— Скажи хорошее, — шепнула я, уткнувшись в его плечо.
Он погладил меня по голове и вздохнул:
— Что-то не то с тобой сегодня. Хочешь — куда-нибудь сходим, развеешься?
— Неа, — помотала я головой. — Хочу с тобой, у тебя на коленочках, прижавшись к тебе — сидеть и болтать. Можно?
— Конечно, — он склонился и ласково чмокнул меня в лоб.
«Как покойницу», — прошелестел голос.
Я с ненавистью отмела его в сторону, отшвырнула в какой-то мгновенной вспышке бешенства.
«Это мой вечер, ясно!», — зло рявкнула я, и он уполз, поскуливая и недоумевая.
А мы с Дэном проболтали весь вечер о каких-то пустяках. Смеялись, рассказывали анекдоты, пили мартини и воспитывали Бакса. Сонька нам не мешала — она в своей комнате с кем-то весь вечер проговорила по телефону.
В час ночи я спохватилась — Дэну ведь на работу с утра — и мы отправились в постельку. Но и там мы болтали, болтали и не могли наговориться.
А потом он сказал мне слова, которые запали мне в душу.
— Магдалина, — сказал он. — Ты мне очень родная. Я не могу себе представить, что когда-либо расстанусь с тобой. Это было бы как часть моей души оторвать.
— А с чего это ты о расставании заговорил? — хмыкнула я.
— Не знаю, — его руки покрепче обхватили меня и прижали к себе. — Не знаю. Просто давит что-то на сердце. Предчувствие какое-то.
Я замерла на мгновение, сердце пропустило удар.
Предчувствие?
— Все хорошо, — медленно ответила я. — Все хорошо, любимый. Я ведьма. Я справлюсь с любыми предчувствиями.
— И меня не оставишь?
— Пока жива — нет, — мрачно хмыкнула я.
— Ты — пообещала, — раздельно сказал он.
— Спи, — вздохнула я, натягивая на себя одеяло.
И вскоре я уснула, не ведая еще тогда, что наступит завтра — и я увижу плоды всех предсказаний и предчувствий.
И что завтра я встречусь со смертью.
Бабуля, моя милая бабуля стояла около моей кровати и ласково гладила меня по волосам рукой, пахнущей ромашками.
— Большая ты у меня уже стала, Магда, — приговаривала она.
А я жмурилась, как котенок и ластилась к ней.
— Бабуль, мне без тебя очень плохо, — жаловалась я. — Мать меня совсем не любит, слова доброго от нее не слышу. Я очень, очень по тебе скучаю.
— Не печалься, внученька, — улыбалась она. — Скоро вместе будем. Димка вот ремонт делает, тебя ждет.
— Ммм…, — неопределенно промычала я в глубокой задумчивости. Дело в том, что Димка меня скорее всего для начала отлупит за Дэна.
— Не бери в голову, — усмехнулась бабуля, каким-то образом считав мои мысли. — Что в мире живых с тобой было — мертвых никоим образом не касается. Ладно, пошла я. А ты собирайся, готовься. В течение этой недели Господь тебя приберет.
Я непонимающе таращилась на букет ромашек, что лежали на моей подушке. Потом, взвизгнув, я вскочила и закричала:
— Дэн!!!
Никто не отозвался.
— Дэн! — что было силы завопила я.
На лестнице послышались шаги и на пороге показалась маменька. Она отряхнула руки от муки и недовольно спросила:
— Ты чего разоралась с утра пораньше?
— Где Дэн? — снова закричала я.
— За сигаретами он вышел. Травит себя, хоть бы ты ему сказа…
— Мама, откуда у меня эти ромашки??? — перебила я ее, изо всех сил стараясь не сорваться на истерику.
— Дэн принес, — пожала плечами мать. — С утра в парке полянку оборвал.
— Он принес мне эти цветы? — медленно, неверяще спросила я.
— Ну да, — кивнула мать.
Я села и заревела.
Почему-то мне было неприятно, что бабушка, которая звала меня умирать — пахла этими ромашками.
— Да что с тобой сегодня такое??? — раздраженно вскричала мать. — Давай, иди в кухню, я завтрак приготовила, ты-то у меня косорукая, сроду у плиты не стояла!
— Сейчас приду, — несчастно сказала я.
За завтраком я переглянулась с Дэном, прокашлялась и начала:
— Мать, тут такое дело. Мы с Дэном решили пожениться, ну, ты в курсе…
— Ой как здорово, — воскликнула Сонька, простая душа, все принявшая за чистую монету.
— Доченька…, — тут же разулыбалась мать. — И когда?
— Скоро, — туманно пообещала я. — Но тут понимаешь какое дело. Хочется, чтобы первенец был именно мальчишка.
— Но ведь ты же знаешь — у нас одни девочки рождаются, — скептически сказала мать.
