Конечно, нет. Поэтому у Джона Мак-Брайда было восемь упряжек, и он менял их в полдень. А мужчины и парни при соответствующем харче могут работать сколько угодно. Так оно и было у Мак-Брайдов.
По традиции жёны Мак-Брайдов были хорошими поварихами. Иначе и быть не могло. До появления современной механизации работа на ферме была непосильной для человека без хорошей кормёжки. На ферме нельзя было экономить на еде при небрежной стряпне.
У Луэллы Мак-Брайд во всей общине была слава отличной кухарки. Искусство её покоилось на свинине, свином мясе, как она называла её, так как на своём английском языке считала поросятами животных весом от семидесяти пяти до трёхсот фунтов. Всё что весило меньше, называлось подсвинком, а более трёхсот - боровом.
Луэлла готовила поросят, что было роскошью, во время жатвы и обмолота, свинину, свежую и копчёную - в обычные рабочие дни, говядину и птицу - по воскресеньям и праздникам. Солонину можно было есть зимой, но редко. Из всего свиного поголовья у Мак-Брайдов веса более трехсот фунтов достигали только свиноматки, которые набирали вес до пятисот фунтов. Когда приходило время, их обычно продавали живьём на лесопромышленной ярмарке. Вторым по важности продуктом у Луэллы была кукуруза. Настоящая кукурузная крупа приготовляется из отборной кукурузы при сборе початков и хранится в закромах, недоступных для крыс и мышей. Её очищают в небольших количествах и мелют на водяной мельнице в объёме, достаточном лишь для трёхнедельного потребления, так как при более длительном хранении настоящая крупа становится плесневелой. (Крупа промышленной выделки сохраняется неопределённо долго. Но Луэлла опасалась брать её. Она полагала, что мельники добавляют в неё кое-что, чтобы она не плесневела. Но это было не так. Мельники убирают из неё кое-что, зародыш, сердцевину зернышка, и превращают тем самым остальное в крупу, в которой нет жизни ни для плесени, ни для человека).
После утренней работы по дому, парни, включая папу Джона, садились завтракать.
Им подавали свежую жареную свинину или бекон, не тот бекон, что подают с хрустящим картофелем, а толстый кусок мяса с прожилками сала и хрустящей корочкой на радость молодым крепким деревенским зубам. Были свежие маисовые лепёшки с горячей свиной подливкой и обилие запеканки. Был также компот из консервированных или сушёных фруктов, который парни могли есть вдоволь, если у них ещё оставалось место в животе.
Такой завтрак, как говорилось в местной поговорке, "прикипал к рёбрам". На шесть часов работы до полудня? Если вы так считаете, то, значит, никогда не ходили за плугом, бороной или культиватором в сырую промозглую погоду или прохладным светлым утром. Через три часа колени у ребят начинали дрожать и, казалось, вот-вот подломятся. Но лошади останавливались сами без команды и со ржанием поворачивали голову в сторону ворот. А там уже была Луэлла с кувшином кофе, наполовину со сливками, и корзиной пончиков, больших пряников или толстых кусков фруктового пирога. После этого работа шла безмятежно до обеда, а обед я уж не буду описывать. В молодости я сам иногда обедал у Луэллы, и воспоминания о них наводят меня на грусть. Нечто очень хорошее навсегда ушло из нашего мира. Но такая структура хозяйствования как у Мак-Брайдов была обречена. Культура, которую слишком долго мариновали на вос-токе, теперь пришла на запад. В одной деревне за другой стали появляться средние школы. Мальчики и девочки с ферм, которые выполняли теперь только работу по дому, бормотали над подойником или кормовым корытом: " Ferro, ferre, tuli, latum" или "квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов".
Джон Мак-Брайд не терпел такой чепухи. Посылать мальчика в среднюю школу в двенадцать лет, когда он только-только начинает становиться настоящим фермером?
В отношении девочек это было не так уж важно. Так или иначе они научатся готовить пищу и ухаживать за детьми.
Но эта проблема не обошла и его, так как трое сыновей Джона влюбились в трёх девушек, двоюродных сестёр, выпускниц средней школы, которые уже несколько лет учительствовали в сельских школах. Сначала девушки и слушать ничего не хотели.
