Я заглянула в шкаф. Сплошные старые бумаги, пыльные и пожелтевшие от времени. Что в них? Бесчисленные счета, рецепт яблочного пирога, несколько страниц какой-то художественной книги. Нет, ничего интересного.
Я захлопнула скрипучие створки и попыталась открыть ящик консоли, но тот оказался обманкой. Зеркало, висящее на стене, отразило нежное лицо Беллы и мои глаза, и мне привычно стало не по себе. Все-таки удивительно каждый раз видеть подобный контраст.
— Эй!
Я подъехала к окну, возле которого впервые заметила призрак дамы, и тихо спросила:
— Вы здесь?
В гостиной раздался тихий шелест. По полу потянуло холодным сквозняком, а в серых лучах, падающих из грязного окна, заплясали пылинки. Я торопливо нажала рычажок и рванула в комнату.
Дама стояла у расписанного розами шкафа и смотрела прямо на меня. Пристально, с непонятной настойчивостью, словно хотела что-то сказать. Лицо ее слегка мерцало, подергиваясь рябью, но я смогла разглядеть красивые печальные глаза, чуть удлиненный овал, тонкие ровные брови и опущенные уголки маленького рта. В особняке Бернстофов висели несколько портретов, но незнакомки среди них точно не было.
— Кто вы? — спросила я.
Женщина не ответила. Она снова коснулась лба, потом с мольбой приложила руку к груди и медленно растворилась в воздухе.
— Постойте, не уходите!
Я попыталась удержать видение, но оно окончательно исчезло, оставив меня в одиночестве.
— Понять бы, что все это значит? — вздохнув, пробормотала вслух, и подъехала к шкафу.
Рука сама потянулась к приоткрытой дверце. Та со скрипом открылась, и я увидела стоящую на полке фарфоровую посуду. Чайный и столовый сервизы выглядели довольно приличными, и напоминали посуду, доставшуюся тете Фиме от прабабушки. Та была то ли графиней, то ли родственницей графини, тетушка все время путалась в показаниях. «Что ты хочешь, Диночка, время-то какое было? Тогда о таких вещах старались не говорить, скрывали ото всех, боялись. Елизавета Петровна не любила о прошлом вспоминать, и нам с мамой запрещала. Не верила, что свободные дни наступят».
Что ж, может, говорить прабабка не любила, а вот вещи дореволюционные сохранить умудрилась. И наследникам передала в целости и сохранности. Тетя Фима еще шутила, что у меня богатое аристократическое приданое, с таким и замуж выдавать не стыдно. А мне всегда становилось немного неловко. Ну, правда, какая из меня аристократка? Разве что второго сорта, как сказала однажды тетя Фима про одну нашу знакомую.
Я отвлеклась от воспоминаний и перевела взгляд на нижнюю полку. Пара книг, чернильница со сломанной крышкой, рядом с ней — резная шкатулка.
— Ну-ка, и что здесь? — пробормотала вслух и вздохнула. Похоже, тетушкина привычка разговаривать сама с собой оказалась заразной.
Я вытащила старинную коробочку, откинула крышку и уставилась на тускло поблескивающий в бархатной выемке ключ. Перед глазами мелькнуло маленькое замочное отверстие тайного хода, и все внутри подобралось в ожидании разгадки. Что, если это тот самый нужный мне ключ?
Я торопливо сунула его в карман и огляделась по сторонам. Ничего особенного. Пара потрепанных кресел, диван, пыльные шторы на окнах, потрескавшиеся от времени картины, три «венских» стула и довольно красивый столик на изогнутых ножках — вот и вся обстановка гостиной. Если все это отмыть и привести в порядок, получится довольно уютная комната.
И все же, интересно, почему тетушка Беллы завещала флигель не ей, а Моне? Причем, как-то странно. Не насовсем, а только в пожизненное пользование. Подумать над этим я не успела. Входная дверь скрипнула, в холле раздались неуверенные шаги, и вскоре в гостиной появился дворецкий.
— Леди Изабелла, вы ужинать будете? — глуховато спросил Петерсон, шаря взглядом по комнате. — Стол уже накрыт.
— Да, сейчас иду. Петерсон, а кто жил в этом флигеле?
Я вопросительно посмотрела на дворецкого. Тот едва заметно вздрогнул и торопливо отвел взгляд.
