– Главное для денег не красота, а покупательная способность, – хмыкнул я, – вон на столике календарь лежит, глянцевый, симпатичный, с отличной фотографией, но на него ничего приобрести нельзя.
– Похоже, евро легко подделать можно, – протянул Лева.
– Маловероятно.
– В два счета!
– Глупости. Купюры отлично защищены.
– Ха! Элементарно! Спорим, что я забацаю такой самострок, что ни один контроль не придерется!
– Лева! Ты идиот! Подделка казначейских билетов во всех государствах считается наитягчайшим преступлением!
– Ерунда, Вава, – снисходительно начал Лева, но я не дал хаму закончить.
– Еще раз напоминаю: меня зовут Иван Павлович! Ты находишься в чужом доме, изволь уважать его хозяев.
– Фу-ты ну-ты! Где ж хозяин? Живешь в лакеях, барыне ботинки чистишь, – оскалился Лева, – у меня тут прав побольше, как ты верно заметил, я являюсь гостем. Поэтому ты сейчас мне чай принесешь! Варька с Норой всю жизнь дружат, а я любимый внук, не камердинер, как некоторые! Спорим, Нора тебя вон выпрет? А меня навсегда тут оставит и наследником сделает?
Я потерял дар речи.
– Ваня, – раздался Норин голос, – иди сюда скорей.
Я сделал пару шагов в направлении кабинета.
– Иван Павлович, – тихо сказал мне в спину Лева, – не след нам ругаться. Давай помиримся!
Я машинально обернулся и не сдержал улыбки. Лева стоял, вытянув вперед правую руку, мизинец был согнут, и весь вид парня свидетельствовал о глубоком раскаянии.
– Ну, – проблеял он и начал сгибать и разгибать палец, – мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если станешь драться, я буду кусаться!
Детская скороговорка подействовала на меня как елей, обида испарилась.
– Вот и славно, – заулыбался Лева, – прости меня, дурака. Ну извини!
– Ерунда, – вздохнул я, – с кем не бывает.
– А ты молодец, – похвалил Лева, – другой бы мне по морде нахлопал! Одна беда – триста баксов тю-тю!
– Ты о чем?
Лева сел на крохотный диванчик и принялся стаскивать ботинки.
– Там, на вечеринке, – пропыхтел он, – прикольный такой старикашка попался. Загадку не отгадал, но не расстроился, а предложил: «Давай теперь я с тобой поспорю. Вон там стоит Иван Павлович, сын Нико, так вот, ты никогда его из себя не выведешь! Что ни сделай, как ни обижай его, он стерпит и зуботычин не насует». Ну я с ним по рукам и ударил.
– Как зовут твоего партнера по милым забавам? – сквозь зубы процедил я.
– Пусик, – хихикнул Лева, – прикольно! Прав он оказался! Уж я тебе как хамил, а толку ноль! Прости, Иван Павлович, но сам понимаешь – работа!
Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул и спросил:
– Что мешает тебе соврать? Сообщить: Иван Павлович оплеуху мне отвесил? Вот деньги и будут твои!
Лева неподдельно изумился.
– Ваня! Как ты можешь! Я честный человек, не обманщик и не мошенник! Пари проиграно, надо возвращать деньги! Не ожидал от тебя подобного предложения. Я – и вранье! Это нонсенс! Нас, подлинных паримахеров, очень мало, вмиг обо мне дурная слава полетит! У Льва Гладилина безупречная репутация! Пусик завтра получит сумму сполна.
– Ваня, – вновь подала голос Нора, – сколько можно копаться? Не жвачься.
Я быстрым шагом двинулся в кабинет. Вот уж не ожидал от жеманного, напудренного Пусика такой прыти! Взял и поставил на кон Ивана Павловича. Это же черт знает что такое!
…Выслушав внимательно мой отчет, Нора переложила на столе бумаги и заявила:
– Все понятно! Сейчас идешь отдыхать! Утром, ровно в десять, едешь к этому ботану Валентину и вытряхиваешь из парня все! Думаю, Олеся рассказала любовнику о своих махинациях. Если он подтвердит наши предположения, то дело разрулено, свекровь подставила невестку.
– И убила своего сына?! Чтобы избавиться от его противной жены?
– Разберемся.
– Но у меня нет адреса Валентина!
Элеонора постучала пальцем по столу.
– Я давно заметила, что общение с Николеттой действует на твой мозг губительно. Мы имеем телефон парня. Ступай, Ваня, ложись спать.
Я хотел было наябедничать на Леву, рассказать о его безобразном поведении на вечеринке, но отчего-то раздумал.
