— Ну, барыня, изволите не слушать, так дайте рассказать, тем более у вас плоховато с определением возраста. Я давно вышел из юношества, чтобы оставаться мальчиком на устах молоденькой девушки…
Она не дала ему договорить:
— У этой девушки уже ребенку пять лет и мужа нет давным–давно…
Она прямо посмотрела ему в глаза своими — расширенными и огромными.
— Вы не пугайтесь моего взгляда, у меня близорукость, без очков плохо вижу с кем разговариваю.
— Да, — вздохнул Иван Борисович. — У меня ни жены, ни детей не было и не будет, по крайней мере, до тридцати лет. Кстати, Иван — он кивнул молодцевато подбородком. — С кем имею честь?
— Ольга.
Она уже не всхлипывала. Остались только покрасневшие глаза и вспухшие ноздри и губы, и черная черта от туши.
— Извините, — Иван Борисович достал из кармана чистый отглаженный платок в коричневую клетку и, как свой, стер тушь — А что у вас все же случилось? Может чем помогу!
— Да, слабым отрешенным голосом ответила Ольга. — Ничем не поможешь.
— Ну все–таки, Ольга? — Иван Борисович настоятельно проникновенно улыбнулся, как старший брат или настоящий друг, что девушка ответила ему тем же.
— Да, черт возьми, живешь на одну зарплату и алименты с дочерью, вроде и есть деньги, вроде и нет. Вечно не хватает. Помощи никакой. Хорошо, у кого мамы, папы, а тут одна, как бездомная кошка. Дом–то есть, квартиру муж оставил. Как всегда у таких одиноких долгов куча, дочь–то одеть хочется, чтобы не из худших в садике была, да и сама ходить не будешь замарашкой. За шесть месяцев не заплатила за квартиру. Уже обещали несколько раз, отключить свет, телефон, а как без телефона в наше время с миром общаться. Я сломя голову несусь занимать эти. несчастные сто пятьдесят рублей, иду сегодня с чистой совестью платить… — Ольга шмыгнула носом и чуть не заплакала, — повышая голос, Иван положил ладонь ей на колено:
— Ну! — ну–ну, какие пустяки. Стоит ли расстраиваться!
— Ничего себе пустяки. Только зашла в магазин, потолкалась у прилавка, и вот — сумка пуста, платить нечем, — взорвалась она.
— Чепуха! — рассмеялся он, успокаивая.
— А–а–а, вы ничего не понимаете! — Ольга махнула рукой; дернув плечиками, она встала и, ничего не говоря, зашагала по уложенной плитами дорожке; стройная с тонкой талией, руки опущенные, болтались совершенно независимо от движения ног, походка неуверенная и каждый шаг увенчивался еле заметным покачиванием головы то вправо, то влево, как на волнах кораблик; шаги маленькие, немного неверные от слабости душевной и физической: они полностью передавали состояние девушки, и от того казалось, что она немного пьяна.
Иван Борисович съежился от налетевшего сырого ветра, посмотрел на свой плащ и с облегчением подумал, что у него все же есть отдельная квартира, своя комната, горячий душ каждый вечер, нет коммунальной толкотни на кухне, полное домашнее спокойствие, может чуть обывательское.
Он вскочил, бегом догнал девушку и остановился перед ней, преграждая дорогу:
— Вот, возьми! — Иван Борисович достал из заднего кармана брюк деньги, суетясь отсчитал пять красненьких бумажек, остальные протянул Ольге.
— Ну, что Вы?! — Она изумленно, широко раскрытыми глазами смотрела на него.
— Тебе и есть наверно нечего! — как бы делая огромное открытие совсем не слушая девушку, догадался Иван Борисович и из отсчитанных себе пятидесяти рублей еще двадцать переложил в руку с деньгами для Ольги.
Девушка отшатнулась, пытаясь обойти Ивана Борисовича, но он втиснул смятые бумажки в карман ее куртки. Она как гадкое насекомое швырнула деньги на землю. Он собрал разлетевшиеся купюры, догнал Ольгу, остановил ее и крепко схватив за руку, всунул опять деньги ей в карман, настоятельно, твердо процедил:
— Возьми!
1983 г.
НА ТОЧКУ
НОВЕЛЛА
— Ну что, Жухов! Поздравляем с золотой медалью. Можешь выбирать место службы… — Председатель выпускной комиссии пожал руку выпускнику. — Уже выбрал, товарищ генерал–майор…
* * *До станции еще минут тридцать, а лейтенант Жуков стоял уже в тамбуре, прильнув к окну, рядом разместилась пара дорожных чемоданов. За окном огромные таежные великаны, вечно зеленые, суровые и чем–то недовольные.
