— Не говори так, Ангел. — папа гладит меня по волосам за ухом и целует в лоб. — Давай найдем его, и уверен, что он простит тебя.
— Да, — вторит дядя Льюис с улыбкой.
Мы втроем возвращаемся в лес и вместе ищем. Мы идем туда, где были мы с Ксаном, и пытаемся понять, в каком направлении он мог уйти.
Всю дорогу я плачу, когда папа и дядя Льюис говорят мне, что все в порядке и что мы его найдем.
Мы его не находим.
Поздний вечер сменяется сумерками, и довольно скоро начинает опускаться ночь.
Я не перестаю плакать. Каждый раз, когда слезы начинают высыхать, я думаю о том, в каком страхе, должно быть, пребывает Ксандер, и тогда на меня накатывает новая волна.
Что я наделала? Что я наделала?
— Я отведу Ким домой, — говорит папа дяде Льюису.
— Что? Нет! — я кричу. — Я не уйду, пока не найду Ксана.
— Может, он ушёл к себе домой.
— Ахмед позвонил бы дяде Льюису, если бы знал, — настаиваю я.
Папа прижимает меня к себе и обращается к дяде Льюису:
— Позвони в полицию. Это может быть другой случай, как прошлый.
— Сомневаюсь в этом. Тогда мишенью был не он, а Эйден, — вздыхает дядя Льюис, его взгляд блуждает по мне. — Но да, отведи Ким домой. Становится холодно.
Я борюсь с папой, когда он пытается увести меня.
— Нет, папочка. Я должна найти его.
— Ты не можешь, Ангел. — папина челюсть сжимается, и не знаю, почему это заставляет меня заплакать сильнее.
Я вырываюсь из его хватки, прежде чем он снова может поймать меня.
— Ким! — зовет он, и его шаги раздаются позади меня.
Понятия не имею, куда бегу, но не останавливаюсь.
Я спотыкаюсь и скатываюсь с небольшого холма. Мое колено горит и щиплет, но я встаю и продолжаю бежать.
— Ксааан! — я кричу во всю глотку.
Я плачу, бегу и задыхаюсь.
Это почти как в тот раз, когда бабушка ушла от меня, и я знала, что больше никогда ее не увижу.
Только теперь все еще хуже, потому что я причина его исчезновения.
Я причина того, что он потерялся где-то в неизвестности, пока ему холодно и одиноко.
— Ксан!
Что-то врезается мне в лодыжку, но я продолжаю бежать и звать его по имени.
Вот что он чувствовал, когда его мама села в ту машину и уехала? Когда она ни разу не оглянулась, уезжая от него?
Рыдание вырывается из моего горла, когда я стою в лесу, моя грудь вздымается так сильно, как будто сердцебиение остановится в любую секунду.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь остановиться и позволить папе поймать меня и увести домой, я замечаю фигуру у обрыва.
Джинсовая куртка и золотистые волосы, высокая фигура и худощавое телосложение.
Это он.
Сначала мне кажется, что он смотрит вниз со скалы. Но вместо этого он смотрит на меня, засунув руку в карман, и выражение его лица пустое, даже затравленное.
Его голубые глаза самые пустые, какие я видела с того дня, как он потерял маму. Он холодный и такой пустой, что это пугает.
— Ксан!
Я бросаюсь к нему, дважды спотыкаясь, но удается не упасть на задницу.
Я обнимаю его за шею и так крепко, что кажется, я могу его задушить.
— Мне так жаль, Ксан. Я не хотела этого делать. Прости меня.
Он кладет руку мне на грудь и отталкивает. Это так сердито и сильно, что я отшатываюсь вместе с движением.
Я это заслужила. Я втянула его в это.
Я также заслуживаю смертоносного взгляда, которым он меня одаривает. Может, мне придется делать его домашнюю работу в течение двух лет?
— Держись от меня подальше.
Его голос хриплый, самый резкий, какой я когда-либо слышала от него.
Ладно, я буду делать домашнее задание в течение трех лет.
— Мне так жаль, Ксандер.
— Не произноси больше моего имени. — он пристально смотрит на меня. — Никогда больше не разговаривай со мной.
