Это мальчик спас его, по крайней мере на некоторое время. Пока Куэйд приходил в себя, тот выпустил еще одну стрелу, не забывая при этом крепко удерживаться на ветке.
Медведь вновь нашел его своим кровавым взглядом и с диким ревом принялся молотить лапами пространство, разделявшее их. Тем временем Куэйд подобрал свой мушкет. У него было всего несколько секунд, пока медведь не сообразит, что есть добыча полегче. И он не ошибся. Щелкая своими желтыми клыками и брызгая пеной, зверь опять бросился на охотника. Не имея времени по-настоящему прицелиться, Куэйд, быстро уперев ствол мушкета в землю, выстрелил прямо в сердце лесному великану.
На какую-то долю секунды ему показалось, что все вокруг замерло и он слышит только собственное тяжелое дыхание. Промахнуться он не имел права. Куэйду уже не раз приходилось иметь дело с медведями, и он знал, что перезарядить мушкет ему не удастся. Или он убьет медведя, или тот убьет его.
Когда он увидел прямо над собой страшную оскаленную морду, он подумал, что предпочел бы в последние минуты жизни услышать нежный голосок Глории. Вот так, с мыслями о Глории, он смотрел как зверь задрожал, остановился и упал. Когда улеглась поднятая им пыль, Куэйд с трудом поднялся и вытащил из-под чудовищной лапы свою ногу.
От штанов остались одни лохмотья, но Куэйд был счастлив, что острые, как бритвы, когти не рассекли мясо до кости. Застонав, он прислонился к дереву и стал ждать, пока сердце не забьется ровно. Тут он заметил вторую стрелу в спине медведя. Смелый мальчишка, и стрелок что надо!
Он уже хотел похвалить его, но тут вновь услышал тяжелые шаги.
- Проклятье!
Куэйд спрятался в кустах. Он не позаботился перезарядить мушкет, а теперь не мог этого сделать, не привлекая к себе внимания еще одного зверя.
- Слезай, негодник, не то я сам тебя убью! - услышал он хриплый голос.
Мальчик заплакал, и Куэйд выскочил из укрытия. Всякий раз, когда он слышал, как плачет ребенок, он на своем собственном опыте знал, что вслед за этим последуют побои или еще что-то похуже.
И неважно, кто был этот несчастный малыш, индеец или белый, он должен был его защитить от жестокого дикаря.
Куэйд бросился к мальчишке.
- Тронь его только, и от тебя мокрого места не останется, - холодно проговорил он, угрожая мужчине широким лезвием охотничьего ножа.
Однако рыжий великан совсем на него не обиделся и протянул ему руку.
- Убери нож, чужеземец, - сказал он, опуская заряженный мушкет. Этот парень мой сын. Ей Богу, я сам не знаю, то ли мне его выдрать, то ли расцеловать.
Едва мальчишка слез с дерева, как он влепил ему звонкую затрещину, не хуже медвежьей. Однако Куэйд увидел слезы в глазах охотника и успокоился.
- Я твой должник. Ты спас мне сына, - сказал он, прижимая к себе мальчишку, чтобы подать руку Куэйду.
- Такая у меня судьба.
Куэйд пожал протянутую руку и рассказал о мальчишке-наррагансете, которого когда-то вытащил из реки.
- Они все рано или поздно попадают в беду.
Охотник посмотрел на сына.
- И не любят своих отцов, - он хмыкнул. - Меня зовут Джон Байярд. Или Джон Медведь. Так меня называют индейцы. Я за ним охочусь, - он показал на медведя. Этому дали имя "Душегуб". Очень уж он был злой. В прошлую весну загрыз двоих. А ты сегодня неплохо потрудился.
- Не самая приятная работа, - наконец-то сумел усмехнуться Куэйд. Предпочитаю лисиц и бобров. С ними возни поменьше.
Байярд зашелся в бешеном хохоте.
- У них неплохие шкуры, но и у медведя не хуже, а уж больше, это точно. Да и мясо вкусное. Этого мы приготовим сегодня на ужин, если ты не против, - он выжидающе уставился на спасителя своего сына. - Твоя добыча.
- Мясо твое, - ответил Куэйд, поднимая мушкет и мешочек с порохом, который он выронил, пока сражался с медведем, - шкуру возьму я.
Байярд отпустил мальчика.
- Вот и хорошо, - он крякнул, переворачивая медведя на спину, и, словно в ответ, послышалось лошадиное ржание. - Возьми своих лошадей, сказал он. - Я привязал их, когда искал сына. Они еще, наверное, не успокоились, - он вытащил нож. - А я пока сниму шкуру.
Куэйд кивнул и отправился за лошадями. В лесу стоял густой запах зверя, и обе лошади не решались приблизиться поближе к туше. Куэйд привязал их с подветренной стороны, пока Байярд с сыном снимали шкуру.
- Сначала подумал было, что сам попаду к нему на ужин, - проговорил Куэйд, устраиваясь рядом с Байярдом и отслаивая ножом кожу от жира.
