но ничего не предпринял{336}, поскольку гражданская война в Италии продолжалась и ему было явно не до Набатеи. Впоследствии, когда Ирод стал иудейским царем, это стоило Малику больших денег, так как именно Ироду Клеопатра поручила взимать с набатейского царя дань, назначенную Антонием{337}.
Но уже в 39 году до н. э. Марк Антоний достаточно укрепился в Риме, чтобы думать о новой кампании против парфян{338}. С наступлением весны он отправил в Малую Азию Публия Вентидия Басса{339}, который весьма неожиданно оказался перед Лабиеном. В силу ряда обстоятельств, в том числе, вероятно, и по причине уверенности, что римляне ничего ему смогут противопоставить, Лабиен имел под началом лишь небольшой отряд, набранный из местных жителей, — войско, с которым он совсем недавно осаждал малоазийские города, было рассредоточено, а его парфянские союзники ушли на свою территорию. Положение его оказалось таково, что он даже не смог вступить в битву и был вынужден бежать в Сирию.
Вентидий Басс пошел за ним. Причем и он, и Лабиен ожидали подкреплений, и эти подкрепления явились, по совпадению, в один и тот же день: к Бассу — тяжеловооруженные воины, к Лабиену — парфянская конница, которая сразу самоуверенно пошла в атаку, не согласовав свои действия с Лабиеном. Но коль скоро лагерь Вентидия находился на возвышенности, успеха парфянам достичь не удалось: римляне встретили их крутых склонах, где преимущества конницы оказались сведены на нет. Парфяне отступили, но римляне не дали им опомниться и внезапно атаковали. Удар легионов Вентидия Басса был столь силен, что парфяне побежали, а затем и вовсе ушли в Киликию, не сделав даже попытки соединиться с Лабиеном, которому в этой ситуации не оставалось ничего, как спасаться бегством. Однако перебежчики донесли о его планах Вентидию Бассу; на пути отряда Лабиена была устроена засада, и он был почти целиком разгромлен. Лабиену удалось уйти, но вскоре его все-таки пленили и казнили. Так закончилась жизнь «парфянского императора»{340}.
Вентидий на этом не остановился и очистил от парфян Киликию. Кроме того, он отправил Помпедия Силона во главе отряда всадников охранять Аманские Ворота на пути в Сирию{341}. Но Помпедий не сумел выполнить поставленную задачу и был разбит парфянским военачальником Фарнапатом{342}. Когда дело уже шло к полному уничтожению его отряда, прибыл с подкреплением Вентидий и кардинально изменил ход сражения. Почти все парфяне и их начальник Фарнапат погибли{343}.
Все это, надо полагать, способствовало тому, что в конце 39 года до н. э. Пакор ушел из Сирии. Военные действия тем не менее продолжались во многих местах. Особенно упорное сопротивление римлянам оказывал остров Арадос. Вентидий дошел до Иерусалима и некоторое время стоял неподалеку от него лагерем, но осадить город не решился. Затем он пошел на север, где другие города, находившиеся в руках парфян, представились ему более легкой добычей, а у Иерусалима оставил отряд под командованием Силона{344}. Зимовать Вентидий ушел в Каппадокию{345}.
Ранней весной 38 года до н. э., когда Вентидий еще не был готов покинуть зимние квартиры, Пакор вернулся в Сирию{346}. Ситуация в очередной раз перевернулась: над римлянами нависла угроза восстания местных народов, которые со всей очевидностью предпочитали иметь дело с парфянской администрацией, а не с римскими наместниками, которые драли с них три шкуры{347}. Оказавшись в столь опасном положении, Вентидий решил действовать хитростью. Выяснив, что один из союзных римлянам местных правителей — Фарней{348} из Киррестики — предательски сговорился с парфянами, Вентидий вместо того, чтобы его наказать, стал обращаться с ним так, будто полностью ему доверяет. Он принялся прикидывать при Фарнее различные варианты развития событий и говорил, что опасается такого варианта, какого на самом деле хотел больше всего. Фарней обо всем этом сообщал Пакору, и тот под влиянием этих сведений начал корректировать свои планы. Римляне, как он уверился, уповали на то, что парфяне пойдут через Зевгму по самому короткому пути, ибо тогда они смогут, расположившись на холмах, избежать обстрела парфянских лучников; если же он переправится через Евфрат ниже Зевгмы, то Вентидия ничего не спасет. Поэтому Пакор повел войска по длинному пути через Киррестику{349}, причем сорок дней у него отняло строительство моста через широкий в этом месте Евфрат.
Это дало возможность Вентидию лучше подготовиться к сражению и быть на месте будущей битвы за три дня{350} до подхода парфян. Он разбил лагерь на возвышенности около Гиндара, немного западнее реки Хафрин, и не стал мешать переправе парфян через Евфрат. Из этого они сделали вывод, что у него слишком мало сил, и едва ли не с ходу парфянская кавалерия атаковала римский лагерь. Но встречным ударом она была отброшена к холмам, а затем большей частью уничтожена римскими тяжеловооруженными воинами и пращниками. Решающим фактором стала смерть Пакора, после чего в парфянском войске началась паника, приведшая к беспорядочному бегству{351}.
Свою версию событий дает Юстин, который утверждает, что в атаку пошли легионы Вентидия, нанесли парфянам поражение и стали их преследовать. Но тут Пакор увидел, что римский лагерь остался без защиты и напал на него с отрядом, который был при нем. Но Пакор не учел, что у римлян имеются резервы; они вступили в дело и уничтожили отряд Пакора{352}. Как бы то ни было, часть парфян погибла при обратной переправе через Евфрат, другие бежали к царю Коммагены Антиоху, тестю Орода{353}, который открыто встал на сторону парфян. Голову Пакора римляне провезли по всем мятежным городам Сирии, что, как утверждается, сильнейшим образом воздействовало на сторонников парфян и способствовало приведению их к покорности{354}.
Римляне, судя по всему, очень высоко ценили Пакора. Иначе трудно объяснить, почему они посчитали, что его убийством смыли позор поражения при Каррах{355}. Во всяком случае, они были уверены, что его смерть — это тяжелый удар по Парфии. Вероятно, так оно и было. Пакор был талантливым полководцем и энергичным правителем. Именно его усилиями, как утверждает Аммиан Марцеллин, Ктесифон стал лучшим образцом для «персидских» (то есть парфянских) городов, в него начался приток населения, а сам город был обнесен стенами и обрел греческое название{356}.
Можно сказать, что с гибелью Пакора парфяне упустили последний шанс добиться успеха в борьбе с Римом. Не
