В сеньянцах и в их месте в мире нет ничего привлекательного. В данный момент Марину не хочется размышлять об этом. Ему хочется, чтобы они убрались. Он лишится части груза; ему необходимо добиться, чтобы эта часть оказалась приемлемой. И будет позором, если он позволит им забрать эту женщину.
Она не из Серессы, это поможет, но ее семья, вероятно, богата, а это плохо. Интересно, как она оказалась замужем за доктором. Лекарь и аристократка из Милазии? Это не равный брак.
Это Марин пока оставляет в стороне. Он старается примириться с переговорами о выкупе на своей палубе, о плате за то, чтобы пираты оставили ее здесь. А потом надо надеяться, что ее семья возместит убытки его семье. Это будет зависеть от многих вещей, и вряд ли можно твердо на это рассчитывать.
Но тут вся ситуация становится еще более неопределенной, потому что никто не обещает людям определенности в этой жизни, особенно в море.
Перо Виллани быстро поднялся по лестнице на палубу. Позже он удивится, зачем так торопился. Он ведь не мог никак повлиять на противостояние с пиратами.
Он уже понимал, что происходит. По палубе ходили незнакомые люди, кричали, стучали, передвигали разные предметы. Сердце его быстро билось. О пиратах на море ходили разные слухи. Сересса жила в страхе перед корсарами ашаритов с побережья ниже Эспераньи, или перед этими так называемыми героями из Сеньяна по другую сторону узкого моря. Корсары были хуже. Они брали в плен и продавали в рабство мужчин и женщин. Эти люди почти никогда не возвращались. Они жили и умирали на галерах или в землях ашаритов. Сеньянцам требовался только выкуп и товары.
А теперь они хотели еще и отомстить? Из-за этих военных галер, которые только что вернулись домой после того, как попытались уморить островитян голодом. Им не повезло, подумал Перо, что их корабль захватили сразу же после этого неудачного предприятия.
Не станет ли это и для него лично неудачным предприятием? Не закончится ли оно, не успев начаться? За него никто не заплатит выкуп, он не представляет для пиратов никакой ценности. Нужны ли им баночки с краской и блокноты для рисования? Или их портреты углем? Или, пришла ему в голову мысль, их всем известное благочестие будет оскорблено, если они узнают, что он направляется в Ашариас, чтобы написать портрет калифа за деньги и ради славы?
Наверное, лучше об этом не упоминать.
Поднявшись на палубу, он остановился возле самого дальнего люка, явно безоружный, ни для кого не представляющий угрозы. Не стоило и внимания на него обращать. Он поспешно натянул тунику и штаны, надел сапоги. Он подумал, что теперь одет гораздо лучше, чем дома. Они, возможно решат, что у него водятся деньги?
Марин Дживо, к которому он постепенно проникся восхищением, разговаривал с капитаном пиратов. Но тут вдруг возникла какая-то суета у другого люка, и Перо увидел Леонору Мьюччи, которую грубо вытащил на палубу пират. С распущенными, непокрытыми волосами. Босую, одетую в ночную сорочку, без пояса.
Перо импульсивно шагнул вперед, потом вспомнил, кто он и где находится. С такой ситуацией художнику не справиться. Он тихо выругался. У него имелся меч, оставшийся внизу, у слуги, но художник не очень-то умел с ним обращаться.
Мужчина, схвативший синьору Мьюччи, был тощим, угрюмым, с растрепанными волосами. Перо не собирался считать его героем. Ему было неприятно даже просто видеть, что такой человек прикасается к этой женщине. Она пыталась вырваться из его рук. Затем вожак пиратов резко окликнул мужчину по имени, и она освободилась. Она заговорила, голос ее звучал холодно и резко, – и неожиданно тоном аристократки. И, по-видимому, она родом не из Серессы.
Но это не имело значения. Перо знал достаточно, чтобы это понимать. Какое пиратам дело до места ее рождения? В ее голосе для Сеньяна звучат только деньги. Он понимал, что сейчас ей грозит опасность попасть к ним в плен. Он бросил на Марина Дживо красноречивый взгляд, призывая немедленно вмешаться. И увидел на лице судовладельца обжигающий гнев.
Однако на палубе находилось около сорока пиратов. Четыре их небольших суденышка окружили «Благословенную Игнацию», как волки окружают одинокую овечку. Они вдвое превосходили численностью их команду, и эта команда состояла из мореходов и купцов (плюс художник и доктор), а не из воинов. «Тут нужно нечто большее, чем гнев», – подумал Перо.
Но тут на палубу выскочил доктор, и погожее утро потемнело.
Это было смело, но глупо, а соединение этих двух качеств может стать причиной гибели людей – так подумала Даница. Мужчина, выбежавший на палубу «Благословенной Игнации» за спиной у Кукара и женщины, держал в руке тонкий, блестящий нож хирурга.