Байярд хмыкнул.
- Он уже съел одного бедолагу, не умевшего метко стрелять, - сказал Байярд и показал на шрам от чьей-то пули на боку у медведя.
Когда шкуру сняли, Куэйд отрезал и завернул пару когтей в большой кленовый лист.
- Это тебе, парень. Если бы не твои стрелы, не думаю, чтобы мы теперь свежевали его. Как тебя зовут, сынок?
Мальчик посмотрел на отца, и Байярд кивнул ему.
- Джонни, - ответил он и с радостью схватил подарок. - Я Джонни Байярд, а моя мама - Клемми.
Куэйд вопросительно посмотрел на Байярда. Клемми - английское имя, а мальчик, судя по виду, наполовину индеец.
Байярд рассмеялся, угадав мысли Куэйд а.
- Это я назвал ее Клемми, хотя она индеанка. Моя жена.
- Жена? - спросил Куэйд, не представляя, как этому охотнику удалось найти сговорчивого священника, чтобы обвенчаться.
- По индейскому обычаю, - пояснил Байярд, вытирая нож о пучок травы. - А мне все равно. Она хорошая женщина. Не возражает жить в лесу и идет за мной, куда бы я ни отправился.
Он начал резать мясо на куски.
- Была у меня английская жена, да уехала обратно. От этого мне только лучше, - тыльной стороной ладони он похлопал мальчика по плечу. - Позови мать, - приказал он. - Немного мяса мы закоптим тут, - мальчик кивнул и бросился бежать. - Да поосторожнее на этот раз, - крикнул ему вдогонку Байярд.
Куэйд задумался над словами Байярда, который живет как хочет и не расстается со своей женщиной. Нобл Уоррен жил по-другому. Почему же он не может ни на что решиться? Неужели его мучает не только то, что он должен изменить свой образ жизни?
Через несколько минут вернулся Джонни с матерью. Клемми Байярд со своими иссиня-черными волосами была настоящей индеанкой с довольно простеньким лицом, если бы не сияющие глаза, делавшие ее даже хорошенькой, когда она с обожанием смотрела на своего мужа. Да, эти люди любили друг друга и доказательством тому был Джонни да и округлившийся живот, топорщивший кожаный наряд индеанки.
Клемми принялась собирать сухие ветви и сучья для костра, не забывая приглядывать за сыном. Если Джон Байярд воспринял исчезновение Джонни как нечто само собой разумеющееся, то Клемми всерьез испугалась. Она не отпускала мальчика от себя и время от времени, не отрываясь от работы, нежно пеняла ему за самовольную отлучку.
- Ты наш старший сын, - говорила она мальчику, положив его руку на свой живот. - Этот ребенок никогда не займет твое место. Ты должен заботиться о Джонни, чтобы Джонни мог позаботиться о матери, когда она состарится.
Мальчик рассмеялся, когда почувствовал ладошкой, как его ударили изнутри материнского живота. А Куэйд, прислушившийся к разговору матери и сына, почувствовал, что у него пересохло во рту от мучительных воспоминаний, которым он старался не давать волю. Рука, державшая нож, застыла, и он увидел большую комнату, а в ней мальчика немного старше Джонни с шапкой в руке. Штаны у него были все в грязи, куртка порвана. А рядом стояла прекрасная женщина с золотистыми волосами и выговаривала ему:
- Куэйд Уилд, ты только посмотри на себя, - и она повертела его, чтобы получше разглядеть урон, нанесенный его одежде. - Очень плохо. Разве отец не предупреждал тебя, чтобы ты не гнал пони. Это опасно и для лошадки, и для тебя.
- Да, мама.
Мальчик, опустив голову, чертил носком ботинка замысловатый узор на толстом ковре. Женщина покачала головой:
- "Да, мама?" И это все, что ты можешь сказать?
- Я буду осторожнее, правда, мама, - и он обратил умоляющий взгляд на женщину. Она опять покачала головой.
- Не думай, что, если ты будешь на меня так смотреть, я отпущу тебя, - сказала она, убирая золотистый локон со щеки. - Или ты действительно будешь осторожнее, или я больше не разрешу тебе бывать на конюшне.
- Нет, мама! Нет!
- Да, - решительно произнесла она. - Придется запретить, иначе я боюсь потерять моего сына, - она опустилась перед ним на колени, и он словно оказался посреди зеленого шелкового озера. Ее прекрасное лицо было совсем рядом. Маленькие ручки взяли его руку и приложили ее к круглому животу. - Ты мой старший сын, Куэйд. И даже если опять родится сын, он никогда не сможет занять твое место. Будь осторожен, любимый, - попросила она. - Иначе кто же позаботится обо мне, когда я состарюсь?
Куэйд сжал руку. Он до сих пор чувствовал прикосновение к ладони крошечных ножек. Брат. Или сестра. Ребенок, однако, не успел родиться. И Маделина Уилд не дожила до старости. Не прошло и месяца, как не стало ни ее, ни отца.
