– Что доктор – не шпион, если не считать обычных вопросов, которые ему зададут по возвращении. Но у его жены собственные задачи. Я в этом почти не сомневаюсь.
Драго снова издает проклятие. В этом он изобретателен.
– И как же вы это определили?
– Я бросил им вызов и наблюдал. То, что ты назвал безответственным поведением. Гнев Мьюччи был защитным маневром. Он думал о ней. Потом она так плавно разрядила обстановку, что напряжение просто… исчезло. Ты заметил? Это было здорово. Она – более высокого происхождения, чем он, откуда-то знает придворные манеры. Родом не из Серессы, судя по ее акценту. Мы должны выяснить, откуда.
– Это она – шпионка?
– Я бы сказал, да. Конечно, в этом нет ничего необычного.
– Проклятые серессцы.
Марин ухмыляется.
– Между прочим, я тебя так и не спросил – как прошла вчерашняя ночь?
Драго залился краской, большей награды и не нужно человеку за остроумную фразу. Возможно, только, если он сказал ее женщине.
Его капитан не хочет отвечать, опять поворачивается к трапу.
– Полегче с ящиками, вы! Мешки можете швырять, но не ящики! – он тянет время, без особой необходимости руководит погрузкой. Они почти закончили, и эта команда, команда Драго, знает, что делает.
Драго спрашивает, не оглядываясь:
– А тот художник?
Марин это обдумывает.
– Не наша проблема, – отвечает он.
Перо позволил слуге делить с ним каюту. Он не был хорошо воспитанным отпрыском купцов, как Марин Дживо, или члены Совета Двенадцати. И не собирался поступать, как они. Томо храпел, как выяснилось, пару раз кричал, метался на своей подстилке, но некоторые друзья Перо вели себя во сне и похуже.
Кажется, он сам хорошо переносил плавание по морю. Никакой морской болезни.
Он спал допоздна, пока они шли на юг вдоль побережья. Не торопился вставать с постели, ему нечего было делать на палубе. И поэтому получилось так, что на рассвете третьего дня его разбудили тревожные крики над головой, когда пираты из Сеньяна взяли их корабль на абордаж, как только забрезжил бледный свет.
Глава 6
Даница с самого начала ясно дала понять: она возьмет с собой свой лук и стрелы – и своего пса. Она никогда никуда не ходит без этого пса. Даже в рейд. Даже на абордаж торгового судна, как в этот момент, у побережья Батиары.
Да, сказала она им, Тико будет прекрасно себя чувствовать на море. На торговых кораблях часто плавают собаки. Да, она знает о морском воздухе, о соли, и что надо защищать тетиву. Она сделает все, что нужно. И по ее мнению в каждом пиратском рейде будет полезно иметь человека, умеющего обращаться с луком. И в море, и на суше. Она сказала это капитанам пиратов, когда они призвали ее, чтобы спросить, что она желает в награду за то, что сделала в бухте ночью.
Она им сказала. Если когда-нибудь был подходящий момент снова просить об этом, то это именно тот день, после того, как она привела лодку серессцев к причалу с убитыми на борту.
Даница понимала, что ее искусство стрельбы из лука и отличное зрение делают ее ценным участником боевого отряда в этом рейде – или в любом другом. Может быть, и мастерское владение кинжалами, хотя другие тоже умели хорошо ими пользоваться.
До самого момента отплытия, после того, как две военные галеры повернули и отправились домой, она до конца не верила, что ей позволят плыть с ними. Она была уверена, что разрешение отменят в последнюю, решающую минуту, прямо в гавани, либо из-за того, что священники объявят это неестественным, либо из-за того, что некоторые пираты не захотят идти в рейд вместе с женщиной.
Многие не хотели. Некоторые ясно высказывались насчет того, как лучше было бы использовать ее, по их мнению.
С другой стороны, на что она им указывала – сначала любезно, потом менее любезно, – ни один из них не убил семерых серессцев в бухте, не спас лодки от ночного поджога и не разоблачил шпиона в их рядах. Когда он сделает все это, сказала она одному из пиратов, члену семьи Михо, громогласному и вульгарному, возможно, она позволит ему подойти к ее двери, чтобы обсудить другие дела. Тогда она оценит его, сказала она, и решит.
Вокруг рассмеялись. Их разговор происходил при свидетелях.
– Может быть, ты нажила себе врага, – произнес дедушка внутри нее.
– Знаю. Я поступила неправильно, жадек? Он опасен?
– Он дурак. Все в порядке. Другие будут уважать твою гордость.
Вероятно, это правда. Именно так произошло в Сеньяне.
