— Не позволяй ему услышать это от тебя. Он и так слишком высокого мнения о себе.
Исла терпеливо покачала головой.
— Не думаю. Он слишком серьезный? Да. Задумчивый? Да. Его преследуют призраки прошлого? Очевидно. Но тщеславный? Я в это не верю.
Я поджала губы. Она была права, если не сказать великодушна.
Эфраим не был снобом. Он был слишком сложным для этого. Он был рожден для богатства и власти. И пришел в мир не для того, чтобы стремиться к этому. Я знала, что он чувствовал бремя долга, которое возлагали на него его уникальные привилегии. Он серьезно относился к своим обязательствам не только по отношению к компании своих родителей и их сотрудникам, но и к наследию, которое они оставили после себя. Ему нравилась эта ответственность, даже если она придавала ему некоторую напыщенность.
Но в нем была и нежность. Сентиментальность, которая двигала им. Совсем не так, как это было между дедушкой Алистером и стеклом.
— Я знаю, что эта ситуация — не то, о чем вы все мечтали, — сказала Исла. — Но я думаю, если ты доверишься тому, что происходит, поверишь в то, что, по мнению твоего деда, поможет, то будешь удивлена. Проклятие действует и тогда, когда тебя здесь нет. Те, кого ты любишь, в любом случае находятся в опасности, и никто из нас никуда не денется. Так что тебе лучше остаться.
Я смахнула слезу.
— Спасибо, Исла.
Она протянула руку и сжала мою ладонь.
— Как я уже сказала, рада, что ты дома.
— Не говори слишком рано, — насмешливо сказала я.
— Я продержалась так долго, — сказала она. — Что уже не боюсь.
Я обняла ее, и аромат ее духов вернул меня на много лет назад, до того, как все это произошло.
— Я оставлю тебя переодеваться, — сказала она, выскользнув из гардеробной. — Но поторопись. Я проголодалась.
Я слушала мелодичную болтовню мамы и тетушек, каждая из которых торопливо рассказывала друг другу о деталях свадьбы и о том, какое красивое платье, пока я вылезала из него, чувствуя себя как во сне.
Мое свадебное платье.
Несколько мгновений я смотрела на него, затем повесила на ближайший крючок. Натянула черную водолазку и наклонилась, чтобы поднять брюки цвета слоновой кости, которые беспорядочной кучей лежали на полу.
В комнате стало холодно.
Я задохнулась от резкой смены температуры, и мои глаза расширились, увидев пар, оставленный моим дыханием на зеркале, которое теперь было покрыто сверкающим инеем.
Женский вздох, раздавшийся у меня за спиной, вызвал волну адреналина в позвоночнике.
Я выпрямилась, сильно ударившись головой о ручку двери гардеробной.
Я зажмурила глаза, борясь с резкой, пульсирующей болью.
Температура продолжала падать, и теперь к ней добавился отчетливый запах пороха. И что-то еще. Что-то землистое и металлическое, настолько сильное, что я почти почувствовала вкус.
Кровь.
Мой рот двигался, но слова не складывались. Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Я больше не была одна, и кто-то, как я сильно подозревала — Джулия, хотел, чтобы я это знала.
Но почему? Почему именно так?
Мягкое прикосновение пальцев, погладивших мои волосы, привело меня в дикое, бешеное движение.
Я вскрикнула, схватилась за ручку двери, и мой взгляд уловил образ светловолосой женщины, ее глаза были черными и впалыми, красные губы приоткрыты, словно она пыталась что-то сказать мне.
В одно мгновение я вылетела в коридор, глотая воздух, сердце заколотилось в горле.
Бо и мама выскочили из-за угла.
Бо, заметив мое кружевное розовое белье и голые бедра, остановился и отвернулся в другую сторону.
— Мисс Дарлинг? — его голос был на несколько октав выше, чем обычно.
Моя мать в ужасе уставилась на меня.
— Уитни, объяснись!
Я могла только моргать в ответ, частично в шоке, частично в растерянности от того, как описать то, что я увидела, и нужно ли это делать.
— Паук, — наконец выдавила я из себя. — Огромный. Напугал меня до полусмерти.