Он произнес, весьма повелительным тоном:
– Отпустите ее немедленно, или вам конец!
Кукар Михо стал пиратом еще в детстве. Его отец, как и дед, и целые поколения мужчин Михо, были воинами Сеньяна.
Он повернулся на этот голос. И действительно отпустил женщину. Он сделал это для того, чтобы выхватить меч и вонзить его в живот лекаря, проткнув насквозь.
Потом он вытащил клинок, повернув его, как его учили. Хлынула кровь. Рот пронзенного человека широко открылся. Он упал. Нож со стуком выпал на палубу.
Все произошло слишком быстро, слишком внезапно. Они уже перешли к обсуждению размеров выкупа, Даница была в этом уверена. Именно так Сеньян поступал с такими людьми, как эта женщина. Договаривались о выкупе и получали его тут же, на корабле. Так проще для всех, никаких писем, никаких посредников, никакого отнимающего время обмена. Они бы взяли монеты и часть груза Дубравы, и отправились домой. Успешный первый рейд весной. Деньги для города, чтобы купить еду. Товары, чтобы потом продать их на побережье…
Теперь все будет не так.
– О, Джад! Этот ни на что не годный кретин! – услышала она голос деда.
Она увидела, как хозяин корабля, тот высокий мужчина, рванулся вперед, хватаясь за меч. Женщина кричала. Даница взглянула на Хранта Бунича, своего вожака. Его лицо потемнело от ярости.
– Кукар! – взревел он.
Купец уже преодолел половину палубы, к Кукару, вынимая на ходу меч из ножен. Этот Кукар однажды шпионил за Даницей у стен Сеньяна, считая, что она его не видит, он был грубым, неосторожным, глупым человеком.
Она выпустила стрелу. В него. В Кукара Михо. В своего товарища по рейду. Стрела попала ему в грудь, легко пролетев такое короткое расстояние. И убила его мгновенно. Стрела в сердце убивает мгновенно.
Он не был ее мужем. Он умер. Ее жизнь закончилась, вместе с его жизнью.
Леонора опустилась на колени возле Якопо Мьюччи, с которым познакомилась всего несколько дней назад, и который так неожиданно оказался порядочным и добрым человеком. Она сама поразилась тому, как отчаянно рыдала на палубе корабля в ярком солнечном свете.
Она увидела, что кровь пропитывает ее ночную сорочку. Мужчина, убивший ее доктора, лежал рядом с ней на спине. Он вытащил ее из маленькой комнатки внизу, схватил грубо, непристойно, она ощущала ее руку как невыносимое оскорбление. Из груди пирата торчала стрела. Его рот был открыт.
Она никак не могла перестать плакать. Якопо Мьюччи после смерти выглядел испуганным, обиженным. Он бросился спасать ее со скальпелем хирурга – против пиратов с мечами.
Это произошло так быстро, думала Леонора. У тебя была какая-то жизнь, она разворачивалась, а потом уже ее нет, и никогда больше не будет. Как справляются мужчины и женщины с такой недолговечностью? Твое существование под властью Джада может быть прочно соткано (пусть и не идеально), ты можешь плыть по весеннему морю, а затем…
Ее горе было непритворным, но они этого не могли понять. Они считали ее женщиной, которая отчаянно оплакивает мужа, лежащего перед ней. Да, это было так, но никто здесь не мог знать всех обстоятельств.
Дубрава отправит ее обратно.
Конечно, отправит. Почему бы ей захотелось остаться, по их мнению? А в Серессе? Какая польза теперь от нее Совету? Какую она теперь представляет для них ценность? Захотят ли они организовать ей фальшивый брак с другим доктором? Проделать все это снова? Это невозможно, она уже побывала на корабле из Дубравы!
Возможно, они предложат ей стать куртизанкой на службе у государства, элегантной шлюхой, которая спит с купцами и послами и выведывает у них все, что сможет, во время постельных разговоров при свечах после утонченных удовольствий, или жестоких. А если она не согласится? Обратно, за стены Дочерей Джада на материке, куда пожелал запереть ее от всего мира отец. Леонора почти услышала лязг закрывшихся железных ворот, одинокий звон колокола.
Она не станет проституткой, она рождена не для этого. Это не ее путь. Но она также никогда не вернется за эти высокие и святые стены. (Они не оберегают святость! Нет!) И это оставляет ей небольшой выбор, подумала Леонора. Практически, никакого.
Они в открытом море. Здесь глубоко, вода холодная в самом начале года. Последнее средство. Безмолвие. Есть способы умереть и похуже. Мужчину, которого она любила, ее братья пытали, кастрировали, его тело бросили в диком лесу, не предав земле. И этот второй мужчина, который, кажется, любил ее, как это ни удивительно, умер на палубе среди чужих людей, его жизнь разрубил, закончил меч.
