Над палаткой нависло молчание, стал слышен шорох выбегающей на берег волны.
— Вы хотите сказать, — запинаясь начал Аркадий, — что часы попали в воду намного позже, чем погиб «Минин»?
— Да.
— И что кто-то побывал здесь до нас?
— Давайте рассмотрим еще раз патроны.
Их осмотрели, бережно перекладывая из ладони в ладонь. Патроны были не от русской винтовки.
— Когда же это было? Во время второй мировой войны — вряд ли. После войны — исключено. Выходит, тот, кто опередил нас, побывал здесь еще в двадцатые-тридцатые годы, — пробормотал Аркадий. — Шлюпка этих людей перевернулась — об этом говорят кошелек, часы, патроны…
Мы старались не смотреть друг другу в глаза. А что, если эти люди забрали пенал?
— Положим, о том, остался пенал внутри судна или нет, — сказал наконец Василий Степанович, — находка не говорит ничего. Ясно одно, кто-то продолжал интересоваться «Мининым». А мы… Нам надо продолжать искать. Будем пробиваться внутрь.
— Вот что, — сказал Белов. — Корпус пока не взрывайте. Осмотрите еще раз дно. Мне нужно съездить на Шикотан, к «Аяну». Постараюсь вернуться тотчас.
На следующее утро мы стояли на берегу и смотрели, как кивает кормой, переваливается с волны на волну маленькая лодочка. Григорьев отвозил Белова на сейнер.
Аркадий сказал:
— Зачем он едет? Зачем ему нужен «Аян»? Для чего? Не понимаю? И просил ждать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
о том, как мы достали цилиндр
Ни через два, ни через три дня Белов не вернулся. Вместо него пришла радиограмма. Ее привез Матевосян.
В каракули, которыми радист Изменного записал принятый с Шикотана текст, мы всматривались по очереди.
«СРОЧНО ВЫЗВАН ВЛАДИВОСТОК. БУДЕТЕ ВЗРЫВАТЬ, ПРИКРЕПИТЕ ЗАРЯД БОРТУ ВОСТОЧНОЙ СТОРОНЫ ТРЕХ МЕТРАХ ПОВЕРХНОСТИ РАЙОНЕ ШЛЮПБАЛКИ. ПРОВЕРЬТЕ ОТСЕК БЛИЖАЙШИЙ ВЗРЫВУ. ОСМОТРИТЕ ШКАФ, ОСОБЕННО КОЙКУ, ПОВТОРЯЮ, КОЙКУ. БЕЛОВ».
— Какая-то чепуха! — сказал Аркадий. — Какой шкаф, какая койка? Что он там выдумал? Откуда он все это взял?
Николай еще раз перечитал радиограмму.
— В трех метрах от поверхности, районе шлюпбалки. Ишь какой умный! Что это еще за точность?
Боб присвистнул.
— Чудак! Заметили, какие у него глаза? Вроде смотрит на тебя и видит насквозь. И голова всегда — в плечи!..
— Что же нам делать?
Мы с Аркадием переглянулись.
— По-моему, надо рвать, — сказал я. — Если Белов пишет, значит, у него есть на то веские основания…
Николай вздохнул.
— Как прикажете. Ждать больше нельзя, будем рвать!
Взрывали на следующий день.
Николай и Боб прикрепили под водой к корпусу «Минина» толовые шашки, вывели провода наверх.
Катер стоял в стороне на якоре. Тонкие оранжевые проволочки, взбежав из-под воды на палубу, кончались у подрывной машинки. Около нее, держа в руке ключ, сидел Николай.
Мы с Бобом, одетые в гидрокостюмы, ждали в резиновой шлюпке.
Как хлыстом по воде ударил двойной взрыв.
Затем, глухо и резко, еще один.
— Все, — сказал Николай. — Кинулись!
Мы спустились под воду.
Облачки пузырей клубились в груде искореженного железа. В борту зияло отверстие… Кусок обшивки, который преграждал вход внутрь к каютам, упал, открылась узкая неровная щель.
Боб протянул мне фонарик и начал расстегивать пояс.
Я смотрел, ничего не понимая. Он сделал глубокий вдох, вынул изо рта загубник и сбросил акваланг. Взяв загубник в рот и держа акваланг перед собой в вытянутых руках, осторожно приблизился к пролому и начал пролезать внутрь судна. Черная пробоина поглотила его. Я просунул в пролом руку с фонариком. Тень человека внутри колебалась, таяла и наконец исчезла.
Я ждал.
Наконец в слабом укороченном луче фонаря зажелтело какое-то пятно. Оно приблизилось, выплыло из полутьмы и превратилось в круглое дно баллона. Вслед за аквалангом из пробоины выплыл Боб.
На катер Боб влез первым, я — за ним.
— Ну? — нетерпеливо спросил Аркадий. — Ну? Что? Как там теперь — посвободнее?
Боб молчал.
— Так что? — взорвался Аркадий. — Что? Внутри парохода были, каюты смотрели? Много их?
— В одной был, — сказал, смакуя каждое слово, Боб. — Прямо тут, где рвали… Какой-то цилиндр там лежит под койкой.
Если бы он сказал, что встретил там привидение или живого человека, прожившего под водой тридцать лет, он поразил бы нас не больше.
— Как? Прямо под койкой?
— Ну… Говорю — заплыл в каюту, ничего не тронуто. Все, конечно, поржавело, сгнило, ничего не завалилось — рванули мы аккуратно… А он в рундуке под койкой. Лежит вот такой. На трубу похож. Диаметр сантиметров двадцать. Тяжелый — не качнуть… Чтобы достать его, придется сломать у койки борт, а у пробоины загладить края. Иначе тросы, когда тащить будем, порежем.
— А если это не пенал?
— Вроде бы пенал.
— Фантастика!
— Но Белов-то каков! Откуда он все знает?
Последующие дни летели как мгновения.
Под водой пилили железо — снимали заусенцы, ломали в каюте остатки койки. Николай и Боб каждый раз проверяли таинственный предмет.
— Лежит, — говорили они, — лежит, а тащить неловко.
Наконец Николай сказал:
— Можно поднимать!
За борт опустили два тонких стальных троса с петлями и металлическими карабинами. Укрепляли их на цилиндре Николай и Боб. Возились долго. Отогреваясь на палубе катера, Николай рисовал нам систему креплений. Несколько раз он мастерил из обрывков пеньковых веревок мягкие петли-удавки и уносил их с собой под воду.
— Еще вот так прихватил, — говорил он, добавляя к рисунку линию. — И тут, для страховки…
Поднимали вечером. Погода хмурилась. На юге, над горизонтом, сгущалась синева. Невидимое солнце заходило.
Мы стояли у борта катера, наклонясь, ожидая, когда на поверхность выскочит белый буек, который унес с собою под воду Николай. Это будет сигнал к подъему.
Буек выскочил внезапно, заиграл, заплясал на воде. Мы расхватали стальные концы, обернули ладони тряпками.
Сначала тросы шли легко — выбиралась слабина, — потом остановились. Боб скомандовал: «Два — взяли!», — упираясь, преодолевая сопротивление, мы стали тянуть.
Мы тащили, кряхтя, переругиваясь, топчась на скользкой палубе.
— Скоро? — не выдержав, спросил я.
Боб озлобленно посмотрел через плечо:
— Тяни!
— Вижу! — закричал Аркадий. — Идет!
Он ошибся. Всплывал аквалангист. Николай выскочил на поверхность, замахал руками, сорвал с лица маску и крикнул:
