Единственное, чего она не позволяла Габриелю, оставаясь с ним наедине, – это целовать ее в губы. Это было бы настоящим предательством по отношению к ее семье. Ей часто приходилось напоминать себе, что она с ним не ради собственного удовольствия, а для того, чтобы спасти от тюрьмы отца и братьев. Габриель был ее врагом, и она не позволяла себе забывать об этом, несмотря на то что наслаждалась его обществом и каждый вечер втайне ждала, когда они снова окажутся в спальне.
– Ты ходил на пробежку?
– Ага.
– Когда я приезжаю домой в Рим, я тоже занимаюсь бегом.
– Буду рад, если ты присоединишься ко мне. Не беспокойся, я сбавлю скорость, чтобы ты не отставала.
– Ты думаешь, я буду отставать?
– Ты ниже меня ростом чуть ли не вполовину, – весело заметил Габриель, – и я бегаю каждый день. Поэтому, как ни крути, у меня больше выдержки.
– Побежим завтра утром, – приняла вызов Елена. – В котором часу ты выходишь из дому?
– Обычно, как только проснусь, но я с радостью подожду, пока ты встанешь.
– Нет, не надо ждать, буди меня сразу же.
– Я подниму тебя с превеликим удовольствием, – хищно улыбнулся он.
Габриель в точности знал, что сказать Елене, чтобы она пошла с ним на пробежку. Из того, что она рассказывала о своем детстве, он понял, что между ней и братьями шла жесткая конкуренция. Скажи ей, что она не сможет сделать что-то только потому, что она женщина, и она приложит в два раза больше усилий, чтобы доказать твою неправоту.
Эта черта ее характера приводила Габриеля в восторг.
Он разбудил ее в пять утра, зная, что если будет ждать дольше, то они упустят сонную тишину утренней красавицы Флоренции.
Елена зевнула и, молча надев шорты и футболку, вышла вслед за Габриелем на улицу.
Они бежали какое-то время, когда она наконец окончательно проснулась, и то и дело поглядывала на небо, чтобы полюбоваться первыми солнечными лучами.
– Кажется, ты не из тех, кто любит просыпаться на рассвете?
– Не в пять утра. Ты бегал каждое утро с тех пор, как мы приехали сюда?
– Говорю же тебе, я бегаю каждое утро.
– Значит, ты идешь на пробежку, потом возвращаешься домой и принимаешь душ. И все это до того, как я просыпаюсь?
– Ага.
Елена буркнула что-то очень похожее на ругательство.
– Ты мазохист?
Габриель громко захохотал.
– В тюрьме день начинается очень рано. Я провел два года, поднимаясь в четыре утра, потому что в половине пятого начиналась проверка камер. Это вошло в привычку.
– Какое-то варварство, – пожала плечами Елена.
– Ко всему привыкаешь. Свет выключали в половине одиннадцатого, поэтому у меня хватало времени выспаться.
– Как ты справился? – после продолжительной паузы спросила она.
– Ты о тюрьме?
Она кивнула.
– Мне повезло, что мои адвокаты смогли добиться того, чтобы меня не отправили в тюрьму усиленного режима. Не буду врать. Когда я шагнул за порог камеры, меня тошнило от страха перед неизвестностью… но потом я привык, и все стало каким-то… нормальным. Но ты спросила, что помогло мне выжить там?
Елена не ответила. Она наверняка знала, что он собирался сказать.
– Я жил жаждой мести твоему отцу. Но давай не будем портить это чудесное утро неприятными разговорами, ведь мы никогда не придем к согласию в этом вопросе, – добавил он, вдруг почувствовав себя неуютно за то, что нарушил мир, который воцарился между ними. – Как тебе такой темп? Может, хочешь бежать медленнее? Или быстрее? Или оставляем все, как есть?
В ответ она прибавила скорости и вырвалась вперед. Ее собранные в хвост волосы развевались на бегу, а упругие ягодицы красиво покачивались.
Габриель рассмеялся и бросился вдогонку.
– Как-нибудь нам нужно устроить гонки.
– Ты победишь, – уверенно заявила она.
– Ты не похожа на пессимистку.
– Я реалистка. Я смогла бы победить тебя только в том случае, если бы ты был болен, но тогда наше соревнование не имело бы смысла. Хотя я смогла бы победить тебя в драке.
– Ты серьезно?
– Когда я была маленькой, мы только и смотрели, что реслинг и бокс. Я повторяла движения, которые видела на экране, и отрабатывала их на своих братьях. С тех пор как мне исполнилось восемь лет, они ни разу не вышли победителями из наших драк.
– Тебе не приходило в голову, что они просто жалели тебя?
– Это закончилось после того, как я побила их по-настоящему, – зло ухмыльнулась Елена. – Я не брезговала щипать и царапать их чувствительные места, когда мне было выгодно. В этом отношении у меня было преимущество: отец убил бы их, если бы они использовали против меня мою же тактику.
Габриель улыбнулся, представив их потасовки.
– Твой отец не запрещал тебе драться?
– Он находил забавным, что его маленьких мачо била девчонка. Так я добилась его уважения. – Какое-то время Елена бежала молча. – А что касается учебы, отец не отпустил бы меня в школу вне зависимости от моего поведения. Я оставалась девочкой, и, хотя доказала свою состоятельность физически, мне все равно требовалась защита от этого большого и жестокого мира.
– А твоего отца не огорчало, что его принцесса превратилась в такого сорванца?
– Ничуть. Мальчишки не обращали на меня внимания, потому что я ходила в мешковатой одежде и дралась с ними каждые пять минут.
Габриель захохотал, но ему было совсем не весело.
– Если он так прятал тебя, почему же разрешил работать в его компании?
– Чтобы держать меня поблизости и не спускать с меня глаз. Мы с братьями всегда знали, что рано или поздно займемся семейным бизнесом, и отец прекрасно понимал, что не сможет уберечь меня от всех невзгод, когда я повзрослею. – Елена остановилась, чтобы отдышаться. – Видишь ли, он на самом деле любит меня.
– Я знаю.
– И с тех пор, как я присоединилась к компании, он во многом изменил свое отношение ко мне.
– Только потому, что увидел, что ты не интересуешься мужчинами, раз у тебя в твои двадцать пять лет не было никакого приятеля, – проницательно заметил Габриель. – Твой отец решил, что ты останешься его принцессой до конца жизни.
– Все совсем не так.
– Ты думаешь? Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой. Твой отец окружил своих детей, и в особенности тебя, гиперопекой. И все потому, что ты была девочкой. Будь ты мальчиком, твое детство было бы совсем другим, и ты это знаешь. Ты стала вести себя как мальчишка, чтобы угодить ему, потому что думала, что он ждет от тебя именно этого.
Елена пожала плечами и снова пустилась бежать.
– Не совсем. Я видела, что к мужчинам относятся на порядок лучше, чем к женщинам, и понимала, что никогда не добьюсь уважения, если буду вести себя как девочка. Я не хотела быть потаскухой и знала, что мне никогда не стать Мадонной, поэтому решила вести себя так, чтобы не быть ни той ни другой.