— Ксан... — мой голос срывается, и я медленно подхожу к нему. Мое сердце бьется в груди, и я шмыгаю носом, осторожно протягивая руку и хватаясь за подол его куртки. — Не заставляй меня. Мне очень жаль, хорошо? Я сделаю все, что угодно, пока ты меня не простишь.
— Не прикасайся ко мне. Ты отвратительна.
Он толкает меня так сильно, что я падаю попой на твердую землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Это не больно.
Или больно, но ничто по сравнению с болью от его слов.
Или что я чувствую, когда он отворачивается и уходит, не взглянув на меня, не протянув мне руку.
Он бросил меня.
И никогда не оглядывался назад.
В тот день я в последний раз называла Ксандера своим другом.
Неделю спустя Луну сбила машина, и она умерла.
Семь лет спустя их потеря все еще бьется у меня под кожей, громко, сильно и невыносимо.
Глава 12
Кимберли
Вам знакомо это чувство, когда всё и все кажется неправильным?
Вы просыпаетесь и сразу же жалеете об этом, или, что еще хуже, вы хотите переделать всю свою жизнь.
Это то, за чем люди ходят к психотерапевтам, и то, из-за чего такие люди, как я, не спят всю ночь, надеясь вопреки всему, что мы не проснемся.
Только для того, чтобы потом испытывать отвращение к себе.
Вот так начался сегодняшний день, болезненный и ужасный.
Попробуй быть человеком, Ким.
Не сегодня, мозг. Оставь меня в покое.
Как и любой подросток с проблемами во множественном числе, я прячусь от них, ускользая в сад. Странно, как я понимаю, что у меня есть проблемы, но не хочу называть их — проблемами.
Назову — табу. Давать им название означает, что я должна сама залезть в кроличью нору, и мне это вроде как не нравится. Я имею в виду себя.
Сегодня это уже слишком. Слишком грубо и слишком реально, и с меня хватит всего и всех.
Я храню это внутри так же, как это сделал бы любой хороший, типичный подросток с проблемами.
Маме повезло, что у нее такая дочь, как я. Я не вымещаю это на людях или наркотиках. На вечеринках или парнях. У меня другие методы очищения, которые она одобряет.
Например, уморить себя голодом.
Я тыкаю вилкой в дно контейнера с едой, но не откусываю ни кусочка от салата. Я не в настроении блевать; это повредит мой желудок.
Нет, спасибо.
Если Эльза узнает, что я бросила ее и Тил, она расстроится, но я не хочу, чтобы она видела припухлость у меня под глазами или пустоту в них.
Независимо от того, сколько косметики я наложила, я все еще чувствую слезы со вчерашнего вечера.
Я заснула в слезах после того, как Ксандер так резко меня оттолкнул. Я все еще чувствую лезвие, слышу хруст кости и чувствую, как он выворачивает ее изнутри.
Он даже не нуждается в новом оружии. Он просто использовал тот ржавый нож, который оставил в моем сердце в тот день семь лет назад.
Мои губы все еще покалывает от того, как он поцеловал меня, как схватил меня и обнял, будто мы никогда не расстанемся ни в одной реинкарнации.
Затем он толкнул меня. Поднял меня на воздух только для того, чтобы снова уронить.
Я вонзаю вилку в кусочек помидора.
Ненавижу его.
Я так чертовски сильно его ненавижу.
— Что с тобой сделала эта еда, Кимми?
Моя война с салатом на секунду прекращается, когда Ронан скользит ко мне, широко улыбаясь.
— Вот ты где.
— Как ты меня нашел?
— У меня особые навыки, chéri — дорогая. — он крадет кусочек салата, жует его, затем выбрасывает. — Как ты ешь это дерьмо?
Все очень просто. Я не ем.
— Где ты была вчера, Кимми? Как ты можешь прийти на мою вечеринку и не дождаться меня? Подожди секунду... — он оглядывает меня с ног до головы, будто может прочитать слова на моей одежде. — Что-то было?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Немного поцелуев, немного M&M's. Выбирай сам.
— Я не ты, Ро, — говорю я вместо этого.
— Конечно, нет. Если бы ты была мной, ты бы веселилась, а не пряталась от какого-то ублюдка с отвратительными ямочками на щеках.
