– На, забирай все, что есть. Только отстань.
– С хрена ли? Тут недостаточно.
Тогда Элиза сняла с себя золотую цепочку и вложила ей в руку.
– Теперь вы в расчете?
Матвей опешила. Как и Ленка.
– Ты меня не знаешь, но готова пожертвовать украшением? – пораженно протянула она.
– Ты настоящий талант. И если тебе для того, чтобы раскрывать его, нужно немного денег и свободы, я помогу. У меня семья музыкальная. Дед известный в прошлом композитор. Сейчас он в больнице, но как выйдет, я вас познакомлю. Пусть послушает тебя.
– Богема, – сквозь зубы проговорила Матвей, после чего сплюнула.
– Называй меня как хочешь. А с Ленкой тебе лучше дружить. Она станет звездой. И ты будешь начальником ее охраны. Как тебе такое?
Оля колебалась.
– Цепочку в любом случае можешь оставить себе, – бросила Элиза.
Это решило вопрос:
– Ладно, погнали жрать. Только давайте обойдемся без пончиков.
– А что ты предлагаешь?
– Пила знает.
– Кильку с пивком? – улыбнулась та.
– Да, но у нас есть бабки, и мы можем еще в «Крошке-картошке» затариться. Или в «Маке» фри купить.
Элиза не стала возражать. Она готова была не только к картошке, но и к пиву. То было время, когда она еще не пробовала алкоголя.
* * *
Она и не предполагала, что иметь подруг – это так здорово. У Элизы были приятельницы: соседки, одноклассницы, дети, внуки тех, с кем работали дед, отец. Богема! Но настоящими ее подругами стали девочки-отбросы. Так их назвал Леонид Райский, когда узнал, с кем якшается его дочь.
Дед был более благосклонен. Он оценил талант Пилы, позволил изучать свои нотные тетради. А Матвей понравилась ему как личность. Она научила его игре в карты. Частенько они резались в козла или дурака, пока Ленка разучивала новые скрипичные партии. Дед, если проигрывал, платил, хоть и немного. А за выигрыш требовал сказку. Матвей могла на ходу сочинить любую. Под ее истории Илья Райский и засыпал.
Он был очень слаб. Девушки не только развлекали его, но и обихаживали. Жаль, отец не понимал этого. Гнал подруг дочери вон. Считал, что они их объедают и подворовывают по малости. Элизе было за него стыдно. Особенно когда он поднял бучу из-за того, что из квартиры пропал антикварный канделябр. Был уверен, что его девочки украли. Оказалось, упал за тумбу. Причем сам же его и уронил, когда пьяный шарахался по квартире.
Чтобы избежать стычек, Элиза перестала приглашать девочек к себе в гости. Но нашла место, где они могут встречаться в непогоду. То был подвал соседнего дома. Она знала дворника, тот с дедом в молодые годы приятельствовал. Он когда-то был известным циркачом, воздушным гимнастом. Но вовремя не ушел с арены. Не верил в возрастную немощь. Только в дух воина. В итоге сорвался с высоты, сильно расшибся. Покалечился телом и чуть умом тронулся. Когда переломы зажили, не смог вернуться в цирк даже в качестве наставника. Дворником устроился.
Основное время девчонки проводили на Тверской. Пила играла, Богема ей, бывало, подпевала, а Матвей охраняла. Процент с выручки кто только не требовал. Шваль всякую Ольга отшивала, а тех, кто посерьезней, отправляла к Тюле.
Эта девушка прибилась к компании там же, на Тверской. Хорошенькая, черноглазая, с губками бантиком, ямочками на щеках, она выглядела бы на свои четырнадцать, если бы не лишний вес. А его было так много, что тело Тюли было шарообразным. Ни одна косточка не проступала через толстый слой жира. Тюля затягивала свое тулово в корсет, желая преобразить шар в форму «песочные часы». Получалось безобразно, но некоторым мужчинам нравились именно такие формы. На них Тюля и зарабатывала. Она жила на рабочей окраине с полоумной бабкой и младшей сестрой. Они были от разных отцов, но их не знали. Мать нагуляла обеих, а еще сына, но его оставила при себе, когда съезжала к мужчине. Иначе не могла, познакомилась с ним, будучи беременной. Дочек называла своими сестрами. Родила обеих в юном возрасте, поэтому ей поверили.
В гражданском браке мать еще одного родила. Опять мальчика. О дочерях не забыла окончательно, но вспоминала о них нечасто. Навещала раз в месяц-два. Привозила денег, отстраненно выслушивала новости, много рассказывала о сыновьях. Вскоре начала привозить их и оставлять с дочками. Заскучала в браке, погрязла в быту, и потянуло ее к прежней разгульной жизни. Гражданский муж неплохо зарабатывал, не пил, был заботливым, покладистым, грех такого бросать. А примерной женой быть – невыносимо. Принялась, как бабка говорила, шалавничать. Сначала осторожно, но вскоре потеряла стыд, завела себе любовника-дальнобойщика. Отправлялась с ним в короткие рейсы. Мужу врала, что ночует у мамы, ухаживает за ней или сестрами. В доме асбест да плесень, хворают одна за другой. Тот верил.
Мать с любовником попала в аварию на трассе. Он отделался сотрясением, а она погибла, вылетев через лобовое. Тогда-то ее муж узнал всю правду. Сыновей забрал к себе. И того, что не от него. Привык к нему, полюбил. Девочки остались с бабкой, у которой крыша окончательно съехала. Жила она в своем воображаемом мире, ругалась с птицами, с воронами особенно, те каркали, видите ли, тащила в дом вещи с помойки, предсказывала конец света. Была довольно агрессивной, но не по отношению к внучкам. Их она воспринимала как своих соратников. Делилась с ними всем, не только страхами, пророчествами, но и едой, вещами. Последние были найдены на помойке. Продукты благо покупались в обычном магазине. Но самые дешевые, невкусные. А Тюля так любила поесть!
Она родилась крупной. Всегда имела хороший аппетит. Пока бабушка была в уме, готовила для внучек блины и пирожки: дешево и сытно. Они ей удавались на славу. Тюля могла гору слопать. Еще и за сестрой доедала, поскольку та клевала как птичка, чем злила бабушку.
В одиннадцать Тюля начала стремительно расти вширь. Девочка была просто пухлой, а девушкой становилась толстой. Стрессы, которых было немало, она заедала, и как результат – вес