И это была истинная правда. Уж что за доминантные — рецессивные гены бродят в нашей родне — я не в курсе, но рождаются только девочки и все тут. У моей бабушки родилась только одна дочь, у матери — я, у материной двоюродной сестры, тети Раи — Сонька. Ну не рождаются парни, вот хоть ты тресни!
— В курсе, — кивнула я. — Дело в том, что есть новые генетические методики, которые могут спроектировать пол младенца, но для этого надо провериться у врачей и тебе.
— А я при чем? — удивилась она. — Вы ж ребенка заводить будете.
— Мать, я не в курсе, но врач хочет и тебя посмотреть, твои гены и так далее.
— Ну знаешь…, — начала она.
— Мам, ты внучонка хочешь? — скучным голосом осведомилась я.
— Хочу, — вздохнула она. — Как представлю, что около меня малыш бегает — прям сердце щемит.
— Тогда сегодня в одиннадцать нам назначено, — твердо оповестила я.
Мать задумалась, после чего неуверенно сказала:
— У меня ведь работа…
— Отпросишься, — постановила я.
— А я у вас буду шофером, — вставил Дэн.
Мать посмотрела на нас и добродушно рассмеялась:
— Ладно, куда вас девать! Уговорили! Чего ради внучонка не сделаешь!
«Отличная работа», — одобрил меня внутренний голос.
Сонька тем временем отодвинула от себя тарелку, улыбнулась нам на прощание ангельской улыбкой и была такова.
А я сидела, ковырялась ложкой в мюслях и озабоченно хмурилась.
Ибо ну не походила маменька на вчерашнюю неадекватную дамочку. И вообще — меня очень мучил сам факт, что я родную мать веду на прием к психиатру. Звучало это так, словно я ее уже в сумасшедший дом сдаю.
«У шизофреников это, говорят, периодами, — вздохнул голос. — И вчера было обострение. Так что провериться все равно надо».
Я вздохнула и скрепя сердце согласилась.
По дороге в больницу мать лезла под руку к Дэну и изо всех сил советовала ему, как вести машину.
— Что машину трясет так? — поджимала она губы. — Не дрова везешь!
Я внутренне ахала — новенький Крайслер футуристического дизайна двигался настолько плавно, что можно было на сиденье ставить стакан с водой и ехать, не расплескав по дороге ни капли.
— Да, Ольга Алексеевна, понял, — соглашался Дэн на ее нелепые претензии, внимательно следя за дорогой.
— И чего так быстро едешь? — снова приставала она. — Угробить нас хочешь?
— Никоим образом, — учтиво говорил ей Дэн и сбрасывал скорость с шестидесяти километров до пятидесяти.
Поерзав, мать молчала до тех пор, пока не придумала снова, к чему бы придраться:
— Вот, буржуи, такие деньжищи в машины вкладывают, а детям в детдомах есть нечего. Не по христиански это. А, Денис Евгеньевич?
И при этом она красноречиво осматривала салон Крайслера.
— Мать, — печально произнесла я. — Ты меня кажись замуж не так давно все мечтала выдать?
— А что? — настороженно отозвалась она.
— Так не лезь тогда будущему зятю под шкуру, хотя бы до тех пор, пока он на мне не женится! — укоряюще воскликнула я.
— Ну вот еще! — недовольно отозвалась она. — А что я такого сказала?
— Я с тобой помру старой девой, — раздельно сказала я. — Понимаешь ты хоть это?
Мать налилась краской, яростно на меня посмотрела, но тут вмешался Дэн.
Пряча ухмылку, он сказал:
— Ольга Алексеевна, на самом деле давно хочу вас поблагодарить.
— За что? — растерялась она.
— За то, что дочку воспитали именно такой, какая она есть, — серьезно сказал Дэн.
— А какой меня воспитали? — живо заинтересовалась я.
— Ты искренняя…
— … что признак неумности, — буркнула мать.
— Добрая…
— Ага, простота — хуже воровства.
— … и очень обаятельная, — закончил Дэн.
— Приехали, — железным тоном громко сказала я, заглушая комментарии маменьки по этому поводу.
Та недовольно на меня уставилась, но все же вылезла из машины без скандалов.
Я переглянулась с Дэном, и он, все поняв, пошел к крыльцу клиники, а я повернулась к матери.
— Послушай, — решительно начала я. — я Дэна люблю. Не могла бы ты меня перед ним не позорить?
— И как это я тебя позорю, интересно? — поджала она губы.
— Не говори ему про меня плохо, ладно? Мало того, что мне неприятно это слышать, так еще создается впечатление, что родная мать меня ненавидит.
— Да с чего бы это? — с апломбом отозвалась она. — Я просто указываю тебе на твои недостатки. Добра тебе желаю.
