апити, лучше всех знала её будущее и её неприкрытая, истеричная реакция, наводила Райс на очень неприятные размышления. Но вот, по поводу чего эта реакция была, было, абсолютно, не понятно.
Решив, что рано или поздно, она непременно найдёт эту ненормальную и всё у неё выяснит, младшая царица постаралась забыть происшедшее этой ночью и коли все в ближайшем будущем будут живы и здоровы, то можно несколько успокоиться.
Глава двадцать вторая. Он. Царь Персии
Зима для Куруша пролетела суетно, но плодотворно. Он спешил. Он очень спешил. Просыпаясь каждое утро и что, удивительно, совсем не помня снов, он выскакивал из супружеского ложа, с одной и той же мыслью: «что сегодня нужно успеть сделать?».
Прощальный жест Харпага, буквально, взорвал дремлющий провинциальный город. Куруш женился на Кассанден, практически сразу, чуть ли не бегом. Ещё на свадьбе, где собрался весь свет пасаргадского рода, он умудрился познакомиться и переговорить, с глазу на глаз, с каждым представителем совета старейшин.
Его ораторский дар убеждения и осторожная, продуманная технология персонального подхода к каждому, дали свои плоды и на первом же совете, он ненавязчиво, но не спрашивая никого, произвёл себя в единоличные лидеры рода.
Воодушевившись идеями молодого, агрессивно-деятельного царя, все приняли Куруша, в качестве безоговорочного главы целого народа и посчитали своим долгом, возложить на себя посильное бремя, воссоединения персидских народов, кто словом, кто делом, кто золотом.
Через несколько дней после свадьбы, когда призванные гости, ещё не успели покинуть город и разъехаться по своим загородным «усадьбам», будущая столица превратилась в настоящий муравейник. Куруш не на словах, а на деле, тут же показал свои организаторские способности, приступив к незамедлительному строительству крепостной стены.
Куруш был уверен, что ждать Иштувегу с его войском, в ближайшее время не стоило и поэтому, какого-либо плана действий на войну, у него не было, да, он им не задавался. Всё, как-то само собой, закрутилось вокруг строительства города, как будто успех будущей военной компании, только от этого и зависел.
К средине зимы, в Пасаргады, собрались все умельцы по камню, которых Курушу и его людям удалось найти. Кроме крепостной стены, кардинально менялся и облик самого города. Глиняные лачуги, безжалостно сносились и на их месте, вырастали каменные твердыни, каждая из которых, была способна единолично держать оборону от многочисленного врага, при условии, что он прорвётся в укреплённый город. Но главное, что удалось добиться Курушу — это изменить сознание его жителей.
Из провинциальных, забитых, не видящих в будущем для себя просветления, в унизительном существовании, они преобразились, воодушевились и уверовали в посланника Ахурамазды на их грешной земле. От мала до велика, они почувствовали себя защитниками своего города, своей страны, своего будущего. Морально, они уже были готовы к войне.
Куруш, большое значение придавал пониманию того, что тот, кто хочет властвовать над народом, должен дать ему возможность гордиться своим прошлым и он не мелочился в этих вопросах. Сам, порой, выходя на площадь и стройки города, собирая огромные массы людей вокруг себя и пламенно ораторствуя перед собравшимися, зарождал, преумножал и воспевал гордость их за принадлежность к персидскому народу, за принадлежность к арийской нации.
Подъёму национально-патриотического настроения, способствовало то обстоятельство, что не проходило и луны, как к вновь возводимым стенам, пребывало и пребывало пополнение с разных концов земли, с разных стран и от разных народов. Они шли к Курушу, как к царю царей, воодушевляя всех и возбуждая гордость, за принадлежность к великой миссии.
Это собиралась сотня Асаргада, ведя с собой десятки, сотни готовых к дракам мужчин. А когда по весне, уже к готовым к отражению врага стенам, подошла целая конная армия, хорошо вооружённых воинов, во главе с Уйбаром, в городе стихийно воцарилось празднование, как будто, они уже победили всех врагов, какие только были.