Мысленно она сказала:
– Мы слишком часто руководствуемся гордостью, да?
– А чем еще можно руководствоваться? – спросил он.
С тех пор она несколько раз думала об этом.
Может ли одна гордость толкать тебя вперед и вверх, когда ты взбираешься на борт купеческого корабля под флагом Дубравы? В ней по-прежнему жила холодная, твердая решимость отомстить, но этот рейд не имел к ней отношения. Дубрава не входила в число ее врагов. Это были первые шаги в путешествии.
Забраться на борт корабля было несложно, даже с луками и колчаном. Она заменила в темноте тетиву. Тико оказался быстрее большинства из них, прыгнул на якорную цепь, потом по ней перебежал на палубу, будто всю жизнь этим занимался. Даница ухватилась за поручень, подтянулась, перескочила через него на палубу, и стояла там, в сером свете. Большинство пиратов оказались на палубе раньше нее. Ей нужно научиться действовать быстрее, сказала она себе. Команда корабля уже сдалась, никто не оказал сопротивления. Некоторые из сеньянцев уже спустились вниз, посмотреть, что лежит в трюме.
Она надеялась, что никто не заметит, как она испугана. Торговый корабль из Дубравы не собирался с ними сражаться, но она знала, все они знали, что им не полагалось грабить корабль джадитов, идущий из Серессы в Дубраву. Было бы трудно доказать, что это часть войны против неверных.
Не их вина, что их заперли на этой прибрежной полосе неподалеку от Серессы, не давая возможности даже торговать с островами. Если вы морите людей голодом, вы не оставляете им выбора, правда?
Именно так сказал их предводитель, которого завали Хрант Бунич, вчера вечером, когда они заметили парус и пустились за ним в погоню. Суда сеньянцев представляли собой плоскодонки с низкой осадкой, их приближение трудно заметить. На них удобно скрываться на мелководье и даже подниматься вверх по рекам, если возникает такая необходимость.
Стояла ранняя весна, а корабль из Дубравы уже добрался до Серессы и теперь возвращался домой. Если бы они захватили его раньше, по пути на север, сказал Бунич, они бы разжились добычей из ашаритских земель, и имели бы на это право – как герои границы. Они всегда так говорили. И в большинстве случаев им верили, думала Даница. Теперь это будет груз, приобретенный Дубравой у Серессы, то есть товары, проданные купцами-джадитами покупателям-джадитам, а, следовательно, им не следовало их отбирать.
– Если повезет, часть их может оказаться товарами киндатов, – сказал дед. – В Серессе есть их квартал.
– А мы воюем с киндатами?
Она понимала, что он пытается ее успокоить. Она заняла позицию ближе к главной мачте вместе с еще двумя пиратами, рядом с ними стоял Тико. Те двое держали в руках мечи. Даница наложила стрелу в лук, но держала его небрежно. Нет необходимости прибегать к насилию. Так говорил Бунич, и ее дед сказал ей то же самое.
– С киндатами? Это зависит от того, кого ты слушаешь. В конце концов, они отрицают Джада. И, кроме того, после тех военных галер, вы можете захватить груз из Серессы и объявить его возмещением за то, что они с вами нечестно обошлись. Бунич, вероятно, так и сделает.
Капитан корабля, широкоплечий мужчина с черной бородой, сейчас стоял перед Буничем. В нарастающем свете дня его лицо выражало что-то среднее между гневом и мрачным смирением.
– Самое начало весны, рано для сеньянцев выходить в эти воды, – произнес он почти дружеским тоном.
– Мы рискнули, – ответил Хрант Бунич, также небрежно. – Мы испытываем некоторую нужду, как вы, вероятно, знаете. «Игнация» тоже слишком рано вышла в эти воды, – Бунич быстро улыбнулся. – Вы из Хатиба? Зимовали там? Тогда вы быстро обернулись.
– Действительно. Кажется, я вас не знаю.
– Думаю, не знаете, – ответил Бунич. – Вы нас простите, если мы посмотрим, нет ли внизу чего-нибудь такого, что принадлежало бы еретикам, отрицающим Джада?
– Ничего такого нет, – вмешался другой мужчина, появившийся из-за спины капитана. Он был очень высоким, с аккуратной бородкой, золотистыми волосами под шляпой, отличался изысканной речью и манерами. – Там нет ничего, кроме груза джадитов. Убедитесь сами и уходите. Или поверьте моему слову. Я Марин Дживо. Это мой корабль. Вы не имеете никаких оснований находиться на борту, и все священнослужители на свете скажут то же самое, – он старается сдержать гнев, как думала Даница.
