Кончив петь, я сказала: — Спасибо всем, большое спасибо. — И погладила боа, как будто это была кошка, свернувшаяся у меня на плечах.
А когда воображаемые аплодисменты наконец стихли, я прислушалась, не донесется ли ослабленный расстоянием голос Классик. Разумеется, она должна была сказать:
— Фантастика! Ты великолепна! «Ветка-Дракон» — лучшая песня в мире! Но она молчала.
— Классик, — позвала я, — ты еще здесь?
Нет ответа.
Я подождала.
— Классик?
Тишина.
Я просунула ветку в дыру. Она уходила все глубже, глубже и глубже. Фута на три по крайней мере. Моя рука скрылась внутри по самое запястье. И вдруг ветка уткнулась в дно — было слышно, как она трещит, поддевая комья земли и, возможно, мелкие камешки, — и переломилась. И тут мне показалось, будто земля осыпалась и дыра стала глубже.
— Ух-ху, — сказала я, совсем как Диккенс.
Ветка больше не доставала до дна, ее конец болтался в воздухе. Тогда я разжала пальцы и выпустила обломок.
— Осторожно, он летит! — предупредила я Классик.
Мистер Ветка-Дракон приближался к ней. Теперь он точно голову ей оттяпает.
Потом я опустилась на землю, скрестив ноги, и стала созерцать нору. Классик упала вовсе не так глубоко, как я думала. Будь у меня рука как у взрослой, я бы просунула ее в нору и, может быть, дотянулась бы до Классик хотя бы кончиками пальцев. И темнота в норе не пугала бы меня так сильно, и сама нора не казалась бы такой огромной.
— О-хо-хо, — сказала я снова.
И я вспомнила Диккенса, как он обхватывает себя своими костлявыми ручищами, так что они едва не сходятся у него на спине. Он бы ее вмиг вытащил. Руки у него — что твои метлы. Ему даже грабли не нужны, он бы прямо пальцами мог землю во дворе разравнивать. И нагибаться бы не понадобилось.
— Классик, я сейчас приду.
У меня возникла идея.
— Никуда не уходи.
Диккенсу грабли, может, и не нужны. Зато мне нужны. Грабли не сломаются; я опущу их металлической частью вперед в нору и выгребу все зараз: обломки ветки, камешки, комья земли и Классик.
«Грабли Жизни», — думала я, бредя по тропинке и переступая обутыми в кроссовки ногами через камни. Подбираясь ко двору перед домом Делл, я внимательно огляделась по сторонам. А вдруг Делл прячется где-нибудь поблизости, еще подкрадется и выскочит из-за какого-нибудь корявого дерева; если не быть начеку, она из меня всю кровь высосет.
— Оставайся, где ты есть, — сказала я.
Потом повернулась и плюнула:
— Не твори разбоя здесь.
Скорчившись за кустом можжевельника, я оглядела двор, дорожку перед домом и крыльцо. Над входной дверью горел желтый фонарь. Но Грабель Жизни нигде не было видно. И тишина кругом. Ни шепотка, ни скрипа. Дом казался опустевшим, непрозрачные шторы были опущены, как будто Диккенс и Делл собрали вещи и поехали отдыхать. Или вздремнуть прилегли. Или исследуют дно океана на борту «Лизы».
Я вышла из-за куста и пересекла двор, оставляя следы на тщательно выровненной Диккенсом земле. Стараясь держаться как можно ближе к дому, я кралась к заднему двору и внимательно прислушивалась, не раздастся ли шепот или громкий голос, не скрипнет ли половица.
Задний двор был как другой мир; здесь оказалось не так чисто, как перед домом. Сорняки и лисохвосты заполонили все кругом. У задней стены дома был припаркован синий «форд»-пикап, по ветровому стеклу которого бежала длинная извилистая трещина. Чуть дальше виднелся какой-то сарай без окон, весь из гофрированного железа, даже стены и крыша, — а подле него стояли две деревянные клетки, обтянутые мелкой проволочной сеткой.
Но где же тут искать Грабли Жизни? Ни о чем другом я не могла и думать.
Только я двинулась к сараю, как вдруг в мескитовой роще — довольно далеко — что-то грохнуло, и я от неожиданности застыла на месте. Грохот повторился. И еще раз. Не такой гулкий, как в каменоломне. Тот больше походил на гром, а этот был какой-то другой. И совсем не страшный.
Я шла через заросли сорняков по проторенной дорожке — наверняка это Делл утоптала траву своими сапожищами — и, вглядываясь в хитросплетения колючих стеблей, искала, не покажутся ли грабли. Но трава росла слишком густо. Я даже землю сквозь нее не видела.
Куда же они их прячут? Может, сюда, — и я подергала замок на двери сарая, но он оказался заперт.
