— Не знаю, — прижимая тарелку к груди, совсем жалко пролепетала кухарка.
— Ты ещё здесь? Кыш на кухню!
Обед прошёл как обычно. Сыновья ели в маленькой общей детской вместе с госпожой Витаж. Имрус пообедал с Гьяси в столовой, а лэра Больдо, как всегда, выбрала для себя самый дорогой ресторан.
Вечером Имрус вышел в гостиную, услышав смех сыновей, но как только вернулась его жена, так они уставились на неё в ожидании. Она окинула холодным взглядом всю семью — и все разошлись по своим комнатам. Вскоре гувернантка уложила спать Каджи и зашла к нему в кабинет, чтобы вновь завуалированно предложить себя. Ему неприятны были её заигрывания, и он думал, она сообразит, что его бездействие и есть ответ.
Даже проживая в обширной крепости, где новички частенько теряются, он старался уходить и блудить подальше, чтобы до Талейты не дошло ни единого слуха, а эта хочет прямо здесь развести грязь. Наверное, он не перестанет удивляться женщинам. Витаж — олицетворение строгости и воспитания, но, по сути, она лицемерка.
Он подошёл к ней поближе и приобняв, чуть прижал к себе, сжимая её ягодицу. Ему хотелось бы, чтобы гувернантка его сына с размаха ударила его за вольность, но она только прикрыла глаза и застонала. Дважды лицемерка. Делает вид, что ей приятно, но он ухватил её слишком сильно, до синяков, и это был ещё один повод для неё оттолкнуть его. Он чуть наклонился к ней и жарко прошептал:
— Мне шлюхи в доме не нужны. Ты уволена.
Она замерла и вот теперь искренне опалила его злым взглядом.
— Пошла вон.
Он проследил за её уходом и подумал о том, что это уже традиция, установленная иномирной душой — разгонять обслуживающий персонал.
Имрус допоздна крутился возле спальни жены, не решаясь войти. Он обещал ей, что больше никогда не принудит её к близости, но ведь многое изменилось. Начать с того, что его слова были произнесены чужой душе и закончим тем, что отныне всё может быть иначе.
Он разбудит тело своей жены! Он уже знает, что ей понравится; он откроет для неё целый мир удовольствия и наслаждения. Если она узнает, поймёт, как это прекрасно — любить, то это перевернёт её жизнь.
Он открыл дверь и сделал шаг в спальню Талейты. Под ноги попала подушка и он едва не споткнулся об неё. В сердцах пнул ногой её и подумал о том, что такое обилие мелких предметов очень раздражает. Раньше ему было все равно, но сейчас, как назло, он обратил внимание на тяжеловатый запах лежалых тканей, на то, что эти подушки — словно баррикада. Иномирная душа повсюду старалась открыть окна, чтобы выветрить этот запах, расчищала пространство, а его жена вновь всё позакрывала и обложилась тряпками.
Имрусу стало противно от самого себя. Разнюнился! Пришёл соблазнять Талейту, а сам как старый дед-ворчун цепляется за мелочи и вспоминает, как раньше было. А что значит это «раньше»? Много ли его было, чтобы цепляться за него? По сути, один день! Что же он сразу не оценил всё что происходило?
— Что вам угодно? — холодно спросила лэра, переворачивая рисунок, который рассматривала.
Имрус подошёл к ней и дал знак рукой, чтобы она поднялась. Стоя, друг против друга, он смотрел на неё, а она опустила глаза, и непосвящённому наблюдателю они показались бы интересной парой.
— Талейта, любовь моя, — начал генерал и заметил, как плечи жены выпрямились до предела, — мы плохо начали нашу жизнь, но у нас есть шанс всё поправить.
Он нежно провёл пальцем по её щеке, коснулся мочки уха, вынул тяжёлую, свисающую серьгу. Второй рукой притянул девушку за стан ближе к себе и, поглаживая спину, принялся нежно целовать в висок, скулу…
Она никак не реагировала, но Имрус не сдавался и осторожно подбирался к более откровенным ласкам.
— Что ты тянешь? Давай быстрее, а то меня стошнит от тебя! — вырвалось у Талейты, и она сноровисто залезла на кровать, задирая платье.
