Ну, что тут у нас? Посмотрим… Сказать по правде, я почти не удивилась. Лена и Таня, отправлено как раз в момент, когда я была в медотсеке. Мне нужны записи журнала бортового ИИ! И, ей-ё, я уверена, что он смог подключиться к системе, а значит, не обязан был физически следить за мной!
Я пообещала себе, что сдам мерзавца на психокоррекцию — чего бы мне это не стоило! Но в этот момент пришёл вызов от Юджина. Тот, явно удивлённый, сообщил, что Серов пришёл в себя. По дороге в медотсек я вызвала мужа и попросила проверить наличие несанкционированного доступа в систему. Тот замысловато выругался, но обещал выделить техника.
Нет, голос у него, пожалуй, неплох. Конечно, он не певец, не композитор, и даже не гений, но мне нравится.
Серов сидел на койке с совершенно потерянным лицом. Увидев меня, вскинулся:
— Маш, скажи ему — я не мог тебя ударить!
— Я знаю, Аркаш. Ты был под препаратами, — ответила я.
И, повернувшись к Юджину, выразительно округлила брови. Тот развёл руками и покачал головой.
— Маш, что ты несёшь? — быстро восстановил прежнюю манеру общения Серов.
— Запись показать? — вмешался Юджин.
— Не надо, — мягко возразила я. — Так ты совсем ничего не помнишь?
— Нет, — растерялся одноклассничек. — Да что случилось-то?
Непомерные амбиции и преступные наклонности у одного хорошо тебе знакомого человека, вот что случилось. Возможно, ты даже считаешь его другом.
Но ничего такого вслух я не сказала. Наоборот. Вдохновенно соврала, что нашла его в коннекторе — возле моей каюты, но уже без сознания. Юджин только головой покачал.
— Понимаешь, всё это очень странно, — продолжала вещать я, — может быть, ты помнишь что-то до прыжка? Кто-то заходил к вам с Мишей? Может, вы заходили к Паше?
— К Пашке? Нет, — он скривился. — Там же этот твой… Дегри.
— А к кому?
— К Кириллу.
Так, уже теплее.
— И кто был у Кирилла?
— Были… Солнце и Ингвар… Кажется…
Солнце с Киром спорили весь ужин, возможно, потом они занимались тем же и дальше, неудивительно, что в каюте Кира.
— А Комаровски ты после ужина не видел?
— Нет.
— Уверен?
— Уверен, Маш. Я видел его перед ужином.
— Он тебе ничего не давал съесть или выпить?
— Маш, ты ненормальная? С какой стати он мне что-то даст, а я — возьму?
— Хорошо, Аркаш, отдыхай. Доброй тебе ночи.
— Маш, — сказал он мне в спину, — прости. Я тогда… днём… едва не…
— Ничего, Аркаш, я не обиделась, — ответила я, обернувшись. — Спи.
Юджин вышел со мной в коннектор и спросил:
— Что это было? Ты ангелом на полставки не подрабатываешь?
— Нет, — сказала я. — Просто я точно знаю, что мальчишка был под каким-то воздействием. Что с сенсетиками и химией?
— Диагностик дал отрицательный результат, — покачал головой Юджин.
— А у вас нет анализатора чужеродных примесей?
— У нас не криминальная лаборатория, — ответил он. — Иди уже спать!
Как же, спать! Связалась напрямую с Кейстом, потребовала разблокировать каюту Двинятина. Начальник экспедиции был доступен, на вызов ответил, к медотсеку явился сам.
— Что с Серовым? — первым делом спросил он.
— Пришёл в себя, ничего не помнит, я сказала, что нашла его без сознания в коннекторе возле моей каюты.
— Но… Зачем? Мария… Вы…
Да, я Мария. А зачем?
— Вы же хотите, чтобы экспедиция прошла успешно? Для этого Серов должен в ней участвовать, я права?
— Они все… должны.
— Вот поэтому я и не хочу, чтобы Аркаша вспомнил о своём поведении — вернее, не своём поведении.
— Вы всё ещё думаете, что он был под химией?
— Я не знаю, под чем он был. Диагностик определяет лишь стандартный набор сенсетиков и препаратов. У вас есть хоть какой-нибудь анализатор вредных примесей? Среди оборудования экспедиции? — дополнила в ответ на его удивлённый взгляд.