Из-за двери тянуло едким запахом, похожим на запах скипидара или жидкости для снятия лака. У меня даже глаза защипало. И я не знала, есть в сарае грабли или нет. Тогда я попробовала заглянуть в узкую щель между дверью и косяком. Бесполезно. В сарае было темно, как в той норе под деревом.
Поиски оказались абсолютно безрезультатными, и я ругнулась, вспомнив любимое проклятие отца:
— Чтоб тебе сгореть, дерьмо ебучее!
И пнула дверь.
Все куда-то девается — люди, вещи. Сначала Классик. Потом дно у норы. Делл с Диккенсом. Теперь вот грабли. Даже в клетках по обе стороны двери ничего не было, только замаранные обрывки газет да клочки белого меха и круглые какашки.
— Дерьмо ебучее!
Ничего не поделаешь, придется возвращаться к норе с пустыми руками. Я шла, надув губы, бессильно повесив руки вдоль тела, и пинала камешки, попадавшиеся мне на тропе, — само воплощение отчаяния.
Но что было хуже всего — я забыла свою песенку. Плюхнувшись рядом с норой на землю, я попыталась запеть.
— Ветка-Дракон идет… Мистер Драконо-вая Ветка… откусит ей голову…
Но слова были не те, и ритм тоже неправильный.
— Мистер Драконовая Ветка… он идет, идет, идет…
Все было бесполезно, и я бросила петь и хлопнула себя по лбу. Тут-то я и услышала, как тот мальчик сказал:
— Черт подери, Люк, понятия не имею, ты ведь был там первым.
А другой ответил:
— Знаю, знаю.
Громко разговаривая и почти смеясь, они подходили все ближе. Скоро я их увидела. Они прошли мимо меня, мимо норы и дерева, под которым я сидела, неспешно, как на про– гудке, в сторону дома Делл. Но меня они не заметили. Слишком заняты были своей болтовней и дорогой. Один был в черных джинсах, другой в синих. Оба с винтовками. Они походили друг на друга, как близнецы или родные братья, и вид у них был не самый благопристойный: надвинутые на глаза бейс-болки, черные от солнца шеи, ботинки с заправленными в них штанами покрыты коркой грязи, и только кожа под мешковатыми футболками белее белого.
Ствол ружья Черных Джинсов лежал у него на плече. Два мертвых кролика свисали с пояса, привязанные проволокой за задние лапы. А Синие Джинсы что-то жевал — резинку или, может, табак; ружье он держал на бедре, ствол смотрел вниз.
— Слушай, Люк, а мы точно не заблудились? — спросил Синие Джинсы.
— Точняк нет. Мы идем прямо к дороге. Точняк.
Я подкралась к тропе и следила, как они уходят. Штаны у них сзади были зеленые, как будто от травы. Черные Джинсы почесал зад, как будто у него там зудело или трусы между половинок залезли. Некоторое время я шла за ними по пятам — роскошная шпионка в боа, я держалась на безопасном расстоянии и в конце концов затерялась среди деревьев. Они приближались к дому Делл, болтая и шумя, как две белки.
Вели бы вы себя потише, подумала я. А то из вас всю кровь высосут. Не успела я это подумать, как откуда ни возьмись появилась Делл.
— Вандалы! — завопила она. — Стоять, с места не сходить!
Она выскочила на тропинку прямо из леса; ее домашнее платье хлопало как парус, колпак и пробковый шлем съехали набок. Мальчишки вздрогнули. Не будь в руках у Делл гладкоствольного ружья, которое она переводила с одного на другого, покачивая длинным стволом, они бы побежали. Но так они не могли. Они просто застыли на месте.
— Грязные бандиты! — завопила она. — Вы что, не знаете, на чьей земле вы находитесь, малолетние нарушители?
— Нет, нет, мы ничего не делаем, мы просто идем к дороге, на ферму Килера, — заговорил вдруг Черные Джинсы. — Мы просто срезать немного хотели.
— Лжец! — взвизгнула Делл. — Разве вы с Вилли Килером родственники? Так я вам и поверила!
И она дернула ружьем, как будто это были вилы, пронзив воздух между собой и мальчиками.
— Он мой дядя, — начал Синие Джинсы. — Клянусь! — И его голос дрогнул.
— И мой тоже, — сказал Черные Джинсы.
— И мой тоже! — передразнила их Делл. — Клянусь!
— Мы в гости приехали, честно, — объяснял Синие Джинсы. — Мы даже не знали, что зашли на чужую землю.
— Там ни надписи, ни забора никакого не было, — сказал Черные Джинсы.
Делл продолжала тыкать в них ружейным стволом.
— Ну конечно, разумеется, а вы, значит, решили, что вам тут шляться позволено? Иди куда хочешь? Как бы не так! Земля принадлежит мне. Она моя. Вся! И это тоже мое!
И она наставила ствол ружья на Черные Джинсы, тыкая дулом в кроликов, которые болтались у того на поясе.
