- Зачем тебе деньги, Андрюха? – Валек тоже пытался скрывать волнение.
- Мне надо в Иркутск. Там я сяду на самолёт и полечу домой. Меня Эля зовёт, - Лом застенчиво улыбнулся.
- Ни хуя себе, - тихо прошептал стоявший рядом со мной Мизик.
- Андрюха сейчас уже ночь. Как ты до Иркутска-то доберёшься. «Бабушкин» не ходит. На Байкале шторм, - мы все старались говорить тихо и вкрадчиво.
- Но меня Эля ждет,… Что же делать? – Лом печально вздохнул.
- А почему ты думаешь, что она тебя ждёт, Андрюха? – я даже не предполагал, что Сан Саныч может говорить таким елейным голоском.
- Я её вижу… Она зовёт…- нам всем стало не по себе.
- А где ты её видишь? – сладко пропел Саныч.
- Пойдёмте, я покажу, - и Лом повернулся и пошёл в умывальную комнату. Я, Валек и Решут переглянувшись, пошли за ним.
В помещении напротив нашей комнаты, гордо именовавшейся «умывальной комнатой» ничего кроме пары ржавых раковин, валявшихся на полу, не было. Мы всегда умывались на Байкале, или в столовой, куда заходили завтракать перед сменой. Несмотря на непогоду окно в «умывальнике» было распахнуто. И прямо перед окном над озером висел огромный лунный диск, свет от которого прорывался и через дождь, и через туман. Нам даже сначала показалось что ни дождя, ни тумана нет, так ярко светила луна. Лом подошёл к окну и протянул руку в сторону луны.
- Вон она, Эля…
- Где? На Луне? – почему-то охрипшем голосом спросил я.
- Да… Она там…Она зовёт меня…
Сказать, что нам стало жутко, значит не сказать ничего. Я почему-то подумал, что натурально чувствую как хмель, выветривается из моей головы. Стоявшим рядом парням наверняка казалось то же самое.
Вчетвером мы, молча, стояли у окна и слушали, как монотонно шумит дождь. Клочья тумана переливались в лунном свете, и казалось, что луна плывёт по озеру. Лунный свет и шум дождя завораживали.
- Пошли отсюда, - первым очнулся Валек. Они с Решутом обняли несчастного Лома за плечи, и повели в нашу комнату. Я ещё постоял у окна, и мне стало казаться, что я тоже вижу что-то на светящемся лунном диске. Я высунулся из окна и подставил лицо под дождь, пьяным я себя уже окончательно не чувствовал.
Когда я вернулся в комнату, то Лом уже лежал на койке Зуба, а сам Зуб сидел рядом и гладил его по голове.
- Завтра встанем… Закончится дождик…И все поедем в Иркутск, - ласковым материнским голосом приговаривал наш самый непоседливый человек. Остальные парни сидели с видом родственников у постели умирающего. Зуб беззвучно показал нам рукой, чтобы мы вышли. Все с удовольствием рванули на выход.
Стоя на крыльце, мы долго курили, и не могли произнести ни слова.
- Эта, сука, Элька Драгомирова с нашей подгруппы. Заебала парню голову, вот он и сбрендил, - зло, сплюнув, сказал Мизик.
- Его сегодня Елисей под дождём в Листвянку посылал. А потом за картошкой к местным. А Лом ещё до шторма говорил, что заболел и что у него температура, - вспомнил я.
- Вот, Елисей, урод, блин. Пошли ему ебальник разобъём! – Валек как всегда придерживался радикальных решений.
- Ну, давай ещё махач сейчас устроим. Хуйли теперь-то, поздно, - будь немного попьянее, Решут бы поддержал Валека, но хмель уже выветрился из наших голов.
- Ладно, пошли спать. Вон вроде и дождь кончается, - и действительно пелена воды явно поредела. Сан Саныч выбросил окурок и рукой проверил, стихает ли дождь.
- Заснёшь тут, как же, - бурчал Мизик. - Я к Тихону в комнату пойду, там у них вроде свободная койка есть.
Ночью мы почти не спали, прислушивались к дыханию Лома. Наутро все были злые и с больными головами. Дождь тихонько моросил, но на утреннем построении - а командир с самого начала ввёл в отряде армейские порядки, нам было объявлено, что весь отряд идёт работать на пирс. Помимо работы в порту Потап подрядился ремонтировать пирс. На нём пахали в основном «вояки» и «первокурсники», на нашей же бригаде был порт. Но раз шёл дождь, и таскать мешки было нельзя, то и нам пришлось браться за топоры и лопаты. Всё утро Лом вёл себя как-будто бы ночью ничего и не произошло. Мы уже было начали подумывать, что он нас разыграл, но, к сожалению, мы ошиблись. Придя на пирс, мы все как-то забыли про него, занявшись каждый своей работой, и потому не сразу заметили, как Лом забрался на катер, на котором мы добирались до пирса, отвязал швартовы, оттолкнулся от берега и поплыл. Он стоял на носу катера и улыбался.
