Театру надо выжить! Но вопрос — как?! многие театры, почти большинство, весьма дружно кричат государству: дай! А за что? За то, что с уходом в мир иной наших классиков-драматургов, режиссеров, худруков и завлитов, их заслуженные любовью публики места заняли нулевые величины? За то, что моральные спектакли, сменили аморальные и безобразные "голые пионерки" и "антонии с клеопатрами"? За то, что высокое слово Сцены девальвировалось до базарного косноязычия? За что?
Театральная реформа?! Где критерии для положительного рублевого ответа государства на требовательное "дай"? Уже десять лет реформа театра худо-бедно движется. Куда? Во что она выльется? В автономию "автономных учреждений культуры". В автономию от кого? От зрителя? От общества? Бессменный председатель Союза театральных деятелей Александр Калягин в своих интервью утверждает, что в окончательной редакции закона "Об автономных учреждениях", одобренной Государственной думой и Президентом, заложены необходимые гарантии для государственных и муниципальных театров. А какие это гарантии? Главная — сохранение за театром имущественного комплекса и государственного (муниципального) финансирования. Иными словами, оставить за театрами возможность зарабатывать на эксплуатации этого самого комплекса сдачей в аренду помещений, устройством ресторанов и т.п., но только не своим непосредственным делом. А жить за счет государства, которое обязано финансировать все эти затеи, потому как театр не способен оплатить издержки по содержанию этого недвижимого и порой жутко дорогого и охраняемого имущества. Т.е. театральной кассе, как главному критерию "нужности" самого театра, в новом законе места не нашлось. Не приведи Бог, чтобы об этом экономическом показателе успешности жизнедеятельности театра государство вспомнило! Ведь тогда придется перепрофилировать под эти самые рестораны большинство из 120 "больших" московских театров (страшно подумать, но их всего в Москве 430, так и хочется сказать штук…) В Петербурге, говорят, еще больше. И тогда в саду Эрмитаж появятся три новых ресторана или клуба: на Мясницкой — элитный ресторан "Et Cetera", и на Трубной — вновь можно будет отведать знаменитый салат Люсьена Оливье. Но это, увы, несбыточные мечты. Никто из театральных московских "нулевых величин" не обладает ни нравственной самооценкой, ни просто чувством самокритики. Они ведь не просто нули — они большие нули, практически все. Профессора и "мастера". Двадцать лет перестройки "перенастроили" и оценочную систему координат. И нули гордо занимают свои профессорские места и старинные насиженные особняки в одном ряду с настоящими Мастерами, такими, как Юрий Соломин или Петр Фоменко (последний получил полноценное театральное здание всего несколько месяцев назад!). Можно сказать, театральная реформа испустила дух, еще не родившись. У нас, в России, любое новое дело принимает такие причудливые формы! Читайте Салтыкова-Щедрина!
Если мерить сегодняшний наш театр их же "европейскими" мерками, то очевидно: их логика и наша — две противоположности. Их государство поддерживает лучших, наше — самых бездарных и наглых.
Во все времена инструментарием государства и общества в общении с театром была публичная критика. В советское время она существовала и у нас. Идеология, какая бы она ни была, вмещала в себя и огромное поле нравственности. Потому и театр был так ценен для общества и неповторим. И критика была мостом между обществом и театром. Наступила "свобода" — и "мост" рухнул. Критиков стало море, а критика исчезла как предмет. Какое бы издание зритель-читатель ни открыл — все спектакли хорошие. От этого ведь и поседеть можно! Сегодняшняя театральная критика похлеще будет, чем западная "деза" о грузино-осетинской войне. На явную бездарность (это самое щадящее название для такого рода спектаклей) на подмостках лучших, в недавнем прошлом театров, следует сдержанно восторженная или положительная реакция.
