В отмытом виде девочка выглядела намного привлекательнее, только вот синяки и ссадины портили общую картину. И что такого подозрительного увидел в ней Лоренс?
На еду беспризорница накинулась так, будто голодала неделю. Впрочем, поправился Даниэль, так, скорее всего, и обстояло дело. Лоренс наблюдал за ней с мрачным удовлетворением во взгляде, очевидно, находя в этом зрелище какое-то подтверждение своим подозрениям. Ну а потом он, наконец, высказался, и Даниэль вполне понимал девочку, которая от неожиданности едва не подавилась тем, что было у нее во рту, и уронила вилку с ножом.
— С чего вы взяли? — спросила она несколько обиженно, и Даниэлю резануло ухо несоответствие тона, которым были произнесены эти слова, с тем, которым разговаривала девочка раньше.
— Объяснить? — Лоренс явно торжествовал. — Проще простого. У тебя пропорции тела не ребенка, а почти взрослого человека, и твое обдерганное и, не спорю, очень умело пошитое платье меня не обманет. Что касается уличной жизни… грязи на тебе, конечно, было предостаточно, и синяки вполне натуральные. Только руки у тебя все равно слишком ухоженные для ребенка, всю жизнь проведшего на улице. И еще — объясни, пожалуйста, где десятилетняя беспризорница могла научиться пользоваться ножом и вилкой? Но это-то еще куда ни шло, а вот кто тебя научил правильно есть радужных улиток? Или теперь на помойках проводят уроки хороших манер?
Против этого аргумента возразить было нечего. Даниэль и сам удивился, тому, как девочка ловко управилась со здоровенными печеными улитками, деликатесом редким и очень дорогим. На вкус, по мнению Даниэля, радужные улитки были весьма гадкими, на вид тоже, однако местный бомонд их ел и нахваливал.
— Ну так как? Будем в молчанку играть? — поинтересовался Лоренс вполне доброжелательно. — Ладно, я сам продолжу. Не знаю, кто тебя послал, но, вероятнее всего, цель твоя, вернее, твоего начальства, очень проста — скомпрометировать нас с Даниэлем. Если амойских дипломатов застукают в компании с несовершеннолетней гражданкой Федерации, шум поднимется оглушительный, а наша дипломатическая миссия будет с позором провалена. Я прав?
Девчонка угрюмо кивнула, а Даниэль в который раз зарекся не доверять Лоренсу и его предчувствиям. В который раз его напарник оказался прав! Впрочем… много с этого проку — что делать дальше, все равно было непонятно.
— Хорошо. — Лоренс встал с места и прошелся по комнате. — То есть, конечно, ничего хорошего. Судя по тому, что в наш номер еще не ввалилась толпа репортеров и полицейских, условный сигнал ты еще не подала. Так?
— Угу.
— Уже что-то, — кивнул Лоренс, снова присаживаясь за стол. — Впрочем, я понимаю, почему, никакой особенно компрометирующей ситуации пока не сложилось. Кстати, позволь поинтересоваться, почему прислали именно тебя? Почему твое начальство решило, что мы клюнем именно на такое вот дитятко?
— Ну так… — Девчонка, на самом деле являющаяся агентом спецслужбы, тяжко вздохнула. — Проанализировали данные о ваших наклонностях и решили, что я лучше всего подойду… Остальные-то все взрослые. То есть видно, что взрослые, — поправилась она.
Даниэль хрюкнул от сдерживаемого смеха и отвернулся.
— Нет, эти люди никогда ничему не научатся! — простонал Лоренс, закрыв лицо руками. — Всем спецслужбам Федерации надо в принудительном порядке устраивать экскурсию на Амои…
— Что? — недоумевала девчонка. Линетт, вспомнил Даниэль, ее зовут Линетт. — Что смешного?…
— Проехали, — отмахнулся Лоренс. Ему нравилось, как держится девчонка: поняв, что позорно провалилась, она не стала держаться за свою легенду, и не особенно-то испугалась. С другой стороны, чего ей было опасаться? Где-то неподалеку дежурят ее коллеги, стоит подать условный сигнал… То есть шею-то ей Лоренс успел бы свернуть в любом случае, а смысл? Ситуацию-то это не исправит… — Итак, что у нас имеется? Имеется у нас патовая ситуация…
Даниэль бы ситуацию патовой не назвал. Несмотря на то, что легенда Линетт провалилась, она все равно находилась в более выигрышном положении, и не понимать этого Лоренс не мог. С другой стороны, возможно, Лоренс затеял какую-то свою игру, и мешать ему не следовало. На испуг Линетт не взять, у нее слишком хорошее прикрытие, но, несмотря ни на что, она остается всего лишь подростком, а значит, ее можно перехитрить…
— Надеюсь, ты понимаешь, что нам скандал не нужен? — произнес Лоренс.
— Ну еще бы… — буркнула Линетт.
— Есть предложение, — продолжил Лоренс. — Ты тихо уходишь тем же путем, которым пришла. Думаю, труда это тебе не составит.
