безжалостные горячие потоки немного ослабли, капля опустилась чуть ниже к земле, и с удивлением увидела, что там лежит человек. Рядом с ним зарылся в песок мощный гоночный мотоцикл со сломанной рамой. Мотоцикл был весь усеян наклейками, на которых жёлтыми буквами красовались надписи «Париж-Дакар». Человек старался укрыться от солнца небольшим брезентовым тентом, растянутым на хлипких проволочных растяжках, но едва умещался в его тени. Одна нога у него была неестественно вывернута.
– Похоже, это гонщик, потерпевший аварию! – догадалась капля. – Интересно, давно он тут?
– Уже третий день. Третий день… – неожиданно ответил ей человек. Конечно, он обращался не к капле, а разговаривал сам с собой. Похоже, ему было совсем плохо, он бредил.
– Третий день без воды… Только три дня можно прожить без воды. Сегодня третий. Это конец.
Действительно, лицо гонщика казалось будто вырезанным из сухой деревяшки. Глаза запали, губы растрескались. Каждое движение давалось ему с трудом. Тем не менее он пошевелился и постарался встать на колени.
От человека с таким измождённым лицом в подобных обстоятельствах можно ожидать только одного: чтобы он помолился и отдал наконец богу свою заблудшую душу. То есть умер и не дёргался понапрасну. Но вместо этого он внезапно чертыхнулся.
– Черт! Надо попробовать… Ведь есть же такой способ…
Преодолевая боль в вывихнутой ноге, гонщик снял кусок ткани с растяжек и разложил на песке.
– Роса… Ночная, утренняя роса… Хотя бы несколько капель. Главное не проспать час перед восходом солнца…
Капля, опускаясь все ниже к земле, наконец поняла, что он затеял. Не долго думая, она упала прямо на брезент. Рядом с ней на песок и на брезентовый полог тихо опускались другие капли, её попутчицы по облаку. Вскоре наступила кромешная темнота, а в небе высыпало неисчислимое количество звёзд. Никогда ещё капля не видела над собой такого космического звёздного неба, которое отражалось в ней со всех сторон, будто она стала маленьким планетарием. Иногда через все небо пролетали метеориты, и казалось что это происходит настолько близко, что можно услышать шипение от их серебристых следов в атмосфере.
Кусок ткани постепенно пропитывался водой. Клеточка за клеточкой, нитка за ниткой. Над брезентом свистел холодный ветер, и человек мучительно не мог уснуть, ему хотелось укрыться от холода, но ткань нельзя было трогать. Тогда он выкопал под мотоциклом небольшую песчаную нору и забился туда, скорчившись в три погибели.
Перед рассветом стало особенно холодно, и капли усеяли брезентовое полотнище как шляпки гвоздей. С первыми лучами солнца человек пошевелился, выбрался из своей пещеры и вытащил из сумки, притороченной к мотоциклу, маленькую пластиковую бутылку и воронку. Осторожно перебирая руками брезент, сантиметр за сантиметром, он начал отжимать влажную ткань в бутылочку. В итоге она наполнилась почти наполовину.
Пока гонщик священнодействовал с воронкой и полотнищем, солнце взошло выше над горизонтом, отбрасывая длинные тени барханов на песок, и наступил короткий блаженный миг, когда холод сменяется нежным утренним теплом, а жизнь кажется вполне сносной штукой. Гонщик посмотрел на бутылочку, которую держал в руке.
– Вода… Чудо. Настоящее чудо! – прошептал он сухими губами. – Здесь три глотка. Первый я выпью сейчас. Второй оставлю на полдень. А третий на вечер. Если доживу до завтра, повторю все снова. У меня будет вода. Я продержусь.
Осторожно поднёс бутылочку к губам, и выпил первую, утреннюю часть своей небесной добычи. Капля, оставшаяся на дне бутылки, чувствовала, как непросто ему было отнять горлышко от губ, чтобы не осушить все одним махом. Но человек поспешно закрыл бутылку пластиковой пробкой и убрал в тень под мотоцикл.
Все равно бутылка быстро нагревалась, и капля скользила по её стенке, дожидаясь, когда тень от рукоятки мотоцикла станет совсем короткой, а значит наступит полдень. В бутылке становилось все жарче. Сквозь пластиковую стенку был слышен заунывный шум ветра и перекатывание песчинок, да иногда неловкие движения человека рядом с ней… И ещё какой-то далёкий стрекочущий звук.
Звук все нарастал и нарастал. Он сделался громче ветра, громче самого громкого крика. На песок упала огромная тень. Большой зелёный вертолёт с красным крестом сделал круг над гонщиком, приземлился среди барханов, и оттуда выскочили люди с носилками и медицинскими сумками.
– Вы живы? Сколько дней без воды? Скорее, вот фляга!
Гонщик жадно пил свежую воду, и не мог оторваться. Минуту, две, пять… Казалось, он никогда не перестанет.
– Я продержался, – наконец сказал он, оторвавшись от воды. – Вот, брезент… Капли…
Он достал из-под мотоцикла пластиковую бутылочку, и, пока его укладывали на носилки, крепко прижал к груди.
– Зачем вы берете её с собой? Выбросьте, она теперь не нужна.
– Ну нет. Я повезу эту воду домой, в Нью-Джерси, и буду хранить как память о чуде! Она помогла мне выжить и не отчаяться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ КАПЛЯ ПРОВЕЛА МНОГО ЛЕТ, А ВЫ ПРОЧИТАЕТЕ ЕЕ ЗА ПЯТЬ МИНУТ
В первый раз капля летела через океан на самолёте, но полет её ничуть не впечатлил: пластиковую бутылку от кока-колы вместе с другими вещами гонщика просто сдали в багаж, а через десять часов утробного воя моторов бросили на ленту транспортёра и выдали в аэропорте. Вот тебе и все путешествие в Америку.
Наутро она обнаружила себя в гостиной среди каких-то золотых и серебряных вазочек. Это были кубки, завоёванные гонщиком на соревнованиях, и он специально поставил бутылочку рядом с ними, объявив, что в ней – его главный выигрыш за всю жизнь.
Ну что ж, человек имеет право гордится своим упорством и стойкостью. Но, оглядевшись, капля заметила, что здесь вообще любят гордиться. На стенах в гостиной висели фотографии, на которых гонщик принимал награды, поливал шампанским других победителей или был снят в компании разных знаменитостей. То он здоровался с каким-то известным киноактёром, то прогуливался вместе с президентом… О том, кто все эти люди на фотографиях, и когда они были сняты, капля вновь и вновь узнавала во всех подробностях, когда в дом приходили очередные гости. И, конечно же, особо обсуждался каждый кубок, каждое призовое место в гонках за всю спортивную карьеру гонщика (которая, как понимала теперь капля, закончилась злополучной аварией в пустыне). Эти рассказы гонщик вёл с самым скромным видом, будто его заставляли говорить, а сам он ужасно стеснялся. Но если вдруг гости не проявляли должного внимания к наградам и фотографиям, хозяин или его жена, накрашенная блондинка с вечно широко распахнутыми как будто от радости глазами, вроде бы случайно заводили речь о гонках и знаменитостях. И
