Среди жителей оказалось множество бывших заключенных, отсидевших сроки в сталинских лагерях. Много проживало работников МВД. Встречались искатели приключений, устремившиеся сюда со всей страны "за туманом и за запахом тайги".
В Апатитах снова хорошо зарабатывал. Там всем платили надбавку за службу на Крайнем Севере. Но постоянно жить в условиях полярной ночи не каждый способен. И мне не хотелось пускать корни в вечной мерзлоте. Бараки, "общаги", не похожие на нашу ватутинскую гостиницу, туалеты в морозном дворе. Летом - грязь, тысячи мух, смог и гарь от дымящих день и ночь труб заводов и шахт! О защите природы никто тогда не думал.
Даже в июле средняя температура на Кольском полуострове не превышает в самом теплом месте, центре этой громадной территории, 14 градусов. Грели мою душу добрые, отзывчивые люди, но чересчур много пьющие. Поначалу я жил в общежитии вдвоем в одной комнате с бригадиром Женей Шепиловым. Потом получил комнату в коммунальной квартире, где моим соседом стал прораб Самусенко. Домой приходил, чтобы переночевать.
Тогда я поступил на курсы автошколы, получил водительские права. Мне дали крытый тентом газик. На нем гонял по заснеженным дорогам. Но не повезло, наехал на замаскированный снегом валун, разбил машину, отделавшись легким испугом и крепким ударом в живот. Это происшествие навсегда отбило охоту к вождению.
Другое автодорожное происшествие случилось много лет спустя в Армении, куда меня командировали после катастрофического землетрясения в Спитаке. Москва, как всегда, пришла на помощь пострадавшим. Но и сам я тогда пострадал. Пьяный водитель врезался в легковую машину, в которой нас ехало трое. Я тогда чудом отделался легким испугом, но другой пассажир погиб.
В Апатитах работали выдающиеся строители, в их числе - Герой Социалистического Труда Егоров, ставший впоследствии начальником главка в Москве. Там я встретил Федорова, управлявшего трестом в Апатитах. Позднее его перевели в Москву на должность заместителя министра химической промышленности СССР, он был другом Юрия Лужкова, будущего мэра Москвы. Вот как все в жизни переплетается, завязывается. Обширен мир, но тесен.
* * *
Границы этого мира широко раздвинулись передо мной, когда я первый раз отправился за границу. Тогда "железный занавес" был приподнят Хрущевым. Можно было купить путевки и посмотреть, как живут люди в других странах. Мы с Мартой получили характеристики, заверенные "треугольником": администрацией, партийной и профсоюзной организациями, побывали на собеседовании в райкоме партии. Усатые ветераны проверили моральную устойчивость и политическую зрелость, прежде чем райком партии дал "добро" на поездку за границу.
Как водилось тогда, для начала рекомендовалось побывать в странах народной демократии. И мы с женой поехали в Болгарию, на знаменитый курорт "Золотые пески". Вот тогда встретились со Стояном, бывшим аспирантом Горного института, бывшим другом моей жены.
В Болгарии мне очень понравилось. Курорт комфортабельный, никаких очередей. Все есть, цветы, овощи, фрукты в изобилии, все недорого, как на базаре в Ватутине. Болгары нас тогда хорошо принимали. И Стоян оказал внимание, мы с ним подружились на долгие годы.
Второй раз поехали отдыхать в другую страну народной демократии, Венгрию, на озеро Балатон. Тогда разрешалось выезжать за границу в качестве туриста каждый год. (Потом между поездками требовался интервал в несколько лет.) На Балатон, хоть это не Черное море, приезжали даже из Соединенных штатов Америки. Мы съездили в Будапешт, походили по магазинам. И здесь, как в Болгарии, нетрудно было заметить, народ живет лучше, чем в Советском Союзе. В магазинах было сравнительно много товаров. В селах не видно было такой бедности, как в наших деревнях. Дома каменные, просторные.
Нам с Мартой, конечно, хотелось побывать в странах, о которых мы хорошо знали по литературе, романам Бальзака. Мы мечтали побывать в Париже. Но этой мечте суждено было исполниться не скоро. Туда я рекомендацию получил спустя много лет, заработав право на поездку во Францию, о которой расскажу ниже.
* * *
В Апатитах я плыл по волнам жизни, преодолевая трудности и невзгоды с лихостью ничего не боящейся молодости. В местной газете обо мне писали, чем я тогда гордился. Как не гордиться, когда в "Кировском рабочем" на первой полосе красуется твоя физиономия. А под снимком описываются "трудовые подвиги" по преодолению коварных плывунов и водоносных грунтов, обузданию их крутого нрава. Эта работа предопределяла успех всей стройки.
