Джанин вошла в парадную дверь, и я практически набросилась на нее.
— Наконец-то.
Я была дома одна весь день, поэтому спала больше, чем за последние недели, и перебрала в голове все моменты, которые когда-либо были у меня с Джеймсом за всю мою жизнь, по крайней мере, три раза, прежде чем решила убрать ее дом сверху донизу, просто чтобы заставить свой мозг заткнуться и перестать прокручивать мысли.
— Господи, Джулия, — она огляделась вокруг, ее глаза расширились, — ты должна оставаться здесь чаще.
— Мне было скучно, — я опустилась на диван. — А ты знаешь, что я плохо умею сидеть на месте. Не умею ничего не делать.
— Вижу. Приходи скучать сюда в любое время, когда захочешь. Это выглядит потрясающе.
— Итак, я так понимаю, мой отец не уволил тебя, раз тебя не было весь день? — я практически ныла.
Она бросила свою сумочку и ключи на кухонный стол, а затем запрыгнула на него, поставив свои грязные туфли на ту самую поверхность, которую я только что натерла до блеска. Я сделала вид, что мне все равно, что она испортила все мои труды.
— Нет. Не уволена, — сказала она с лукавой улыбкой.
Я перестала думать о грязной поверхности и сосредоточилась на том, что она что-то задумала. Выражение ее лица выдало ее.
— Что ты сделала?
Она притворилась невинной.
— Что ты имеешь в виду?
Мне удалось рассмеяться, пока она обмахивала себя рукой, изображая южную леди. Но настоящие южные леди никогда бы не поставили свои грязные туфли на столешницу.
— Джанин, расскажи мне, что ты сделала, — я наклонилась вперед на диване, подогнув под себя ноги.
— Меня бесит, что я не могу ничего от тебя скрыть, — простонала она. — Не надо меня ненавидеть, но я могла рассказать Джеймсу, что твой отец выгнал тебя, — призналась она и поморщилась.
Я зажмурила глаза на секунду или две.
— Могла или сказала?
— Определенно сказала.
— Что он ответил?
— В основном, он спросил, все ли у тебя в порядке. Он волновался. Это было очень мило. Знаешь, он действительно заботится о тебе, — сказала она, как будто говорила мне что-то, чего я еще не знала.
— Знаю, что заботится, — и я знала.
Или, по крайней мере, думала, что знаю. Всегда думала, что понимаю, насколько сильно отрицала свои чувства к нему всю свою жизнь, но действительно не имела ни малейшего представления до той ночи, когда позволила себе лечь с ним в постель. Самоанализ — забавная штука, когда ты думаешь, что уже достаточно хорошо себя осознаешь.
Она спрыгнула со столешницы, и мне захотелось закричать от радости, одновременно вытирая то место, где она только что сидела. Вместо этого я осталась на месте, пока она пробиралась ко мне, снимая туфли и садясь.
О, конечно, теперь она сняла обувь.
— Итак, — она сделала паузу, садясь поудобнее, заставляя мое тело подпрыгивать на подушках, — ты уже передумала?
Я бросила на нее растерянный взгляд.
— По поводу чего?
— По поводу Джеймса, дурочка, — сказала она так, словно я была самой глупой на планете.
— Что насчет него? — мне нужно было, чтобы она уточнила, что именно она имела в виду.
— О том, чтобы отказаться от него. Уйти от него. Ты уже решила бороться за правое дело?
"За правое дело". Ее обвинение укололо.
— Я бы хотела, чтобы это было так просто.
Она одернула меня, ее разочарование было очевидным.
— Это очень просто. Ты выбираешь его, а не своего выжившего из ума отца. Ты выбираешь парня, который будет рядом с тобой, а не того, кто вышвырнул тебя на обочину. Ты делаешь выбор, Джулия. И ты выбираешь Джеймса так же, как, очевидно, он выбрал тебя.
Честно говоря, это была одна из тем, о которых я думала весь день. Пыталась понять, как сохранить семейную винодельню и быть с Джеймсом. Было ли это вообще возможно? Если я поставлю отцу ультиматум, действительно ли он отречется от меня? А если так, примет ли меня семья Джеймса, или мы оба подвергнемся изгнанию от тех, кого любим, потому что хотим быть вместе? Как далеко зайдут наши семьи, чтобы наказать нас двоих за то, что мы испытываем чувства друг к другу и хотим посмотреть, к чему это приведет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не знаю, как выбрать его. По крайней мере, пока не знаю.
