— Это Машка-то безжалостная?! Да я бы тебя ещё вчера придушила, — воскликнула переводчица.
— Она настолько же красива, насколько жестока, — продолжал плакаться Серж.
Юлька — вот ехидна! — предложила ему сенсетик с этикеткой "Сладкая утренняя разрядка".
— Сейчас мне поможет только холодный душ, — честно признался парень.
— Может, тебе льда сыпануть? — сжалилась переводчица.
— Издеваетесь, да? — обиделся Серж.
— Я над тобой ещё не так поиздеваюсь! — взъярилась Юлька. — Быстро повторил неправильные существительные на букву "хью"!
Ну, или какую-то похожую на неё букву. Представления не имею об алфавите мьенгов.
Неправильные существительные звучали для меня совершенно чуждо, но Сержу помогли. Он начал перечислять их, понукаемый строгой учительницей, ошибался, поправлялся, и, в конце концов, сказал:
— Спасибо, Жули.
— Вот то-то же, — проворчала она в ответ.
И мы пошли завтракать. За столиком экипажа мужа не оказалось, и я переключилась на студентов. Солнце улыбался светло и радостно, Кир поднял руку в знак приветствия, Комаровски смотрел внимательно — как я держалась за Сержа, как улыбалась ему… Как старательно опускала глаза, когда Дегри шептал мне на ухо: "Какая вкусная тут каша" и тому подобные глупости.
А вот Аркаша смотрел с обидой. Паша с Мишей пытались его отвлечь, разговорить — это было видно. Таня держалась с достоинством ледяной королевы, Лена… С ней мы взглядами не встречались, она просто не поднимала глаз от тарелки.
Обед прошёл в том же ключе, за исключением появления Андерсена. Убедившись, что выглядит муж хорошо, я спокойно поела. А после обеда в коннекторе — по дороге в наш отсек — меня остановил Двинятин.
— Мария, будьте любезны вернуть дневники моих студентов. Я запрещаю вам делать в них какие-либо записи.
— Почему, Илья Петрович? — я наивно похлопала глазами.
Тело слушалось и на него не реагировало! Победа!
— Татьяна не имела права передавать вам — постороннему человеку — дневники академической практики.
Да мне от этих дневников — только лишняя головная боль! Почему тогда кажется таким важным отстоять решение Максимовой? Разберусь потом. И я кинулась в атаку:
— Если я не являюсь членом экспедиции, вспомните, уважаемый Илья Петрович, что я работаю доверенным секретарём ректора нашей с вами Академии. Так что совсем уж посторонней быть никак не могу, верно?
— Это не даёт вам права заполнять дневники моих студентов, — стоял на своём Двинятин.
— То есть писать письма от имени Михаила Андреича таким людям, о которых вы, боюсь, только по визору и слышали, я права имею? А заполнить дневник академической практики — нет? Или вы думаете, что я не смогу впоследствии держать язык за зубами? Да я подписку давала, между прочим! И с секретным режимом знакома не понаслышке!
— Если вы были знакомы с секретным режимом, то сразу бы пришли ко мне и отдали дневники, — как-то устало ответил Двинятин.
— Илья Петрович, я могу дать ещё одну подписку — лично вам. Подумайте, сколько времени мы сэкономим для исследований, если студентов и вас освободить от бумажной работы.
— Мария, — я почувствовала, что он готов сдаться, — вы просто не сможете.
— Я - профессиональный секретарь. Работать с бумагами, составлять отчёты, письма и — да, заполнять дневники — суть моей профессии. Вы ещё колеблетесь?
— Вы не входите в состав участников экспедиции, на вас не выделено средств, вы…
— Буду жить у своего отца, который, если вы забыли, организовал для Академии эту экспедицию.
Надо было дожимать, и я, по наитию, подняла на него глаза и доверчиво сказала:
— Пожалуйста, Илья Петрович, я трудоголик, я не могу без работы!
— Так это вы, получается, выпросили у Максимовой дневники? — даже слегка растерялся Двинятин.
— Я.
Кто-то донёс на Таню! И я даже знаю, кто.
— Всё равно придётся снять с неё баллы, — пробормотал он себе под нос. — Хорошо. Зайдите ко мне, напишите заявление, подписку о неразглашении, а потом я завизирую всё у ректора.