Позади выпускные экзамены, трудное щемящее до боли прощание с друзьями, первый лейтенантский отпуск и вот уже четыре дня, затянувшихся разделяющих Жукова и ее — Наташу, впереди — служба: все новое, все неизвестное, только знакома «точка» затерявшаяся среди горбатых сопок, где провел он свою стажировку и где познакомился с ней…
Двадцать четыре часа боевого дежурства пролетали вроде бы незаметно, только тяжелая голова напоминает о нелегком труде радиоэлектроника. Приятно идти по вечерней прохладе. До городка более километра. Тропинка. А вокруг все те же вечнозеленые исполины. Защекотал аппетитный аромат жареного на костре мяса. Жухов понял: кроме того, что хочет спать, он еще и голоден.
Впереди над кронами деревьев поднимался сизый столбик дыма, постепенно сливаясь с голубым небом и исчезая в вышине. Пройдя еще сотню метров курсант слышит веселые голоса. Толстые стволы постепенно раздвигаются и Жухов видит на небольшой поляне несколько офицеров с женами и детьми. У мангала колдует командир части. Его Жухов узнает сразу.
Стараясь быть незамеченным стажер берет левее, там густые кустарники. Но властный голос его останавливает.
— О! Стажер! Ты чего же обходишь. Давай к нам.
Приходится подчиниться. А через полчаса, уже забыв про бессонные сутки, Жухов с тяжелым шампуром в руке болтает с очаровательной Наташей. Восторженно рассказывает она о тайге, об этом удивительном крае, который исколесила вместе с отцом. Для Жухова, выросшего в далеком от этих мест городе, все интересно, и он не успевает выражать свой восторг.
Стажировка закончилась, но за этот месяц Жухов успел влюбиться в нетронутую, может и дикую, таежную природу, и милую шатенку Наташу. И теперь почти ежедневно пишет ей письма. Она отвечает. Он сообщает ей свое решение возвратиться на «точку», но уже не курсантом. Она молчит, потом одобряет. Он признается в любви. Она… не смеется.
* * *И вот станция. Заскрежетали толкающиеся от торможения вагоны. Жухов берет чемоданы и смотрит на утоптанную траву. Знакомое место… Сквозь шуршание пушистых лап елей, которыми беспощадно играет хулиганистый ветер, доносится грустный гудок убегающего дальше на восток поезда. Лейтенант идет к небольшой деревеньке, спрятавшейся в двухстах метрах от станции. Сюда по вечерам прилетает вертолет за почтой. Только на нем и попадешь в городок. Жухов растягивается в густой мягкой траве у вертолетной площадки. Высокое синее небо. Хорошо мечтается.
Иллюминаторы вертолета розовели под лучами падающего в сопки солнца. Внизу огоньки города, сердце у Жухова колотится все сильней. Вертолет упруго уткнулся в грунт. Двигатели взревели в последний раз и, только прерывистый свист остался над тайгой пока не исчез вместе с остановившимся винтом.
Жухов ожидал, что они бросятся с Наташей в объятия друг другу. Но встреча прошла сухо. Девушка почти не улыбнулась, говорила мало, старалась побыстрее уйти…
— В чем дело, Ната! Что произошло? — Жухов крепко сжал ее руку.
Девушка отвернулась.
— Ничего…
— Я же вижу, ты чего–то не договариваешь. Говори. Лучше правда, чем неизвестность. Ты не любишь…
— Нет!… То есть нет в другом смысле. Не то, — она говорила так и не глядела на него. — Отца переводят в Ленинград. Я еду с ним.
— А я? — Жухов еще сильнее сдавил кисть. Девушка попыталась вырвать свою руку.
— А ты? Тебе же нравится здесь. Мне тоже. Но хочу в город. Да и тебе я ничего не обещала. Ты сам приехал. А если бы имел голову, увез бы меня отсюда сам… Мог бы группу войск выбрать… Выбрал же…
— Тогда ты говорила по–другому, — процедил Жухов, отпустив руку девушки. Она, так и не посмотрев на лейтенанта, ушла, почти убежала. Жухов прислонился к дереву, прижав щеку к шершавой коре. «Так и не оглянулась. Наверное плачет… А я, расписал тоже…» Все также колотилось сердце, не отпускало щемящее чувство. А через день он уставший, с тяжелой головой шел по знакомой тропинке меж вековых гигантов, приятно освежал ветерок. Где–то на западе утопало в соснах солнце, но его лучи еще золотили редкие облака. Жухов подходил к тому месту, где тогда попал на пикник, решил его обойти и исчез в плотном кустарнике. И опять комок в горле не дает свободно дышать. Он опять сворачивает и, прорвавшись сквозь плотную стену кустарника, выходит на поляну. Темнеет. Но Жухов не приглядывается, и так хорошо видно: мелькает пламя небольшого костра: рядом сидит девушка, шатенка Наташа.