Почему я утверждаю, что люди в Апатитах встретились мне замечательные? Да потому, что жил с ними бок о бок, не раз их испытывал. Я, например, мог спокойно идти или ехать на грузовике с полными карманами и мешком денег, полученных в банке. Никто меня не останавливал, не грабил. Люди понимали: начальник везет зарплату для рабочих. Я отдавал все деньги секретарше: она без пересчета складывала их в металлический ящик, называемый нами высокопарно сейфом. А потом раздавала получку всем буровикам. Никто никогда никого не обманывал.
Попробуйте сегодня выйти из банка без охраны с сумкой или портфелем, набитыми банкнотами. До ближайшего угла не дойдете, ограбят, а то и пырнут ножом, пристрелят. А вот в Апатитах, в начале 60-х годов, в северном городе-зоне, городе-зэке, можно было обходиться безо всякой охраны, без бронированных автомобилей и оружия. Да, меня окружали приветливые, добрые лица. Никогда не забуду их ясные взгляды.
* * *
Пошел второй год моей жизни в Апатитах. В Москве томилась жена, скучали по мне стареющие родители. Росла без меня дочка Катя. Неудержимо потянуло домой, к семье. И так удачно вдруг все устроилось, что хоть песни пой. Предложили мне в тресте должность начальника Московского бурового участка, где я прежде числился прорабом! В то время он был в ведении Калужского строительно-монтажного управления все того же треста "Союзшахтоосушение".
На этот раз пришлось мне выполнять специальные работы на объектах Главмосстроя. Что за объекты? Первой на память приходит Люберецкая станция аэрации, расположенная в поселке Некрасовка у Люберец. Это крупнейшее в Европе инженерное сооружение, которое в сутки очищает биологическим методом около трех миллионов кубометров сточных вод. Люберецкий гигант входит в Северную систему канализации и состоит из Хапиловской насосной станции, напорных трубопроводов, самотечных каналов, подводящих и отводящих, протяженностью 28 километров. По этим каналам очищенные воды текут в Москву-реку.
Я пришел сюда, когда расширившая границы "Большая Москва" потребовала эту крайне необходимую станцию. Она должна была помочь Пахринской станции. Впервые в Люберцах сооружались отстойники диаметром в сорок метров. Там появились четырехкоридорные аэротенки. Ширина каждого такого "коридора" достигала 12 метров, а глубина 5 метров. Впервые там же появились метантенки емкостью 8200 кубометров. Мы гордились, что строим станцию с такими поистине космическими масштабами. Инопланетяне, если они есть, могут увидеть наши каналы с большой высоты, как астрономы видят каналы на Марсе.
Наша страна была на подъеме. В космос полетел первым в мире Юрий Гагарин, за ним устремились другие космонавты. Хрущев в Кремлевском дворце с трибуны съезда КПСС на весь мир "торжественно" заявил, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме! Эти слова цитировали в докладах, передовицах "Правды", их постоянно повторяли по радио и телевидению, растиражировали в плакатах, висевших и в наших строительных вагончиках. Это значило, что и мне суждено было увидеть сияющие вершины светлого будущего, которое мы приближали настоящим, строя уникальную очистную станцию.
Этот громадный объект стал моей стройплощадкой. Два года каждое утро в комбинезоне и каске я ехал от ВДНХ на видавшей виды грузовой служебной машине, крытой тентом. Станцию построили в 1963 году.
* * *
Много было других стройплощадок, где мы бурили скважины, осушали грунтовые воды, строили тоннели для подземных коммуникаций. Они, как правило, располагались на новых городских землях, куда еще не подвели линии метро, на далеких окраинах. Важные объекты возводились, не привлекая внимания прессы. Но они необходимы городу, как живому организму кровеносные сосуды.
Какие это объекты? Первой назову Западную водопроводную станцию. Она служит Москве с 1964 года. Воду забирает из Москвы-реки. Сооружения для очистки и обезвреживания создавались здесь по типу довоенной Восточной водопроводной станции. В отличие от нее новая станция предназначалась, чтобы подавать питьевую воду новоселам кварталов, возникших на Юго-Западе, на самой крутой в городе Теплостанской возвышенности. Западная станция, как все тогда в Москве, строилась в сборном железобетоне.
Нашими объектами были Филевский канал, Северный канал, Южный канал... Бурили мы скважины на старом дореволюционном металлургическом заводе "Серп и молот". Завод развивался, несмотря на то что его трубы дымили вблизи центра, в гуще жилой застройки.