— Не выйдет, — мотнуло головой маленькое, но вредное создание. — Мне знаете что будет за невыполнение приказа?…
Линетт невольно поежилась. Провинившихся сотрудников ее отец наказывал со всей возможной строгостью, а ее — так и вдвойне, и как сотрудницу, и как дочь.
Лоренс призадумался. Хотел было предложить запереть девчонку в шкафу и тихо уехать, но передумал. Беспризорницы, запертой в шкафу номера, принадлежавшего амойским дипломатам, тоже вполне хватит на красивый скандал. «Дело швах, — подумал он. — Ни туда, ни сюда, и в любой момент девчонка может вызвать своих приятелей». На ум, как нарочно, ничего не шло, а блефовать дальше было опасно: вот-вот девчонка опомнится, и тогда пиши пропало.
Линетт исподлобья смотрела на амойцев. То, что ее раскусили, да еще так легко, ее несколько обескуражило. И, по-хорошему, давно пора было бы подавать сигнал, пусть даже экспозиция в номере не выглядела особенно предосудительной. Конечно, раздуть скандал можно даже из самой невинной ситуации, но все-таки это было не совсем то, чего хотел от Линетт шеф. Впрочем, медлила она не только поэтому. В политических играх Линетт мало что понимала, потому и недоумевала. Одно дело, когда на живца, на нее, то бишь, ловят маньяка или просто какого-нибудь гнусного типа. К этому Линетт привыкла и находила такое положение вещей нормальным и правильным. А эти-то двое чем провинились? Рассказывали о них, конечно, много всякого неприятного, но лично к ней, Линетт, они отнеслись вполне неплохо. Бить не били, насиловать не пытались, и, похоже, в самом деле и в мыслях такого не держали. Светленький, так тот вообще сперва загорелся желанием обустроить судьбу Линетт. Начальству, конечно, виднее, но все-таки…
— Знаете что, — сказал неожиданно Даниэль. — У меня есть идея. Как насчет сделки, Линетт?
— Сотрудники службы HI-17 на сделки с преступниками не идут, — гордо ответила девчонка, и прозвучало это настолько забавно, что даже Лоренс с трудом сдержал улыбку.
— А разве мы преступники? Мы уличены в противоправных действиях? — поинтересовался Даниэль. — Скорее, это уж ваша контора нарушила неприкосновенность жилища. Кстати, ведь наш номер, пока мы здесь живем, считается территорией Амои, так что факт незаконного вторжения налицо…
Лоренс отвернулся, чтобы девчонка не видела, как его разбирает смех. Даниэль мастер по запудриванию мозгов… Вот интересно только, к чему он клонит. Репортерам ведь не докажешь, что пятнистая от синяков замарашка — сотрудник какой-то там службы HI-17!
— В общем, чтобы не раздувать скандал, предлагаю договориться по-хорошему, — произнес Даниэль и, видя, что девчонка собирается возразить, добавил: — Так, чтобы и твой приказ был выполнен, и нам не досталось ни за что ни про что.
— А как это? — вытаращила глаза Линетт, и Лоренс окончательно убедился, что умишко у нее как раз соответствует заявленному возрасту.
— Оставь это мне, — улыбнулся Даниэль. — Просто делай, что я скажу, и все. Конечно, не даром… Нет-нет, никаких сделок, просто вознаграждение за помощь. Скажем, небольшой счет в амойском банке на твое имя? Как тебе это нравится? Сможешь пользоваться им по достижении совершеннолетия.
Линетт задумалась. Предложение было заманчивым. Все равно, конечно, получается сделка с «объектами», но если никто не узнает… Никто и не узнает, если она не проговорится, а держать язык за зубами Линетт умела… Если честно, Линетт здорово надоела ее по началу такая увлекательная работа. Ни друзей-подруг нормальных не завести, ни погулять, ни развлечься. Да что там, даже нелюбимую школу Линетт посещала от силы раз в месяц, чтобы кое-как сдать контрольные и рефераты! А когда изо дня в день общаешься только с сотрудниками службы, взрослыми грубыми дядьками, да с «объектами» (и еще неизвестно, кто хуже)… Словом, все это надоело Линетт хуже горькой редьки. Деваться же было некуда, она полностью зависела от отца. Совершеннолетней Линетт станет через год, но это ничего не изменит: у нее нет ни профессии, ни денег, да, если честно, она и школьную-то программу почти не знает. Когда она окажется слишком взрослой, чтобы изображать из себя жертву педофила, она останется фактически не у дел. Вообще у Линетт была скромная мечта — она хотела выучиться на маникюршу. Дело хорошее, прибыльное, малый рост тут не помеха, а тоненькими пальчиками даже удобнее обращаться со всякими щипчиками и пилочками. Вот только отец даже слышать не хотел о таком занятии для дочери, и денег на обучение, само собой, не давал. А вот если этот амоец сделает, как обещает…