Оказалось, есть. Полевой. И я бы отправилась ругаться к Кейсту, а потом срывать пломбы с опечатанного багажа, если бы не додумалась спросить — чей?
— Простите, а зачем ксеноботанику анализатор вредных примесей? — уточню на всякий случай, вдруг, и правда для работы?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Понятия не имею, — отмахнулся Двинятин. — Оборудование каждый студент выбирал сам.
Чудно. Впрочем, он, конечно, даст с десяток разных обоснований наличия в грузе экспедиции анализатора. Я и сама могу придумать, если напрягусь. Например, для выявления опасной для человека флоры Рая.
— На Мьенге нет опасной для человека флоры, — возмутился Двинятин.
— Так, Илья Петрович, нам с вами надо поговорить в месте, защищенном от прослушки.
Я с тоской вспомнила свою любимую глушилку — самодельную, которую ни разу не удалось засечь даже аппаратам родного Управления… Здесь… всё фиксировал бортовой ИИ. Значит, придётся опять идти к Кейсту.
— Случилось что-то ещё? — обречённо спросил Двинятин.
Я неопределённо пожала плечами. На мой взгляд, всё случилось ещё… лет шесть, может, семь назад. Впрочем, знать об этом точно могла только Маша, а я — лишь предполагать по ряду косвенных признаков.
И тут пришёл вызов от мужа — техник нашёл несколько(!) точек слива из системы!
— Подключались очень грамотно, под протоколом резервирования файлов, — сказал он.
Ну, что, талантливый человек талантлив во всём. А таланты нашего супергения я не признать не могла. Даже сейчас у меня не было ни одного фактического доказательства, и, будь мы на Земле, я бы и предъявить ему ничего не смогла. Путь был один: взять с поличным. А для этого…
Кейст не пожелал участвовать в разговоре, разбирайтесь, мол, со своими студентами сами. Впрочем, от него мне нужно только помещение, и он нам его предоставил, под своим паролем удалив со схемы бортового ИИ. Правда, когда узнал про причину — слив из его собственной системы — досталось всей команде. Как он орал… Я чуть не заслушалась.
— Мария, я жду, — сказал Двинятин, едва дверь за нами захлопнулась.
— Ситуация такова: я знаю, кто, но не знаю — как. У вас, Илья Петрович, два варианта — не вмешиваться или помочь. Третий, как я понимаю, мы не рассматриваем?
Соображал он быстро.
— Чтобы экспедиция прошла успешно, я готов на всё.
— Мне глубоко безразлична ваша экспедиция, но… Цели примерно те же.
— Вы… работаете под прикрытием? — всё же решился спросить он.
— Комментировать отказываюсь, — машинально ответила я.
Ей-ё! Кейст прав, надо следить за языком, так его и разэдак!
— То-то же мне сразу показалось, что вы немного отличаетесь от той Машеньки, которую мы все знаем…
— Вернёмся к делу. Донос на Максимову, нападение на меня, угрозы Сетмауэру — звенья одной цепи.
— Что с Сетмауэром? — тут же переспросил он.
— Пока ничего. Когда я вернулась в каюту после нашей общей беседы с каперангом, в дневнике Аркаши обнаружила запись "Не успокоишься, Сетмауэр — следующий".
— Я… ничего не понимаю.
— Сейчас поймёте. Дело в том, что Сетмауэр, Серов, Логинов, Климов, Милёшин, Комаровски, Максимова, Тулайкова и… я — бывшие одноклассники.
— И что в этом такого?
— Как вы знаете, лидером группы является Максимова. Сейчас вам придётся потерпеть ряд лирических отступлений, но без них картина выйдет смазанной. Татьяна была лидером ещё в школе, там её авторитет был неоспорим.
— Честно говоря, не удивлён. Очень трудолюбивая и дисциплинированная девушка.
— Да. Но слишком авторитарная. Например, Логинов, Сетмауэр и Комаровски увлечены музыкой, а она против.
— В свободное время студенты вольны заниматься всем, чем хотят. Странно, что Татьяна…
— В итоге в Академии бывшие одноклассники разделились на две партии. Одна осталась верна своему лидеру, вторая — Логинов, Комаровски и Сетмауэр — вышла из повиновения. Внешне всё выглядит мирно, но внутри бушуют страсти. Например, Тулайкова — лучшая подруга Максимовой — встречается с Комаровски, а Климов… Вроде бы влюблён в Татьяну, но, на мой взгляд, она подавляет и его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