— Никто, миледи. Почитай, уж сколько лет пустым стоит.
— А для чего его построили?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так муж леди Летиции любили тут летом отдыхать. В особняке шумно было, улица проездная, в открытые окна целый день стук пролеток доносился, а здесь — тишина и благодать, как в деревне. Очень старый хозяин покой уважали. Иной раз и по несколько дней не показывались. Ему даже еду на веранде оставляли. Так вы в дом идете, миледи? А то остынет все.
— Иду, — разворачивая кресло, пробормотала я и поехала к выходу.
Глава 5
Следующее утро я решила начать с прогулки. Зима потихоньку отступала, в воздухе уже отчетливо пахло весной, а на клумбах чернели прогалины и появившиеся из-под снега побеги незнакомых цветов. Мне нравилось это ощущение возрождающейся к жизни природы. По сравнению с Питером климат Бреголя был более теплым. И если у нас большую часть года царила серая хмарь и сырость, то в столице Дартштейна можно было увидеть и яркое небо, и солнце, и красивые перистые облака.
Коляска с тихим шорохом неслась по узкой дорожке, а я смотрела по сторонам и вспоминала, как вчера пыталась открыть потайной ход. Если бы это было так просто! Ключ, найденный во флигеле, не подошел, и я перерыла все шкафы в спальне Изабеллы, пытаясь отыскать подходящий, но, кроме коллекции деревянных фигурок, не нашла ничего интересного. Кстати, сами фигурки меня заинтересовали. Было в них что-то необычное. То ли выразительные лица, то ли тщательно вырезанные детали.
— Леди Изабелла, там лорд Давенпорт приехали, — глуховато произнес догнавший меня Петерсон. — С ними лорд Хольм. Хотят вас видеть.
Хольм? Он-то что здесь забыл?
Сердце забилось быстрее. Что скрывать? Меня тянуло увидеть оборотня, заглянуть в желтые волчьи глаза, понять, что скрывается за хищной усмешкой красивых губ.
«Да, что-то не туда вас, Динара Витальевна, заносит» — возникла здравая мысль, но я от нее благополучно отмахнулась, и припустила быстрее.
Петерсон одышливо пыхтел мне в спину, ветер холодил щеки, и мне вдруг показалось, что я давным-давно живу в этом особняке, каждый день прогуливаюсь по дорожкам запущенного сада, и командую отрядом странной прислуги. «Погружение в новую реальность идет семимильными шагами» — со вздохом призналась самой себе, и поехала быстрее.
Мимо мелькнули кусты самшита, и вскоре я уже оказалась у входа в дом, и поднялась по ступеням внутрь.
— Белла, где ты была? — встретил меня расхаживающий по холлу Давенпорт. — На улице сегодня слишком холодно для прогулок.
Хольм, застывший рядом с резной консолью, небрежно окинул меня взглядом, и уголок его рта едва заметно дернулся.
— Темного дня, теры, — поздоровалась я, посмотрев на Давенпорта.
Отвечать на его вопрос не стала, да и какой смысл? Я не собиралась отчитываться в таких мелочах. И вообще, опекун Беллы когда-нибудь работает? Такое ощущение, что он все время торчит в особняке.
— Рада вас видеть.
Я заставила себя улыбнуться Давенпорту, а потом перевела взгляд на Лукаса.
— Леди Бернстоф, — коротко поклонился тот, и в его взгляде мне почудилось тщательно скрываемое нетерпение. А еще я снова ощутила идущую от оборотня волну неприязни. Странно. Может, у них с Беллой была какая-то вражда?
— Лорд Хольм.
Я ненадолго зависла, разглядывая волевое лицо, но тут же постаралась взять себя в руки. Подумаешь, харизма. Что я, никогда таких красавчиков не встречала?
«Таких — точно не встречала», — вздохнул внутренний голос, но я быстренько его заглушила и повернулась к опекуну.
— Значит, Тернгоф все-таки приехал? — спросил тот.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да. Насколько я поняла, тетя завещала ему флигель и часть земли, и он собирается здесь жить. Кстати, вы его знаете?
— Ни разу не видел. Летиция никогда о нем не упоминала.
— А как же завещание?
— Она составила его за несколько дней до своей смерти, так что я узнал обо всем уже от поверенного. Тернгоф показывал тебе бумаги?