Имрус остался стоять, наблюдая, как она ползёт по постели, дёргано комкает подол и предоставляет доступ к тому, что ему нужно. Он мог бы разозлиться и грубо взять то, что столь небрежно бросают ему, но стало так противно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Противно от всего: от сотни подушек, от тяжёлых тройных штор на окнах, от полностью закрывающих пол и стены ковров, от сложенных в каждом углу пледов, от удушающего запаха — и от самой Талейты с высокомерным лицом и раздвинутыми ногами.
Та душа отдавалась ему, потому что хотела его, а благородная лэра выплачивает обязательства по договору купли-продажи так же, как продажные женщины. Она ему сейчас неприятна, но он не смеет винить или упрекать её. Он помнит, что это он сломал ей жизнь и она всего лишь отвечает ему. Но иногда он смотрит на те пары, у которых были более веские причины для разногласий, кроме как люблю-не люблю, и всё же они с годами притирались друг к другу! Талейта могла бы смягчиться…
Имрус стремительно покинул спальню и сбежал вниз к драконам. Вишенку он попросил подремать, а с дружищем распил бутылочку вина, запасы которого в последние сутки таяли слишком быстро.
На душе было паршиво и больше всего ему хотелось воевать. Когда враг перед носом, то не остаётся времени на размышления о превратностях судьбы и прочей дребедени. А он так погрузился в проблемы брака, что даже не прочёл сегодняшнюю почту.
Слегка пошатываясь, не столько от выпитого, сколько от недосыпа, он приятельски похлопал по нарисованному крылу дракона и отправился в кабинет. На столе белели два конверта. Один из дворца, второй из крепости. Покрутив оба послания в руках, Имрус вскрыл первое, от короля. В нём сообщалось, что на границу для прохождения практики отправляются выпускники магической школы, и генералу следует лично проследить за молодёжью. То, что из-за несогласованности действий сокращается его отпуск, никого не волновало.
Второе письмо от его помощника, только не ему, а королю. В донесении, вернее, в доносе, он прочитал о плачевном состоянии крепостей, находящихся в его ведении, о собственной некомпетентности и жестокости. Приписка его величества в конце доноса гласила: «Разберись!»
Имрус скомкал послание из крепости и пожелал королю, чтобы ему долго икалось. Сначала он навязывает благородных лэров под его руку, а потом разочаровавшиеся в службе лэры ищут способы вернуться домой. Никому не нравится прозябание в отдалённой части королевства на границе с полуразумными существами. Холодно, скучно, и нет надежды совершить подвиг или прославиться изобретением нового заклинания.
Но обиднее всего генералу было узнать, что его помощник, с которым он сотрудничал не один год, не поговорил с ним, а избрал путь кляуз. Ему ли не знать, что король почти не присылает денег на содержание крепостей, что приходится выкручиваться, используя незаконные способы, и что ни в коем случае нельзя ослаблять дисциплину, когда воинская служба смешивается с контрабандой. Хотя знать и понимать — разные вещи. Боевым магам никогда не задерживают выплаты, и им нет нужды искать для себя заработок.
Генерал поднялся, подошёл к брошенному доносу и поднял его. Тщательно разгладив лист, он вложил его в папку. Предательства он не простит, и карьеру доносчика в качестве боевого мага можно считать завершённой, если выживет.
Немного посидев при свете свечей и просмотрев текущие дела, Имрус решил, что у него есть в запасе неделя, прежде чем придётся выехать на службу. За это время ему необходимо решить, забирать ли с собой жену или отпускать её, как планировал до удивительных событий, произошедших со всеми ними.
Лэра Больдо проснулась в прекрасном настроении. Она знает, чего хочет, и ей больше нет необходимости плыть по течению, дожидаясь мнимой свободы. Она уже сама себе хозяйка, и осталось сорвать путы, удерживающие её. Договор, хранящийся в конторе, изменён ею и помощником нотариуса. Он снял магическую печать патрона, она дала своё согласие на это, а генерал скоро получит урок, что надо подписывать документ, не оставляя свободного места между текстом договора и непосредственно подписью, раз не обладает магией и не может защитить свою часть. Подлог обошёлся лэре в круглую сумму, но это того стоило. Помощник подсказал, что ещё требуется сделать, чтобы никто не доказал, что когда-то документ звучал иначе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
