Толпа зааплодировала, дамы начали издавать восхищенные возгласы, двери закрылись.
– Выпьем за счастье Зузу и Зизи, – заорала Кока, – долгих им лет, много деток, любви и достатка! Жорж, Жорж, ты где? Если невеста у нас без родственников, то папа жениха тут, поприветствуем его, господа! Браво! Браво! Браво!
Я изумился до дрожи в коленях. Минуточку, а куда подевались сами новобрачные? Может, Кока решила устроить праздник по восточному обычаю? Молодая жена заперта в отдельной комнате, ей нельзя даже носа высовывать к гостям. Ладно, пусть так, но где жених? Впрочем, в гостиной было несколько незнакомых мне мужчин в смокингах. Кто из них счастливчик?
– Жорж, – надрывалась Кока, – поцелуй невесту!
Я вновь испытал удивление. Свекру не принято лобызать жену сына, и где она, эта невеста? Ни одной дамы в белом платье с фатой на голове не было!
– Она меня не укусит? – вдруг спросил Жорж. – Боязно как-то! Вдруг за нос цапнет, лечись потом, езди без конца в Швейцарию!
Я начал протискиваться к эпицентру событий, за мной следовала маменька.
– Тише, Вава, – шептала Николетта, – сейчас будет самое чудесное…
Но я уже не слышал ее, потому что узрел в конце концов сладкую парочку, ради которой и был устроен весь трамтарарам.
На круглом столе, на подносе, на роскошной салфетке из настоящего вологодского кружева стояли… Нет, не фигурки для украшения торта, не марципановая парочка, а два достаточно тучных хомячка. Один был облачен в некое подобие фрака и имел на голове крошечный, явно склеенный из бумаги цилиндр. Второго хомячка нарядили невестой: юбка с воланами, кофта с короткими рукавами, откуда высовывались крохотные лапки, и фата до пола, простите, до подноса.
Жорж осторожно взял «молодую жену».
– А она миленькая, – во всеуслышание заявил «свекор».
Грянул общий смех.
– За здоровье молодых! – прокричал Пусик. – Горько!
– Горько! – подхватили остальные.
Я увидел в углу свободное кресло и упал в него, пытаясь прийти в себя. Мне и в голову не могло прийти, что я приглашен на торжество к грызунам.
Церемония тем временем продолжалась. Очевидно, все гости, кроме меня, знали, куда идут, потому что начали осыпать Зизи и Зузу подарками.
– Здесь деньги на новый трехэтажный дом, – заявил Пусик, кладя на поднос конверт, – я видел его в зоомагазине.
– А я дарю набор корма, – взвизгнула Мака.
– Шампунь, – заорала Мока.
– Когтерезки!
– Шикарные французские витамины!
– Мешок сухофруктов.
Я, наконец, пришел в себя, продефилировал среди развеселившихся гостей и направился к Николетте.
– Ах, Вава, – простонала маменька, – как красиво! Свадьба, шарики, пир горой, подарки. Ну когда мне привалит такое счастье?
– Ты уже замужем, – напомнил я.
– Мне нужен не супруг, а праздничная церемония, – надулась Николетта, – может, ты женишься?
– Если на Зизи, то хоть сейчас, – улыбнулся я, – именно такую жену я искал всю жизнь: молчалива, домовита, много не съест и шубу не потребует, благо обладает от рождения собственной!
– Ирод, – стукнула меня по руке Николетта, – скройся с глаз!
Посчитав последнее заявление разрешением покинуть церемонию, я поцеловал маменьку в щеку, развернулся и услышал за своей спиной шепелявый голос главной сплетницы России, старой девы Татьяны Гавриловны:
– Скажи, Нико, это правда, что Вава теперь живет с неким Сашей, шофером-дальнобойщиком, который доставляет в Москву из Америки сушки?
Ответа маменьки я не услышал, вжал голову в плечи и поспешил в прихожую, по дороге шепнув Леве:
– Жду тебя в машине, поторопись!
– Ща, – кивнул внук Варвары, отчего-то он был потным, красным и излишне возбужденным.
Я вышел на улицу, открыл дверцу автомобиля, сел на свое место за рулем и запоздало удивился. Ну каким образом слухи циркулируют в обществе? Кто их разносит, искажая по дороге факты до неузнаваемости? Мое желание доказать свою кристальную трезвость, произнеся всем известную с детства скороговорку про девочку Сашу, шоссе и сушки, привело к трагическим последствиям, а свитер голубого цвета усугубил положение. Идиотку Татьяну Гавриловну уже не заткнуть и не остановить, сплетни она распространяет со скоростью света. Очень быстро вся Москва начнет обсасывать восхитительную фишку про Ивана Павловича с шофером-дальнобойщиком и сушки из Нью-Йорка. И если я еще способен понять, из какого источника вытекла шокирующая информация, то откуда взялась Америка и дальнобойщик? Уму непостижимо.
