– Как любезно с вашей стороны спросить об этом, – произнес барон фон Шаттенберг. – Да, мы все в добром здравии. Ждем только сэра Камерона, дабы решить вопросы, связанные с приездом его супруги. – Он указал на диван, стоявший напротив того, который занимал сам: – Располагайтесь, мистер Холмс. Мы готовы уладить дело ко взаимному удовлетворению. Не хватает лишь сэра Камерона.
– Да, мне уже сообщили. Судя по всему, он должен вот-вот быть здесь, – ответил Холмс, скорее с надеждой, чем с уверенностью. Он сел на диван так, будто это был жесткий стул. – Быть может, тем временем вы поведаете мне, насчет каких пунктов готовы договариваться, а насчет каких – нет. Это избавит нас от лишних препирательств и ускорит решение вопроса.
– Без сомнения, без сомнения, – ответил барон. – Очень жаль, что нельзя устроить все к вящему удовольствию леди Макмиллан, но… – Он беспомощно развел руками.
Холмс кивнул:
– Вы не желаете, чтобы она посещала шотландское поместье сэра Камерона, правильно я понимаю?
– Да, – сказал барон фон Шаттенберг. – Пока еще рано идти на подобные уступки. Ей пришлось бы почти или полностью отказаться от самостоятельности в отношениях с супругом. По тем же соображениям она не будет останавливаться и в его лондонском доме. – И будто бы между прочим добавил: – Полагаю, вам известно, что он снял дом на Динери-Мьюз?
– Я что-то слышал, но не знал, стоит ли доверять этим сведениям. Слухи – вещь ненадежная, – ответил Холмс, который до настоящего момента понятия не имел, что сэр Камерон снял дом в Лондоне.
Поскольку Керзон-стрит, где я снимал квартиру, находилась всего в пяти кварталах от того места, куда мы сейчас прибыли, а Динери-Мьюз располагалась еще пятью кварталами дальше, я решил, не откладывая дела в долгий ящик, завернуть туда и взглянуть на этот дом.
– Надежная или нет, мне подтвердили, что так оно и есть. Если верить агенту по недвижимости, который совершил сделку, сэр Камерон въедет туда первого декабря. Мне сказали, что он собирается принимать жену именно там. – Барон кашлянул. – Однако это нежелательно. Смею заметить, леди Макмиллан заявила, что во время своего пребывания в Лондоне будет жить в одной гостинице с дядюшками. Мне казалось, это ясно. Очевидно, я ошибался. Он не вернет таким образом леди Макмиллан. Вы должны понимать: она пока не желает жить одним домом с сэром Камероном. – Он попытался улыбнуться. – Надеюсь, вы растолкуете это ему, когда он приедет.
– Постараюсь, – ответил Холмс, поджав губы. – Я несколько удивлен его поступком. Он понимает, что эта встреча лишь начало их примирения, если они действительно решили помириться.
– Сдается мне, вы ухватили суть проблемы. Со стороны сэра Камерона неразумно слишком давить на леди Макмиллан: она может превратно истолковать это. В таком случае ее сопровождающие смогут защитить ее от назойливости сэра Камерона. – Барон фон Шаттенберг поднял руки. – Сэр Камерон – великий герой, но люди его склада зачастую бывают импульсивны и привередливы. – Он кивнул своим помощникам: – Позаботьтесь, чтобы у мистера Холмса было все, что потребуется во время беседы.
– Премного благодарен, однако Гатри уже обо всем позаботился, – пробормотал Холмс.
– Ах да, – ответил барон. – Надежный английский слуга.
– В данном случае шотландский, – поправил его Холмс.
Я тем временем изо всех сил старался не выдать своего гнева: надо же было обозвать меня слугой! Тщетно я убеждал себя, что барон не владеет тонкостями языка. Пришлось признать, что он намеренно старался уязвить нас с Холмсом.
– Шотландский, – повторил барон фон Шаттенберг, елейно улыбаясь. – Сэр Камерон тоже шотландец.
– Да, – признал Холмс, и по его тону я понял, что он тоже оскорблен.
– Ваш человек, несомненно, способен помочь вам найти общий язык с сэром Камероном, – благодушно рассудил барон и бросил на своих помощников суровый взгляд. – Что ж, пусть сядет подле вас – при условии, что он не будет вмешиваться в наш разговор с сэром Камероном.
– Отлично, – ответил Холмс, оглядываясь на обитые плюшем стулья, стоявшие позади него. – Прошу вас, Гатри, сядьте там.
– Конечно, – сказал я и взял ближайший стул.
Теперь я мог наблюдать со своего места не только за бароном фон Шаттенбергом и Холмсом, но и за тремя секретарями. Я приметил, что герр Криде, в отличие от Фарбшлагена и Айзенфельда, нервничает. Мне хотелось понять, отчего он так взвинчен, но в голову ничего не приходило.
Барон фон Шаттенберг позвонил в колокольчик и приказал подать напитки.
