в конце, после долгой многозначительной паузы, следовала коронная история гонщика:
– Но для меня гораздо дороже всех этих медалей и золотых кубков вот эта маленькая бутылочка с несколькими каплями воды. Хотите узнать, почему?
По правде говоря, капле надоело слушать эту историю уже на третий раз. Но когда она услышала её в тридцатый третий, ей уже хотелось расщепиться на водород и кислород. А после сотого повторения она торжественно поклялась, что больше никогда не станет спасать гонщиков и вообще любых спортсменов.
Впрочем, гости появлялись в доме реже и реже. Шли месяц за месяцем, год за годом, и все, что видела вокруг себя капля сквозь мутный пластик бутылки, практически не менялось. Иногда приходила уборщица, протиравшая кубки от пыли, и пару раз проводила по бутылке стерильно чистой тряпочкой, но от этого мир вокруг не становился менее мутным. Все чаще капля вспоминала рассказ про заточение в клепсидре и чувствовала, как и над ней обретает власть время. Время мучало её, заставляло впадать в мутное забытьё, залезать на пластиковую стенку и скатываться обратно на дно. А хуже всего было вечером, когда гонщик и его жена включали телевизор, откуда в гостиную выплёскивался целлофановый, ненастоящий мир и раздавались фальшивые, тоже какие-то пластиковые голоса телеведущих. Казалось, и они чем-то хвастаются, в тысячный раз рассказывая одну и ту же историю, в которой всегда присутствовали знаменитости, соревнования и слово «чудо». Но было ясно, что ни в какие чудеса они не верят, а верят только в себя.
Свет телевизора в полумраке заставлял на мгновение заподозрить, что на свете нет ни морей, ни облаков, ни звёздного неба, а есть только эта плоская картинка на экране.
– О чем ты думаешь? – каждый вечер спрашивал стареющий гонщик жену, когда, выключив телевизор, они отправлялись в спальню.
– О тебе. И все о том же, – немного печально отвечала женщина, глаза которой по вечерам прятались под щёлочками усталых век, и вся её красота тоже куда-то пряталась, превращалась в пластмассовый обман.
Капля знала, что она имеет в виду. У них не было детей. И уже не предвиделось. Разрушить её темницу, как когда-то клепсидру, тут будет некому…
Так в пластиковом заточении прошло восемь или десять лет – капля уже сбилась со счёта. Но однажды вечером женщина вдруг ответила на привычный вопрос совсем по-другому.
– О чем ты думаешь, дорогая?
– Ты знаешь, милый, нам нужно что-то изменить. Не знаю, понравится ли тебе это, но я хочу, чтобы у нас жил ещё кто-нибудь. Как раз у Нэнси, ну, Нэнси Симс, проблемы.
– Что, Нэнси хочет к нам переселиться? Она разошлась с мужем?
– Ах, что за глупости! Конечно же нет. Но они обещали сдать комнату с пансионом зарубежной студентке, а теперь выяснилось, что там протечка и нужно делать ремонт. Им страшно неудобно, и они спросили, не хотим ли мы…
– Студентке?
– Ну да, девочка, первокурсница. Ей всего семнадцать лет, она почти ребёнок. Какой-то вундеркинд, будущее светило в математике. Конечно, это внесёт в нашу жизнь немного новых забот, но вдруг мы с ней подружимся? Да и тысяча долларов в месяц не будет лишней, ведь счета все растут, и бензин так дорожает…
– А откуда она? Надеюсь, из России или из Польши? Там такие красавицы…
– Ой, ну ладно тебе! – рассмеялась жена гонщика, и на мгновение снова сделалась красивой. – Она из Индии откуда-то, её прислали учиться за государственный счёт к нам. К тому же она несовершеннолетняя по нашим законам, понятно?
– Понятно, – задумчиво протянул гонщик. – Ну, не знаю. Если тебе так этого хочется…
– Значит, можно?
– Значит, можно.
– Люблю тебя! – воскликнула жена, и тут же стала звонить подруге по телефону.
Через неделю капля впервые увидела новую жилицу, и сразу почувствовала, что время теряет над ней власть, а мутный пластиковый мир куда-то отступает. Девочка приехала в новый дом налегке, у неё в руках был только небольшой рюкзачок и сумка с переносным компьютером. Судя по биркам авиакомпании, она явилась сюда прямо из аэропорта. Выглядела она так, как, наверное, выглядят тысячи индийских девочек, перелетевших через океан. Джинсы, ярко-оранжевая футболка, белые кроссовки. Чуть смуглая кожа, черные брови, высокий красивый лоб. И – внимательные черные глаза, в которых как стекляшки в калейдоскопе кувыркались осколки любопытства, восторга и печали.
– О, а это ваши призы? – воскликнула девочка, едва гонщик вышел ей навстречу, чтобы помочь отнести в комнату вещи – и озадаченно остановился, увидев, что вещей-то, считай, и нет.
– Вы все это выиграли?
– Пустяки. Меня, наверное, уже никто и не помнит, – с печалью в голосе сказал гонщик, и капля вдруг с удивлением поняла, что, кажется, он не собирается хвастаться перед этой девчонкой.
– Ну что вы, я знаю, вы знаменитый гонщик, это просто потрясающе! Вся Индия вас знает, я помню, моя мама и бабушка так волновались, когда вы пропали в африканской пустыне!
– Но для меня гораздо дороже всех этих медалей и золотых кубков… – начал было гонщик свою обычную историю, но вдруг остановился. – А, впрочем, это не важно.
– А что это за бутылочка?
– Просто вода.
– Просто вода? Наверное, это вода из Сахары? Можно потрогать?
Девочка задумчиво провела пальцем по стенке пластиковой бутылки.
И в то же мгновение капля узнала её.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. ВСЕ НАЧИНАЕТ МЕНЯТЬСЯ
Да, это была та самая девочка из маленькой индийской деревни. И жена гонщика была права: с её появлением в их жизни изменилось даже не «что-то», а почти все.
Хотя сама девочка старалась вести себя как можно незаметней, и тихонько выскальзывала утром из своей комнаты, когда все спали, а приходила поздно вечером, её присутствие мгновенно стало ощущаться. В гостиной слышался смех, на столе появлялись новые блюда, и даже обычно задёрнутые занавески на окнах раздвинулись почти наполовину, будто дом приоткрыл свои кошачьи глаза.
– Это как крупинка соли, – думала капля. – Она совсем маленькая и невидимая, а меняет вкус у многих литров воды!
Впрочем, разговаривала с девочкой только жена, гонщик как будто немного стеснялся. Может быть, по этой причине вечерами он (к великому облегчению капли) перестал включать телевизор, а садился на диван и открывал какую-нибудь книгу.
Надо признать, что человек с книгой смотрится гораздо лучше, чем перед экраном телевизора. У него и вид симпатичней, и поза естественней. А, главное, цвет лица необычайно выигрывает от правильного освещения. Теперь и нельзя было с уверенностью сказать, сколько гонщику лет.
– Ещё недавно казался стариком, а сейчас прямо не узнать, – удивлялась
