— Наши его вообще достать не могли, — отозвался Коннелл.
Эд встал и выключил звук, оставив только изображение. Они молча смотрели, как ликуют игроки бостонских «Ред Сокс». После титров началась программа новостей. Тогда Эд совсем отключил телевизор и выдернул штепсель из розетки, собираясь укатить телевизор в спальню.
— В следующий раз «Ред Сокс» выставят питчером Клеменса, — мрачно изрек Коннелл.
— Да, но играть будут в Нью-Йорке.
— Нашим надо взять два матча.
— Возьмут.
— Это же Роджер Клеменс...
— Что сказал Таг Макгроу? — задал Эд вопрос в сократовском духе.
— «Нужно верить», — ответил Коннелл.
— Ну и вот.
Было уже больше половины одиннадцатого — Коннеллу давно пора спать. Сказав «Спокойной ночи», он ушел к себе в комнату. Эд толкал перед собой столик с телевизором, словно кинооператор. Эйлин забралась в постель. Эд пришел через несколько минут, устроив Коннелла на ночь. Тогда Эйлин рассказала, как малыш задыхался, а она растерялась и ничего не могла сделать. Эд кивнул и сказал: все хорошо, все уже кончилось. Эйлин сразу стало легче. Эд умел ее успокоить. Он поцеловал ее, а потом она повернулась на другой бок и стала думать о случившемся — а то под шумную трансляцию связно думать не получалось. Что за столбняк на нее напал? Коннелл стоял перед ней и даже не хрипел, только молча хватался руками за горло, и у нее откуда-то из глубины поднялось чувство куда более сильное и непостижимое, чем любовь. Он словно физически вновь стал частью ее, и она умирала вместе с ним. Без него ничто в мире уже не будет прежним. Жизнь Эйлин потеряет цель и смысл. Этот малыш, который так часто выводит ее из себя, держит в своих руках ее судьбу. Эйлин вдруг почувствовала себя страшно уязвимой. Надо ему внушить, чтобы вел себя осторожнее.
В половине второго ночи Эйлин проснулась оттого, что Коннелл толкал ее в бок, спрашивая, можно ли ему залезть к ним в постель. Эйлин не стала возражать — слишком спать хотелось. Она подвинулась, и Коннелл заполз между ними. Эйлин уже и не помнила, когда такое бывало. Эйлин очень рано отучила Коннелла забираться в родительскую постель — не то возьмет в привычку приходить каждую ночь. Эйлин не хотела рисковать своим браком. И даже не в сексе дело — выспаться бы нормально. В конце концов Коннелл перестал проситься к ним.
Эйлин в полусне вспомнила, что случилось днем, и сразу поняла, почему малыш пришел. Он тихонько растормошил Эда. Эйлин слышала, как шепчутся отец с сыном.
— Я мог умереть, — сказал Коннелл.
— Сейчас уже все в норме, — ответил Эд.
— Я испугался. И сейчас боюсь.
Эд повернулся к нему лицом:
— Все хорошо. С тобой ничего плохого не случится. У тебя впереди долгая, долгая жизнь.
— Я не хотел умирать, — сказал Коннелл.
— Так запомни это чувство. И живи на всю катушку.
— Думаешь, они правда выиграют?
— «Метсы»? Конечно.
— Оба матча?
— Оба. Вот увидишь.
— Точно?
— Не сомневайся, — ответил Эд. — Они выкарабкаются. А теперь иди спать.
Эйлин слушала и вспоминала свое детство, когда вторую спальню еще занимал мистер Кьоу. Не бывало у них таких разговоров, когда погасят свет. Ложась спать, родители поворачивались к ней спиной. Она еще тогда задумывалась: что изменилось бы, если бы мама и папа спали в одной кровати? А сейчас гадала — хватило бы у нее храбрости забраться между ними, чтобы с обеих сторон ощущать родительское тепло? Может, если бы они и вправду спали в одной кровати, Эйлин выросла бы иной, отважной. Может, обстоятельства жизни ставят границы нашему воображению. Маленькая Эйлин утешалась тем, что ее кровать стоит между родительскими. Наверное, люди привыкают довольствоваться тем, что есть. Ей хватало сознания, что, всего лишь протянув руку, можно коснуться маминой или папиной спины. А вот ее сыну этого мало. Сегодня, не сумев его спасти, Эйлин радовалась, что Коннелл может получить больше, потому что у них с мужем общая кровать. Неужели после сегодняшнего он станет меньше доверять ей, Эйлин? Все иллюзии постепенно развеиваются, это и есть жизнь. Быть может, она всего лишь ускорила процесс и не так уж это страшно. Рано или поздно сын должен научиться сам заботиться о себе.