– Близится время, когда вы, англичане, пьете чай. Мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили чаепитие.
– Вы очень добры, – улыбнулся Холмс и сделал вид, что с радостью предвкушает угощение. – Уверен, сэр Камерон тоже с удовольствием выпьет чаю.
– Вероятно, вы правы, – согласился барон, откидываясь на спинку дивана. – Однако жаль, что он заставляет себя ждать.
– Встреча назначена из-за него, – робко напомнил Холмс. – Он скоро придет, и мы сможем начать.
– Да, – сказал барон и замолчал.
В комнате воцарилась тишина, которую нарушал лишь потрескивавший в очаге огонь да приглушенный шепот трех секретарей. Уличный шум не проникал в эту часть дома, и мне почудилось, будто барон предпочел библиотеке гостиную именно по этой причине. Я занялся подготовкой к разговору: открыл портфель и вынул из него свою записную книжку и карандаши.
Барон фон Шаттенберг встал и подошел к камину, что дало ему прекрасную возможность презрительно повернуться спиной ко всем нам. Ощутив жар, исходивший от огня, он удовлетворенно вздохнул, обернулся и обратился к присутствующим:
– Как видим, сэр Камерон не торопится. Прискорбное качество для человека его положения.
– Мы ведь не знаем, что́ его задержало, – перебил его Холмс. – На то могло быть множество причин. – По его голосу я понял, что он опасался наиболее вероятной из них – пристрастия сэра Камерона к бренди.
– Он мог бы прислать записку с объяснениями, – заметил барон. – Я не привык ждать.
– Он опаздывает всего на десять минут, – примирительно сказал Холмс. – Погода может послужить достаточным оправданием.
– Возможно, – нехотя согласился барон. – Сегодня слякотно.
От необходимости отвечать Холмса избавил дворецкий: он принес поднос с чаем, который поставил на столик между диванами.
– Ваш чай, сэр, – изрек слуга и поклонился.
– Danke[15], – ответил барон и жестом отпустил дворецкого.
– Пирожные с кремом, – восхитился Холмс, бросив взгляд на уставленный яствами поднос. – Редкое лакомство. Сэру Камерону понравится.
– И ватрушки с малиной. Насколько я знаю, их он тоже любит, – заметил барон так, будто любить сладкое глупо.
– А что предпочли бы вы? – поинтересовался Холмс. – Очевидно, сосиски и сыр?
– Это мне больше по вкусу, – признал барон. – Однако сласти тоже по-своему неплохи. – Он подошел к дивану. – Будем надеяться, что еда не успеет остыть до прихода сэра Камерона.
– Верно, – вполне искренне согласился Холмс. – Будет жаль, если нам не удастся ею насладиться.
Впрочем, этого не случилось: у входа послышался какой-то шум, а следом за ним – вопль сэра Камерона:
– Холмс! Холмс! Живо идите сюда!
Мы с патроном переглянулись.
– Вы позволите, барон?
– Разумеется, – безучастно ответил тот.
– Гатри, идемте со мной, – велел Холмс и, даже не убедившись, что я следую за ним, вышел из комнаты.
– Холмс! – взревел сэр Камерон еще громче, чем прежде. – Я знаю, вы здесь!
Холмс невозмутимо ответил:
– Сэр Камерон, что вам от меня нужно?
Я остановился в шаге от Холмса и посмотрел на Макмиллана. С тех пор как я видел его последний раз, он слегка отяжелел, его рыжие волосы поредели, но он был все так же щеголеват. Лицо его побагровело, рот же, напротив, побелел. Через мгновение я понял, что он вовсе не пьян, но охвачен приступом страха, и спросил себя, что́ привело его в такое состояние.
– Я настаиваю, – прорычал сэр Камерон. – Я хочу, чтобы этих молодчиков арестовали!
– Каких… молодчиков? – нарочито спокойным голосом проговорил Холмс. – Что случилось?
Шотландец просто задыхался от негодования и страха.
– Вы еще спрашиваете! В меня стрелял какой-то негодяй! В меня!
Выражение лица Холмса вмиг изменилось.
– Когда? – серьезно спросил он.
– Прямо сейчас. Мы как раз сворачивали с Маунт-стрит, когда в мой экипаж дважды выстрелили. Одна пуля угодила в дверную раму, другая – в плечо кучера.
Тут он начал заикаться и принялся расхаживать туда-сюда, сцепив руки в замок, чтобы унять дрожь. Я почуял исходящий от него слабый запах бренди и догадался, что он успел для храбрости хлебнуть из своей фляжки.
– Вы уверены? – настойчиво спросил Холмс, полностью сосредоточившись на том, что́ скажет наш знакомец.
– Насколько вообще может быть уверен человек, – ответил сэр Камерон. – Я протестую! Стрельба в Лондоне! В Мейфэре![16] – Он ударил кулаком по ладони. – Такое нельзя терпеть.