В спальне меня ожидал сюрприз. На тумбочке у кровати стояла тарелка с бутербродами. Сэндвичи явно делала не Ленка, наша домработница способна лишь косо нарезать толстые куски хлеба и обмазать их маслом. А тут настоящее произведение искусства: ржаные тосты, сыр, кружочки помидоров, веточки зелени, оливки и фигурно нарезанное крутое яйцо. Рядом белела записка: «От лучшего друга с любовью. Ешь на здоровье, отдыхай и расслабляйся. Чмок! Твой Левушка». Нервно оглянувшись, я живо порвал записку – не дай бог цидулька попадется на глаза постороннему человеку, тогда слух про дальнобойщика Сашу сменит иной: о нашей противоестественной связи со Львом. «Чмок! Твой Левушка!» С ума сойти! Внук Варвары – настоящее исчадие ада.
Я упал на кровать, схватил книгу «Обычаи индейцев» и машинально взял один бутерброд. Следовало признать: Лева абсолютно не воспитан, распущен, не имеет моральных тормозов и спорит по любому поводу, но вот сэндвичи у него получаются просто замечательные!
На следующий день, около одиннадцати утра, я стоял возле дорогой железной двери и нажимал на звонок.
– Кто там? – звонко донеслось из-за створки.
Обрадованный тем, что в квартире есть хозяева, я бойко ответил:
– Ответственный секретарь общества «Милосердие» Иван Павлович Подушкин, не бойтесь, я абсолютно благонадежен и…
Остаток фразы я проглотил, раздались легкие щелчки, и дверь распахнулась.
– Иван Павлович? – кокетливо спросила крошечная старушка ростом чуть выше табуретки. – Замечательное имя! Моего мужа так же звали. Слышали, конечно, об известном, гениальном, необыкновенном певце Олежко?
– Конечно, конечно, – закивал я, не имея ни малейшего понятия об упомянутой личности.
– Это и есть мой Иван Павлович, – подбоченилась бабуся.
– Неужели! – ахнул я, закатывая глаза. – Не может быть! Сам Олежко!
– Именно так, – горделиво подтвердила она, – увы, Иван Павлович скончался… дай бог памяти… год из ума вылетел… вот он, склероз!
– Примите мои соболезнования. Мир в его лице потерял великого певца! – воскликнул я.
– Да-да, вы правы, – восхитилась старушка.
– Разрешите войти? – улыбнулся я.
– Для почитателей таланта Ивана Павловича дверь всегда открыта, – объявила пенсионерка.
Я очутился в коридоре и начал:
– Уважаемая Татьяна Карловна…
Бабушка засмеялась.
– Милый мальчик, спасибо, мне очень приятно, но я не Танечка!
– А кто? – удивился я.
– Ангелина Степановна Олежко, – с достоинством ответила бабуся.
– Простите, пожалуйста.
– Наоборот, крайне мило, – засмеялась старушка, – комплимент получился абсолютно искренний. Танечка – моя невестка.
– Значит, Валентин ваш внук?
Ангелина Степановна моргнула.
– Так вот оно что! Знала же! Ступайте сюда скорей! Боже, какое счастье! А я Танечке сейчас сообщить не сумею! Вот она обрадуется, когда вернется из командировки! Абсолютно была уверена! Знаете, какой сегодня день?
– Вроде среда, – ошарашенно ответил я, влекомый хозяйкой по коридору.
– Сюда, сюда, – суетилась Ангелина Степановна, приглашая меня в гостиную, – на диванчик! Секундочку, – пропела бабуся и унеслась прочь.
Я начал изучать обстановку. Гостиная не маленькая, но большую ее часть занимает концертный рояль с поднятой крышкой. А еще тут есть круглый стол под кружевной скатертью, масса стульев, пуфиков, креслиц, банкеток, два диванчика, рекамье, буфет, забитый посудой, мраморная колонна с бюстом Моцарта, а стен не видно за портретами.
– Вот и чаек, – запела Ангелина Степановна, втаскивая поднос.
Я бросился на помощь хозяйке.
– Сахар? Сливочки? Возьмите шоколадные конфеты, вафельки, – угощала меня Ангелина Степановна, – мы не бедствуем. Танечка и Валя работают, но, конечно, стипендия от вашего фонда для нас просто счастье! Я знала, что именно сегодня нам повезет! Чувствовала, ощущала! Ночью муж приснился и сказал: «Ангел, не тревожься! Валечка получит деньги!» Так знаете, какая сегодня дата? День рождения Ивана Павловича! Ему бы исполнилось девяносто пять! Да-с! Вон он, мой муж!
Изуродованный артритом палец указал на стену, я невольно переместил глаза на портреты.
– Сейчас расскажу о нашей семье, – воскликнула Ангелина Степановна, – вы же должны со всех сторон изучить кандидата!
Я, плохо понимая, что происходит, покорно кивнул.
Глава 15
Иван Павлович Олежко, оперный певец, не имел дворянского происхождения. Род его корнями уходил к крепостному парню Ване, которому за редкий певческий талант барин выдал вольную. Ваня благодетеля не бросил, остался с помещиком уже на положении свободного работника, женился на горничной Анне, и у них родился мальчик, названный в честь доброго хозяина Павлом. Так с тех пор и повелось: то Иван Павлович Олежко, то Павел Иванович Олежко. Ситуация, близкая мне: у Подушкиных существовала та же самая традиция.