Конечно, зашла и написала. А пока писала — огляделась в его каюте. Просто так, без задней мысли. На столе красовалась любимая Юлькина рашпа — что-то типа заколки для волос, которую она привезла из последней поездки в Стайпрей. Ну… Юлька! Спасибо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Илья Петрович, не снимайте баллы с Максимовой.
— Да? — насмешливо произнёс он. — Может быть, вы и замечательный секретарь, но учить меня делать мою работу — ещё не доросли.
— Что вы, я не учу, — ответила я, скромно опустив глаза. — Я предлагаю сделку — вы не снимете баллы с Тани, а я промолчу о том, где сегодня ночевала Юля.
И выразительно уставилась на заколку. Слегка переиграла, конечно, но в новом теле — не удивительно.
— А Михаил Андреевич знает, что его секретарь не брезгует шантажом? — по-прежнему насмешливо ответил Двинятин.
— А вы ему доложите, — предложила я. — И сразу всё поймёте. Со мной выгоднее дружить, Илья Петрович.
— Никакой сделки не будет, — жёстко ответил тот.
— Ладно, — согласилась я. — То есть, шантаж — это плохо. Я поняла. А доносы, видимо, хорошо? Какая удобная мораль.
— О чём вы? — будто бы даже удивился он.
— О том, кто рассказал вам про дневники. Руководствуясь, конечно же, заботой о секретном режиме.
— Однако… А я вас недооценил, — как-то по-другому посмотрел на меня Двинятин. — А почему же он это сделал?
— Думаю, чтобы дискредитировать в ваших глазах Татьяну. Ну, и меня заодно.
— Да бросьте… С чего вы это взяли? — спросил он, внимательно наблюдая за мной.
— А вы давно знакомы с группой? — спросила я. — Не замечали, что у них несколько нездоровые отношения внутри коллектива?
— С этой точки зрения… Пожалуй, и меня кое-что настораживает, — внезапно согласился он. — Мария, сделки не будет. Будет договор.
Договор, так договор. Меня всё устраивало, особенно то, что мужик оказался внимательным и сообразительным. Значит, в нужный момент поддержит, если я вдруг не справлюсь. Или, хотя бы, не станет вредить. Здесь страховать меня некому.
Из каюты Двинятина я вышла, как следует покусав зубами губы, растерев руками щёки и слегка растрепав волосы. На всякий случай. Вдруг тот, кто донёс на нас с Максимовой, бдит и отслеживает мои перемещения? К тому же, это ещё один плюс в копилку абсурда. К сожалению, точно выяснить, откуда прилетит, я ещё не смогла. Значит, играем дальше.
В коннекторе никого не было, но я всё равно томно вздохнула и пошла прямиком в отсек экипажа. Мне повезло, навстречу шёл недавно разведенный Бен. Сначала соврала, что заблудилась, потом, когда он утратил остатки бдительности, напросилась на экскурсию в навигаторскую. Надо сказать, что контакт с телом продолжал улучшаться, и там, где я бы ещё подумала, Машины рефлексы работали на опережение. Во всяком случае, наивные взгляды уже получались автоматически.
Поахав в навигаторской над показанным бортовым ИИ окном в открытый космос и задавая ну самые тупые вопросы, которые только могла изобрести, я заработала стойкую неприязнь Юджина. А вот заглянувший — уверена, чисто случайно! — Кейст поморщился лишь один раз. И я поняла — опять переигрываю. Полчаса, отведённые мной на этот спектакль, истекли. А муж так и не появился.
Пришлось виснуть на Бене и умолять доставить меня поближе к пассажирскому отсеку. Тот, вроде бы, был готов и на большее, но каперанг походя заметил, что ждёт от него какие-то там расчёты. Бен заторопился, и смазал мне концовку представления. Поцеловать его на прощанья я не успела даже с учетом Машиных рефлексов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Потом я всё же попала в свою каюту, вспомнила, что Маша, как Юля, должна часто менять наряды, и переоделась. Быстро просмотрела дневники и расписание занятий мьенгом. У Сержика как раз урок. А вот его соседи по результатам вчерашнего тестирования попали в другую группу. И я пошла к Климову. Тот, предсказуемо, был не один, а с друзьями. То, что нужно.