Небольшая улыбка появилась на ее губах, когда она спросила:
— Но ты хочешь?
Мое сердце забилось быстрее, когда я, наконец, впервые произнесла это вслух.
— Хочу.
Три сильных стука во входную дверь заставили нас обеих подпрыгнуть, прежде чем наши глаза встретились.
— Кто это там? — прошептала я.
Джанин пожала плечами.
— Откуда мне знать? — прошептала она в ответ и двинулась, чтобы встать с дивана.
Я попыталась остановить ее, потянулась к ее рукам, но не успела, так как она отскочила от моей неудачной хватки. Что, если это был мой отец? Или мама? Ни один из них не позвонил за весь день, чтобы проведать меня, и от этого осознания у меня защемило сердце. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой и брошенной, как сегодня.
— Не открывай! — потребовала я, не имея ни малейшего представления, почему.
— Почему бы и нет, чудачка? Это мой дом, — она покачала головой и со смехом открыла входную дверь. — Так, так, так, говоря о дьяволе. — Я сразу же поняла, что пришел Джеймс. Джанин широко распахнула дверь, позволяя ему пройти, а затем закрыла ее за ним. — Как бы мне ни хотелось остаться здесь и стать свидетелем этого, я оставлю вас наедине, — сказала она, после чего прошла в свою спальню и закрыла дверь достаточно громко, чтобы мы оба услышали.
Посмотрев вниз на свои штаны для йоги и футболку большого размера, я пожалела, что не оделась немного симпатичнее. На мне даже не было лифчика, но я была уверена, что Джеймс не будет возражать против этого факта. Потрогав беспорядочный пучок на макушке, я распустила несколько прядей, чтобы они обрамляли мое лицо, и это больше походило на милую, намеренную прическу, а не на практичную прическу для уборки дома.
— Хватит суетиться. Ты выглядишь идеально, — сказал Джеймс, отводя мою руку от волос.
Подняв голову, я посмотрела на него. Я имею в виду, действительно посмотреть на него. Его голубые глаза смотрели с надеждой, а не с грустью, и это меня удивило. Думала, что Джеймс будет чувствовать себя таким же беспомощным, как и я, но он явно не был таким, и по какой-то причине это меня разозлило.
— Что ты здесь делаешь? — я не собиралась говорить так, словно хочу откусить ему голову, но это определенно вышло именно так.
Его тело отреагировало так, как будто я нанесла ему физический удар, и я знала, что должна извиниться, но не сделала этого.
— Я пришел, чтобы забрать тебя домой.
— Забрать меня домой? Ты с ума сошел? Я не могу туда вернуться.
— Можешь, — спокойно сказал он, пока я сидела там, чувствуя себя, как угодно, только не спокойно.
— Не могу.
— Ты можешь.
— Господи, Джеймс, я только что сказала, что не могу. Знаю, ты в курсе, что мой отец выгнал меня. Так в какую игру ты играешь?
— Ты можешь перестать спорить и послушать меня хоть раз в своей чертовой жизни? — его голос повысился, а невозмутимый фасад исчез.
Он был раздражен, и это было из-за меня. Но я была раздражена сейчас не меньше, и это было из-за него. Так что, думаю, мы были квиты.
— Думаешь, что, накричав на меня, ты заставишь меня выслушать тебя?
— Я думаю, что крик — это единственный способ заставить тебя замолчать на десять секунд, — огрызнулся он, и я захлопнула рот в ответ. — Видишь?
— Почему ты здесь?
— Я уже сказал тебе. Я пришел, чтобы забрать тебя. Пришел, чтобы вернуть тебя домой.
Почему он это делает?
— Я не могу пойти с тобой, Джеймс. Не готова встретиться с отцом лицом к лицу. Мне нужно больше времени, чтобы разработать план.
Он пересел рядом со мной на диван. Его рука потянулась к моему бедру, большой палец рисовал на нем ленивые круги.