Премьеры прошедшего сезона подбросили свежую порцию "сырых осиновых поленьев" в костер отечественного театрального процесса. Мягко говоря, озадачил последний опус Римаса Туминаса в театре "Современник". Фамусов в тулупе, скорее современный "браток", небритая графиня Хлестова в мужском исполнении, в инвалидном кресле, и почти полное отсутствие главного героя Чацкого в спектакле по бессмертной комедии А.С.Грибоедова "Горе от ума". Это "произведение" вызывает легкую оторопь. В 2002 году Туминас уже выступал со своей антирусской декларацией: его "Ревизор" в театре Вахтангова обескуражил московскую публику… Просвещенный зритель ощутил, как с вахтанговской сцены повеяло сознательным непониманием русской классики. Классики великой страны с великой культурой. Россия в спектакле Туминаса оказалась местом диким и страшным, безбожным и бессмысленным. Пародия на бессмертную комедию Н.В.Гоголя заставляла смеяться только самых тупых. У литовского "голубя мира", присевшего ныне в кресло художественного руководителя театра Вахтангова, тема по-прежнему та же — "нелюбовь к России"! Когда таким образом "стебаются" студенты театрального училища на курсовой "капусте", это вызывает улыбку: молодость и дурь! Когда в таком ключе упражняется новоиспеченный худрук знаменитого русского театра — его самого пора заворачивать в солдатское одеяло, в которое режиссер закатывает буйного Чацкого в финале. А критика вполне сносная, все критикующие сосредоточили внимание на дыме, идущем из трубы стоящей на сцене русской печи, — видимо, над его цветом и густотой надо еще работать и работать… Что случилось? Если рассмотреть персоналии "критиков", в глаза бросается занимательный факт: большинство — "птенцы свободы", так сказать, дочерний цех "нулевых величин". Оказывается, в нашем театре встречные потоки сцены и критики не сталкиваются, а обтекают друг друга. В результате зритель получает "фальшивый" продукт с фальшивым сертификатом качества.
В советское время много писали о художественном чутье, кстати, можно по-новомодному ввести это понятие в газетный лексикон, по-английски это будет "ханч". Чутье художественного руководителя, чутье заведующего литературной частью воспитывалось театральной системой страны. Оно подвигало к выбору материала для постановки, обсуждению на художественном совете, принятию решения. Вся прошлая система разрушена, новая не выстроена — остались только власть руководителя и конъюнктура рынка. Рынок дикий, и театр одичал. В первые годы культурной революции прошлого века по улицам Москвы ходили голые тетки с красной лентой через плечо с надписью "Долой стыд!". Сегодня они вышли на театральную сцену. Пошлейшим, но кассовым "произведениям" завидуют и стремятся воспроизвести подобное. Над оазисами классического театра вроде Малого театра смеются за спиной. В ущербе только зритель. За свои дважды заплаченные деньги, один раз в виде налогов, другой раз в виде платы за билет, он получает порцию "отханчеванной" муры, сбивающей с толку и еще ниже опускающей его личную "культурную" планку.
Печально, но в зрительском сообществе никак не найдется "мальчика", закричавшего: "А король-то голый!" Эффект "голого короля" в нашем обществе пока отсутствует, несмотря на то, что мы живем в эпоху "голых королей". Главная мудрость старой сказки в том и состоит, что это выкрикнул мальчик, которому просто не успели объяснить… А у нас нет этого мальчика. Пока нет! Мы приходим в театр, и в недоумении, увидев, как гоголевский Хлестаков забирается на столб, а по пояс голый Фамусов колет дрова на авансцене, тихонько и про себя молчим: "А может, это и есть современный театр? Может, это и есть современное искусство? Может, это и есть оригинальная находка и решение, а я этого просто не понимаю?" И дружно, вместе с большинством хлопаем в финале, спокойно оборачиваясь на идиотов, кричащих "Браво!"
Драма, разыгрывающаяся на театральной российской сцене, оборачивается грандиозной трагедией в мозгах. Страшно ведь представить, что молодые люди, может быть, впервые пришедшие в храм Мельпомены, и, увидев и приняв эту пошлую галиматью за настоящий театр, покинут зрительный зал с этим своим пониманием и понесут его дальше…
Лика Ропшина КИНОШОП Послесловие к фестивалю
Нынешний "ежегодный Открытый фестиваль кино стран СНГ и стран Балтии "Киношок" откровенно разочаровал. Некогда на него привозили интересные ленты, но теперь он может шокировать только неподготовленного критика-новичка. Увидеть, каким должно быть кино, дабы взять все призы, и как фильмам делается правильное паблисити — зрелище не для слабонервных.
Практически в условиях военного времени "Киношок" остался подчеркнуто толерантным: постоянные реверансы в сторону балтийских соседей, исполненные президентом фестиваля Виктором Мережко, целый день фестиваля, отведенный Украине, демонстративное — "мы вне политики". В конкурсе "Кино без кинопленки", где участвовали фильмы, снятые на цифру, за приз боролся фильм о нашей диссидентствующей интеллигенции — архивные съемки Бродского и Довлатова, кино о том, как на фестиваль "Территория" привезли провинциальных студентов, которые поначалу пытались проявлять здравомыслие — отказывались принимать современное искусство, которым их пичкали на "Территории", но постепенно сломались. Победил в этой номинации фильм про Олега Кулика — успешного пиарщика самого себя, ловкого дельца от современного искусства и крайне неприятного персонажа.