- Я к Эле… Прощайте, пацаны…- кричал нам Лом.
Первыми опомнились армейцы. Неудивительно ведь у них не было за плечами бессонной ночи в компании с умалишенным. Трое «вояк» вскочили в маленький ялик и догнали катер, который всё сильней сносило в Ангару. Пока наши старшие товарищи совершали подвиг, я, Валек и Елисей вкратце посветили командира и комиссара в суть дела. Потап обозвал нас «распиздяями», что случалось с ним очень редко. Потом начальники и пять «вояк», нам Потап решил не поручать такого важного дела, отвезли Лома в порт и как мы, потом узнали, связался по рации с психиатрической больницей в Иркутске. Спецбригада приехала на удивление быстро. Видно работы у них мало, да и то верно, в Сибири, наверное, не часто сходят с ума, тут в почёте другие болезни. Как увозили Лома, мы не видели. Оставленные без начальства на пирсе, наша бригада забила на всю работу болт, и дрыхла под навесом, где хранились инструменты, до самого обеда.
- А вы не знаете, Ломов страдал какими-нибудь психическими заболеваниями? – спросил нас Потап уже вечером, когда мы вернулись в наш барак.
- Да вроде нет. А что?
- У него обострение, как у хронического шизофреника. Врач сказал, - и командир тяжело вздохнув.
- Ни хрена себе! – переглянулись мы.
А на следующий день дождь закончился, и наша бригада опять начала весело таскать мешки в порту. Только грустного парня Андрюхи Ломова среди нас не было.
сентябрь 1983г. порт Байкал – город Северобайкальск
После четырёхчасового пути наша «Комета» вышла на траверз острова Ольхон и очутилась в густом тумане. Подобное явление осенью на Байкале не редкость, но одно дело наблюдать всё это на берегу, на твёрдой земле, так сказать, и совсем другое, находясь на борту теплохода. Капитан «Кометы» тут же сбавил обороты турбины, теплоход сошёл с подводных крыльев, лёг днищем на воду и ползли мы со скоростью черепахи. Вокруг нас было сплошное молоко тумана, видимость нулевая и потому возникали не самые приятные ощущения, зная к тому же какая примерно под нами глубина. А тут ещё через небольшие интервалы стал раздаваться душераздирающий вой судовой сирены. Два долгих гудка, потом промежуток и снова – два долгих гудка…
Поехать в Северобайкальск за шмотками мы решили спонтанно. Стройотряд подходил к концу, в порту Байкал было противно и сыро – байкальская осень время отнюдь не привлекательное и довольно-таки унылое. Пить уже надоело. Честное слово. Тут и родилась идея смотаться на БАМ, городок Северобайкальск – это и был самый настоящий БАМ, с соответствующим снабжением и сказочным изобилием импортных товаров. По крайней мере, нам так расписали. Оставалось дело за малым, а именно уговорить командира отпустить нас. Но видно и Потап, наш боевой командир, уже конкретно устал за три месяца от своих бойцов. Он почти без всякого сопротивления отпустил нас, только предупредил, что если мы уедем, то вернуться ко дню отъезда отряда, скорее всего не успеем, и потому добираться до дома должны будем самостоятельно. Нас это нисколько не пугало, да и участвовать в грандиозной пьянке, неизменной «отвальной», которую наш стройотряд устраивал для портового начальства по окончанию работы, нам не очень-то и хотелось. Говорю же, пить надоело.
Потап выдал нам по пятьсот рублей аванса, причём сделал это как всегда эффектно. Уже в зале ожидания, расположенном на причале, перед самым отплытием и в присутствии множества других пассажиров. Потап раскрыл свой чудо-дипломат, где лежали «советские деньги ровными пачками», прямо на глазах у любопытствующей публики. Вручил каждому из нас пачку синеньких пятёрок в банковской упаковке, громко провозгласив при этом, что это только часть заработанного, потом пожелал счастливо съездить, да и был таков. Все без исключения пассажиры посмотрели на нас с уважением.
До Северобайкальска бегала «Комета», теплоход на подводных крыльях. Время в пути 10 часов. Мы даже не стали ничего с собой брать, ну, из напитков, я имею в виду, решили просто выспаться.
…Рёв сирены разбудил моментально. Спросонья мы не сразу определили, что именно случилось, но выглянув в иллюминаторы, всё поняли. Туман. Противный байкальский туман, который весь сентябрь по утрам выползал из тайги, настиг нас и здесь. Этот липкий утренний туман был очень неприятен, особенно когда знаешь, что тебя ждёт тяжёлая работа, а ты всю ночь пьянствовал и куролесил. Но здесь, на борту теплохода, было неприятно по-другому. Широта и глубина Байкала немного пугала. Да ещё эта сирена, словно вой собаки Баскервилей.
