Евфрата, так как в Армении не росли подходящие для их сооружения деревья. Направляясь к столице Мидии Атропатены Фрааспе (Тахт-и-Сулейман){376}, Антоний взял с собой только кавалерию и лучшие пехотные части. Фрааспа была осаждена, но за неимением осадных башен, застрявших где-то в пути, Антонию пришлось строить огромные насыпи{377}.
Фраат понимал, что осада хорошо укрепленной, с сильным гарнизоном Фрааспы задержит Антония, и поэтому предпочел вместо того, чтобы идти на помощь городу, напасть на обоз. Многие римляне, бывшие при обозе, в том числе и Стациан, были убиты{378}, многие взяты в плен, а осадные машины и прочее имущество уничтожено. Среди захваченных парфянами в плен оказался царь Понта Полемон. Антоний, получивший известие об этом нападении и поспешивший на помощь Стациану, нашел только трупы. Считается, что именно гибель обоза стала главной причиной неудачи римского вторжения.
То ли накануне этого сражения, то ли сразу после него, потеряв надежду на победу римлян, их покинул Артавазд{379}, уведший с собой, помимо собственных войск, еще и некоторых других союзников общей численностью 16 тысяч человек.
Таким образом, Антоний попал в весьма трудное положение. Вскоре его армия стала испытывать нехватку самого необходимого. Пришлось отправлять отряды по округе в поисках еды, но эти отряды, если были маленькими, становились легкой добычей парфян, а если многочисленные, хорошо вооруженные и достаточно боеспособные, то это ослабляло осаду, чем пользовались защитники Фрааспы, которые совершали вылазки и уничтожали осадные сооружения. При этом легионеры несли тяжелые потери от парфянских стрел. После одной из стычек, в которой принял участие большой отряд римских фуражиров и вроде бы была одержана победа, римляне были изумлены, подсчитав, что убили всего восемьдесят парфян, тогда как их собственные поражения оборачивались куда большими потерями{380}.
Монета с изображением Фраата IV
Римляне начали падать духом. Дошло до того, что во время одной из вылазок горожане обратили в бегство солдат, находившихся на насыпи. Антоний наказал трусов, прибегнув к децимации, то есть казнил каждого десятого. Остальным был выдан в качестве пайка ячмень вместо обычной пшеницы{381}.
Приближалась зима, и обе стороны все больше обозначали желание прекратить войну. На римскую армию надвигался голод, что в зимнее время грозило двойными трудностями. Фраат же не хотел воевать зимой, поскольку парфяне не имели к этому привычки, — он опасался, что его солдаты попросту разбегутся. Антоний инициировал переговоры, предприняв попытку получить знамена Красса и захваченных парфянами пленников, но парфяне оказались несговорчивы, и он вынужден был снять осаду и уйти от Фрааспы.
Парфяне предполагали, что римляне пойдут назад той же дорогой, что и пришли, и устроили на ней засады, но мард[14]{382}, симпатизировавший римлянам, предложил Антонию провести его армию по холмам, где было больше шансов избежать нападения конных лучников. К тому же этот путь был короче, и на нем легче было добыть пищу, так как он пролегал через деревни. Антоний доверился марду, и два дня, не испытывая никаких проблем, шел по указанной им дороге. Но на третий день, когда римляне, ослабив бдительность, двигались открытым походным порядком, они неожиданно уперлись в место, где дорога была затоплена из-за разрушенной плотины. Недавно сделанный пролом в плотине говорил о том, что это сделано специально. Антоний отдал приказ построиться в боевой порядок, и едва только это произошло, как появилась парфянская кавалерия, атаку которой римляне отбили с большим трудом.
Чтобы иметь возможность двигаться вперед, пусть и медленно, Антоний построил своих солдат прямоугольником, отрядив на фланги для прикрытия пращников и копейщиков, а коннице поставил задачу отвечать на парфянские атаки контратаками{383}. На пятый день такого марша один из командиров, известный своей храбростью Флавий Галл, предложил Антонию, как ему казалось, многообещающий план. Когда парфяне пошли в очередную атаку, он вместо того чтобы, как обычно, отвести легковооруженных солдат внутрь прямоугольника под защиту тяжелой пехоты, как поступали римляне все последние дни, бросился с ними на врага. Галл рассчитывал внезапным ударом нанести парфянам значительный урон, но план его не сработал. Парфяне быстро опомнились, вскоре окружили его солдат, и Галл вынужден был просить о помощи. Но несколько посланных к нему отрядов были изрублены парфянами в клочья. Гибель отряда Галла казалась делом времени, и хуже того, смятение охватило все римское войско. Часть его уже устремилась в беспорядочное бегство, когда сам Антоний ринулся в бой во главе Третьего легиона, проложил себе путь через поток бегущих римлян и отбросил парфян, уже готовых торжествовать полную победу.
В этом сражении погибли около 3 тысяч римлян, еще 5 тысяч были ранены, в том числе Галл, грудь которого пробили четыре стрелы; вскоре он умер{384}. На следующий день парфяне, полагая, что дух римлян сломлен и пора с ними покончить, пошли в новую атаку. Легионы встретили их, построившись «черепахой»{385}. При этом построении, служащем надежной защитой от стрел, щитоносцы опускаются на одно колено и выставляют перед собой щиты, за которыми укрываются другие воины. Парфяне, видя римлян, преклоняющих колена, вообразили, что те готовы сдаться. Но как только они приблизились к черепахе, она раскрылась, и легионеры бросились из-за щитов им навстречу, разя мечами тех, кто оказался в первых рядах, и заставляя бежать других.
Утомительное отступление римлян продолжилось. Солдаты были ослаблены из-за голода, который выступал союзником парфян. Не имея возможности печь хлеб, римляне жевали сухое зерно, которого, впрочем, было мало, и пытались употреблять в пищу попадавшиеся на пути дикие растения, от чего многие болели.
В какой-то момент, когда, как показалось, натиск парфянской армии несколько ослаб, Антоний решил пойти равнинной местностью, так как узнал, что холмы впереди слишком круты и, главное, безводны. Но тут в римский лагерь явился человек по имени Митридат, назвавшийся двоюродным братом Монеса, попросил, чтобы к нему вышел переводчик, знающий язык парфян, и сообщил через него, что на равнине римлян поджидает парфянское войско; следовательно, если Антоний покинет холмы, его постигнет судьба Красса. Если же он пойдет по холмам, то в конце концов выйдет к реке с хорошей водой, за которой парфяне вряд ли станут его преследовать. Слова Митридата вызвали доверие, и