Вдруг Коннелл откатился от Эда и уткнулся лбом ей в спину. Через минуту он уже крепко спал. Эйлин не решалась пошевелиться, чтобы его не разбудить, но и заснуть не могла. Почему-то было невероятно приятно чувствовать малыша у себя под боком. Хотя придется все-таки его подвинуть, иначе она не выспится и утром будет совсем без сил.
Эйлин лежала и думала: «Я чуть его не потеряла. В жизни больше не подам на стол эти чертовы мелкие помидорки. Надеюсь, Эд не ошибся насчет „Метсов“, иначе малыш разочаруется уже не в команде, а в отце. С другой стороны, должен же он понять, что не все в жизни складывается так, как нам хочется».
Мысли путались. Эйлин никак не могла решить, что лучше: если команда выиграет, как мечтает Коннелл, или проиграет и от этого получится воспитательный эффект? В конце концов усталость после долгого рабочего дня и домашних волнений взяла верх — Эйлин задремала, несмотря на неудобную позу.
«Пусть выиграют, — думала она, засыпая. — Малыш будет рад».
Эйлин проснулась очень рано утром. Должно быть, во сне она повернулась лицом к сыну. Эд по другую сторону от мальчика дрых как убитый. Коннелл дышал почти беззвучно. В процеженном сквозь занавески свете темнели длинные, как у отца, ресницы, а пухленькие щечки казались необыкновенно милыми. Малыш словно почувствовал ее взгляд — открыл глаза и заморгал чуточку озадаченно, как часто делал совсем крохой, еще не проснувшись до конца. Сонно улыбнулся и вновь погрузился в дрему. Эйлин не знала, что делать со всеми этими новыми чувствами к сыну и даже к мужу. Она встала и пошла в душ. Пусть ее мужчины, проснувшись, увидят друг друга.
Часть III. Вдыхая полной грудью 1991
15
Коннелл уже лег спать, а Эд удивил Эйлин — вместо того, чтобы проверять лабораторные работы или читать научные статьи, улегся с газетой на диван слушать Вагнера. Эйлин в музыке не слишком разбиралась, но Вагнера всегда узнаешь по мощным крещендо и басовым партиям. Эд часто слушал Вагнера, когда на него находило раздумчивое настроение.
Эйлин устроилась на другом диване с книжкой. За окнами в морозных узорах стыла февральская ночь. Включив электрокамин, Эйлин постояла минутку, слушая, как позвякивают стеклянные угольки. Ей нравилось, что ее мужчина, при своем солидном образовании, внушающем уважение даже их вполне приземленным друзьям, непременно прочитывает спортивный раздел в газете. Вдруг он встал и вышел в кабинет. Уже собрался ложиться, решила она, но Эд принес авторучку и взялся за кроссворд. Эйлин было приятно, что он всегда спрашивает ее совета, если не может сразу найти подходящее слово. Значит, уверен в собственных силах, если способен легко признать свое невежество в какой-то узкой области.
— Я сделал все, что мог, — сказал Эд, откладывая сложенную газету. — Нужно быть реалистом. Наверное, пора немного отпустить вожжи.
Эйлин подняла глаза от книги, но встретиться с ним взглядом не получилось — Эд смотрел в потолок.
— Ты о чем? — спросила Эйлин.
— Скоро мне пятьдесят. Хочу сбавить темп. Я заслужил отдых.
— Чушь какая! — возмутилась Эйлин.
— Пора, как нормальные люди, забывать о работе, приходя домой. Может, буду по вечерам смотреть телевизор.
— Не поверю, пока не увижу.
— А вот прямо сейчас и начну.
У Эйлин сильней забилось сердце. Приятно, если он станет больше времени проводить в их общей постели. Слава богу, он уже отказался от вечерних семинаров, и все равно слишком много работает. Иногда засиживается у себя в кабинете до глубокой ночи — выходит оттуда, когда Эйлин уже давно спит.
— Все равно долго не продержишься. Заскучаешь.
— Не заскучаю.
— Ну, лишь бы ты был доволен...
Эд уже отвернулся к проигрывателю — сменить пластинку. Подключил наушники, так что Эйлин даже не услышала, что играют. Потом лег на диван и закрыл глаза.
Эйлин ждала, что он почувствует ее взгляд и посмотрит на нее. Эд любил иногда прилечь и о чем-то думать в полудреме, но всегда время от времени открывал глаза и поводил бровью, глядя на жену. А сейчас лежит так тихо... Может, заснул? Нет, постукивает ногой в такт музыке. Пластинка доиграла, а он лежит неподвижно, скрестив руки на груди. Эйлин выключила настольную лампу и направилась в спальню. По дороге окликнула Эда — он не ответил. Вообще никак не отреагировал, только поправил очки. Эйлин подошла и остановилась над ним. Решил ее переупрямить? Ей почему-то стало тревожно. Она наклонилась поцеловать его в щеку, но не успела прикоснуться, как он открыл глаза и уставился на нее полным ужаса взглядом, словно все это время размышлял о чем-то совершенно чудовищном.