Хлопнула дверь подъезда, я посмотрел в окно, но вместо Левы увидел Катю. Блондинка ахнула, подошла ко мне и укоризненно сказала:
– Ваня! Ведь ты обещал забыть меня! Я замужем! Давай простимся друзьями!
Я постарался скорчить скорбную мину.
– Прощайте, Катя! Более никогда не попадусь вам на пути.
– Чудесненько, – расцвела дурочка, – можете в награду поцеловать мне ручку.
– Катька! – донеслось из припаркованного чуть поодаль «Бентли», – ну сколько можно, я спать хочу!
Блондинка кокетливо закатила глаза.
– Муж зовет. Я верная жена, тебе надеяться не на что.
Я прикрыл лицо руками и затрясся в приступе истерического хохота.
– Ужасно ощущать себя причиной нечеловеческих страданий, – жалобно отметила Катя и убежала.
Лева появился почти через час, когда я, уже потеряв всяческое терпение, был готов подняться к Коке и схватить внучка за шиворот.
– Ну сколько можно, – налетел я на парня, – право, невоспитанно заставлять себя ждать! Ты на часы смотрел? – и завел машину.
– Никак оторваться не мог, – пропыхтел Лева, – слушай, тут есть кафе? Жрать охота, сил нет!
– Ты же из гостей, почему не поел?
– Не успел.
– Чем же ты занимался? – заподозрил я худшее.
Лева ткнул пальцем в окно.
– Во! Ресторан «Нутрия»[4]! Пошли?
– Сейчас я некредитоспособен, – признался я, – выплачиваю долг.
– Угощаю! – купечески воскликнул Лева.
Я притормозил у обочины.
– Откуда у тебя деньги?
– Заработал.
– Чем и где?
Лева захихикал.
– Только что! Они все прямо как дети! Во гляди!
Продолжая противно хихикать, парень начал вытаскивать из карманов брюк смятые купюры.
– Сто евро, еще стольничек, пятьдесят баксов, двадцать евриков, рублики. Итого имеем, ща, посчитаем по курсу э… э… примерно около сорока пяти тысяч «деревянных». Неплохо! Молодец, Левушка!
– Ты спорил с гостями! – возмутился я.
– Ага.
– Облапошил приятелей Коки!!! Лева, такое поведение не принято в обществе, тебя перестанут приглашать в гости!
Лева захохотал и принялся выгребать из-за пояса визитки.
– Неправда твоя, Ваня! Вон сколько у меня карточек, и везде ждут. Ну, теперь покатит! Люди собрались, похоже, приличные, если чего не так, драться не полезут.
На пару секунд я потерял дар речи, но затем воскликнул:
– Порядочный человек не зарабатывает на знакомых.
Лева начал деловито складывать банкноты стопкой.
– Ты откуда выпал, – хихикнул он, – с какого чердака? А где ж бабульки стричь? Только с тех, кто рядом, другие не дадут, хотя я любого на пари раскручу. Спорим на сто гринов, что и ты поддашься?
– Нет, – рявкнул я, – не собираюсь с тобой даже разговаривать! Ты, похоже, вор! Отнял у людей деньги.
– Эх, Ваня, – укоризненно покачал головой Лева, – очень ты резкий. Пошли, глотнем кофейку, сжуем мясо, объясню тебе, что я честнейший человек, просто ангел во плоти.
Получив огромную котлету, Лева плотоядно воткнул в нее вилку и начал беседу:
– Народ сам тугрики отдает, это игра, азарт. И гости сумасшедшей старушонки не исключение. Я же просто предлагал: «Давайте поспорим, что вы не отгадаете детскую загадку. Если все же найдете правильный ответ, я вам вручу сто баксов, если нет, вы мне денежки гоните».
– И они согласились?
– Конечно. Я ведь сначала ерунду спрашиваю.
– Какую? – невольно заинтересовался я.
Лева хмыкнул.
– Ну, допустим: назовите отчество Буратино.
– Оно у него есть? – удивился я. – Мальчик-то деревянный!
– Ваня, подумай! Вопрос для детсадовца! Спорим, что ты не ответишь? Сто евриков на кону!
С миной змея-искусителя Лева шлепнул на стол похожую на фантик ассигнацию.
– И че? Слабо? – подначил он меня. – Ну ты даешь! Натуральный тормоз! «Золотой ключик» не читал?
– Не болтай вздор, – обозлился я, – в России нет человека, который незнаком со сказкой.
– Тогда назови отчество Буратино, вспомни начало… Кто его сделал?
– Папа Карло.
– Значит?
– Карлович! Буратино Карлович!!!
– Молодца, – восхитился Лева, – возьми с полки пирожок. Сто евриков твои. Давай еще поспорим на детскую загадку? Ты не сумеешь решить ее!
– Говори, – велел я.
– Сколько будет, если полтину разделить на половину?
– Четверть, конечно.
– Нет! Возвращай мне сто евриков и спорим дальше.