Но эти трое парней были настойчивыми молодыми людьми, хоть и не красавцами, но довольно привлекательными. У каждого из них будет своя собственная ферма и гораздо больше денег, чем даже у директора средней школы. Они были из хорошей американской семьи, а не то что ваше первое поколение из европейской нищеты. Что верно, то верно, они были невежественны и говорили на ужасном вульгарном фермерском диалекте. Но разве школьные учительницы не смогут поправить им английский и вбить хоть немного просвещения им в голову? Они приняли предложение и, когда школы закрылись на каникулы в июне, сыграли коллективную свадьбу. Её чуть было не пришлось отложить, так как несколько недель спустя убило Джона Мак-Брайда.
Джон Мак-Брайд планировал, что его жена Луэлла будет жить по очереди в этих трёх семьях. Несколько месяцев в семье Тома, несколько месяцев - у Эда, затем у Чарли, и так далее. Так она будет близко к сыновьям, будет учить невесток своему кулинарному искусству и будет очень кстати, когда появятся дети. Этот план сыновьям понравился. Для себя же он не строил никаких планов, как бы предчувствуя скорую смерть.
Генри Уильямсон, директор средней школы, где учились когда-то все три жены Мак-Брайдов, представлял собой практически весь персонал школы. Он преподавал английский, алгебру и геометрию, физику и химию, латынь и французский (с подстрочником). Приходской священник преподавал курс общественных наук, а также обеспечивал духовное и моральное воспитание. Директор Уильямсон был миссионером культуры из Ла-Кросса в штате Висконсин. Как бы там ни было с качеством других школьных дисциплин, в абсолют было возведено изучение английского языка. Кроме английского в прериях требовались здоровые мысли о диете. Директор Уильямсон не мог составить настоящего курса по диетологии, но ему удавалось провести дюжину уроков по этому предмету, возможно в ущерб латыни, которая вообще-то была бесполезным предметом. Третьей стрелой в его миссионерском колчане был уход за детьми, младенцами. Для этого он отводил специальные уроки, которые давал девочкам после занятий, когда мальчики отправлялись домой. Только для девочек.
Треть детей была из семей, приехавших из Германии, Скандинавии или Богемии. В этих семьях говорили на ломаном английском. Однако выправить речь детей было нетрудно. Если директор слышал от девочки или мальчика неверное слово или оборот, то результат был печальным. Так как ребёнку было стыдно за ошибку.
Но не так-то просто было заставить мальчиков и девочек из старых американских семей отказаться от своего нескладного диалекта. Так как это был не порченый английский, а язык со своим собственным строем и грамматикой, язык, который хорош просто сам по себе. Он считается таким же древним, как и английский, таким же адекватным средством общения, а иногда даже более выразительным.
Если в школьном английском есть "моё" и "своё", то почему бы не быть "вашенскому" и "нашенскому", "ейному" или "евонному"? Разве "Это её" звучит так же категорически, как "Это ейное"? Фермер "припёр домойшвейнуюмашину".Разве "принёс" приятнее? На уроке греческого я слышал, как один мальчик переводил Гомера так: "Ахилл проволок тело Гектора три раза вокруг стен Трои". Разве "проволок" не лучше выражает жестокость действия, чем "протащил"? Собака бросилась на него, и он "взлетел" на дерево. "Влез" на дерево? Ну так что, это ничего не значит. Учитель говорит, что два отрицания дают утверждение. А ведь в древнем языке это не так. А что касается "инговых" окончаний, то в древнем английском их не было совсем. И откуда взялось это "г"? У Чосера его ведь не было. То же самое и в родственных европейских языках, таких как немецкий или скандинавские языки. Всё это говорится не в защиту древнеанглийского. Я просто отмечаю серьёзность проблемы. Так всегда приходится преодолевать серьёзное сопротивление, если пробовать заставлять деревенских говорить на школьном английском. По мнению директора Уильямсона сельский рацион был почти такой же неподатливой проблемой. Он состоял из свинины и жареных продуктов. Свинина наводила на директора ужас. Правы были евреи, думал он, когда исключили свинину из перечня продуктов, пригодных для человека. И это не просто дело вкуса, физиологическая наука стояла за запрещение свинины.
У врачей однажды появилась редкая возможность изучения процесса пищеварения.
Один путешественник из франкоговорящих канадцев - кажется, его звали Александр Сент-Клэр - получил огнестрельную рану, которая частично затянулась, но отверстие в брюшине и в стенке желудка оставалось. Доктор мог за глянуть туда, когда ему этого хотелось, и увидеть работу пищеварительных органов. Некоторое время этот путешественник жил просто шикарно. Ему предоставляли всевозможные продукты, большинство из которых он раньше и позволить себе не мог. Врачи составляли таблицы длительности, требуемой для переваривания различных видов еды.