Бо вздрогнул.
— Насколько огромный?
— Размером с мою ладонь, по крайней мере. Думаю, это один из тех пауков-волков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мать поджала губы, увидев, что я соврала, но явно не решилась меня в этом уличить.
— Одевайтесь, мисс Дарлинг, — резко бросил Бо, вернувшись в основную часть магазина. — Я напишу Филиппу и скажу, что, если он не придет и не найдет его, мы сожжем дом.
Я вздохнула, сожалея о том, что создала проблемы Филиппу.
Все еще дрожа, я влезла в брюки и неуверенно улыбнулась маме.
— Готова выйти отсюда и выпить чаю?
Она посмотрела мимо меня в гардеробную, как будто могла найти там ответ на свои вопросы.
— Я думаю, что мимоза была бы более уместна.
— Ты не первая, кто говорит мне об этом сегодня утром.
Она прищурилась.
Я вымученно рассмеялась.
— Я уверена, что этот паук уже на полпути к Чарльстону.
— Точно. — Она повернулась к остальным. — Давайте убираться отсюда, пока наша репутация официально не стала неподъемной.
Я кивнула в знак согласия и последовала за ней по коридору, стараясь не чувствовать за спиной пристального, умоляющего взгляда Джулии.
После неловкого ухода нашей группы из Beau’s Wedding Belles, мы направились в маленькую чайную на углу улиц Булл и Джонс, где нас быстро усадили за длинный стол с блестящей белой скатертью, расположенный под старинной люстрой «Тиффани».
— Этот день пронизан ностальгией, — сказала Роза. — Мне вспомнился день, когда я выбирала свадебное платье.
— Роза, ты никогда не выходила замуж, — сказала Адель.
— Знаю. Но я все равно выбирала свадебное платье.
К столу подошел симпатичный молодой человек с блестящим графином.
— Как вы, дамы, сегодня поживаете?
— У нас все хорошо, — ответила мама. — А у вас?
— Просто отлично, миссис Дарлинг. — Он наполнил пустые стаканы водой и принял наши заказы на чай.
— Не знаю, что такого в том, что мужчина в форме подает мне чай, — сказала Роза, — но это заставляет меня… — ее слова оборвались, и на лице появилось странное выражение, как будто она собиралась заснуть, только ее глаза были прикованы к люстре над нашими головами.
— Роза? — мама потянулась к ее руке, но Адель показала ей, чтобы она ее не трогала.
— У нее один из приступов, — сказала Адель. — Дай ей время, это пройдет.
Мама откинулась на спинку стула с раздраженным видом.
— Конечно. Мы впервые за целую вечность нормально отдыхаем, и мадам Фортуна присоединилась к нам за столом.
Челюсть Розы опустилась, а руки сжались в маленькие кулачки.
— Уитни, — прошептала она.
Я наклонилась к ней, надеясь, что никто за соседними столиками не заметил ее странного поведения. Прошли годы с тех пор, как я видела ее в таком состоянии.
— Уитни.
— Я здесь, — сказала я, положив руку ей на плечо.
— Люстра помнит. Люстра знает.
Я кивнула, прищелкнув языком при звуке знакомой фразы.
— Эта люстра? — Адель указала на светильник над нашими головами, ее брови были подняты в раздраженном замешательстве. — Роза, мы в чайной.
— Люстра помнит, — прошептала она, почти слишком тихо, чтобы расслышать, и тут глаза Розы закрылись. Она опустилась в свое кресло-каталку.
Моя кровь заледенела.
Я пожала ей руку.
Прошло мгновение.
Затем еще одно.
Роза глубоко вздохнула и села прямо, ее глаза были ясными как день.
— Надеюсь, булочки скоро будут. Я умираю с голоду.
Я облегченно вздохнула.
— Какого черта? — Адель ущипнула себя за переносицу.
— Что случилось? — спросила Роза. — Голова болит?
— Скорее, у меня болит задница.
У меня сжалось нутро при мысли о письмах Алистера. Наблюдай за люстрой.
— Давайте все постараемся расслабиться и хорошо провести время, — попыталась успокоить нас мама. — Сегодня день Уитни.
