и она будет о тебе. Ну, не совсем о
тебе, а о твоем стиле игры. Ты так круто играешь, настоящее удовольствие!
Я сбита с толку ее энтузиазмом. Без понятия, как ей лучше ответить, поэтому испытываю благодарность, когда Рассел прерывает нас и спрашивает, не могу ли я подойти к нему.
– Мне жаль, что так случилось. – Он протягивает конверт. – Вот приз за выход в полуфинал.
Я вскрываю его, ожидая… Не знаю. Брошюру о том, как эффективно использовать сицилианскую защиту. Купон на двухчасовую консультацию со спортивным психологом. Наклейки с Лило и Стичем.
Только не чек. На десять тысяч долларов.
Это ошибка. Но моя первая, животная реакция – взять его. Спрятать. Сбежать с ним.
Я хочу эти деньги. О, сколько на свете способов их потратить! Я могла бы погасить долг по кредиту. Открыть сберегательный счет. Заплатить за курсы механиков. Сказать «да» Дарси и Сабрине, когда они потребуют очередную банальную хрень. Роликовые коньки. Слайм. Уроки игры на пианино. Плюшевого тамарина.
Боже, как я хочу эти деньги. Желание столь велико, что мне надо избавиться от этой суммы немедленно.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – говорю я Дефне, когда она моет руки в удивительно пустом женском туалете. – Я… Мне дали чек. По ошибке, думаю. Десять тысяч.
– Это приз для полуфиналистов. – Она недолго борется с мыльницей. – Ты разве не читала, что написано на их сайте?
У этого турнира есть сайт?
– Я… – Моргаю. Десять. Тысяч. Долларов. О боже. Но… Я не могу. Я должна отдать ей эти деньги. – Вот. – Даю ей чек. – Ты мой спонсор. Это твое.
– Не-не. Ты заработала их. Хотя, предполагаю, тебе нужно заплатить с них налог. Уточни у своего бухгалтера.
Мой бухгалтер. Точно. Тот самый, который сейчас отдыхает на Сейшелах вместе с моим управляющим хедж-фондом.
– Я пойду за машиной, и мы поедем домой. Но, Мэл, – Дефне серьезно на меня смотрит, – главный приз в чемпионате мира – два миллиона долларов. В Турнире претендентов – сотня тысяч. Уточняй заранее, раз ненавидишь читать правила на сайтах. – Подмигнув, она удаляется, оставив меня наедине с чеком, на который я пялюсь целую вечность.
Кажется, мне нужно кардинально пересмотреть свой план «притворяйся, что умеешь играть в шахматы».
Глава 10
Дефне настаивает, чтобы в понедельник я осталась дома, переспала свое «шахматное похмелье» и пережила весь абсурд, который случился во время турнира. У меня не так часто выдается свободный день, а тут еще и сестры не будут болтаться под ногами. И когда в воскресенье вечером я иду спать, то думаю только о том, чтобы пускать слюни на подушку до полудня, а затем в пижаме отправиться на машине в «Криспи Крим», купить столько пончиков, сколько вешу сама, и съесть девяносто процентов из них вместе с мамой за просмотром шоу «В плену ненужных вещей» на «Ютьюбе».
Но в реальности все складывается иначе.
Думаю, в этом виноват чек, спрятанный во внутреннем кармане моей просторной сумки. Я просыпаюсь в шесть тридцать и сразу захожу на chessworld.com, изучая информацию о каждой партии Мальте Коха.
Их много, и он чертовски хороший шахматист.
Не без слабостей, конечно, которые нельзя было бы обернуть в свою пользу. В полукоматозном состоянии – с засушками в глазах – я ищу ошибки в его игре.
О, и еще: у меня новый главный враг. «Мне больше нравится, когда женщины знают свое место и участвуют только в женских турнирах». Теперь цель моей жизни – повторить ему те же слова после того, как поставлю шах и мат его бесполезному, жирному королю.
– Пожа-а-алуйста, отвези нас в школу! – клянчит Дарси и из мести пукает в мою сторону – это ее новый любимый утренний ритуал.
В машине она трещит так, что уши вянут: самцы морских коньков вынашивают потомство, медузы бессмертны, у свиней оргазм длится полчаса (заметка на будущее: установить на гаджетах родительский контроль). Сабрина сидит тихо, в ушах – наушники, голова склонена над экраном телефона. Я пытаюсь вспомнить, говорила ли она что-нибудь после пробуждения. Потом пытаюсь вспомнить, когда мы с ней вообще разговаривали в последний раз.
М-м-м.
– Эй, – говорю я, припарковавшись, – ты заканчиваешь на час раньше Дарси, верно?
– Ага, – тон оборонительный.
– Тогда я заберу тебя.
– Зачем? – тон оборонительный и подозрительный.
– Можем вместе чем-нибудь заняться.
– Чем, например? – она все еще защищается, но к прежней интонации примешивается что-то еще. Надежда. А еще немного радости. – Можем зайти в кафе на углу и купить кофе.
– Хорошо. Только без кофеина, – добавляю я.
Она хмурится:
– Это почему?
– Тебе еще рано.
Сабрина хмурится сильнее. Я теряю ее.
– Могу помочь с домашкой, – предлагаю я, пытаясь оживить энтузиазм.
– Я постоянно пью кофе. А с домашкой мне давно никто не помогает. Если не заметила, мне больше не девять, Мэл, – она закатывает глаза, и я понимаю, что потеряла ее окончательно. – Я погуляю у школы с другими девчонками с дерби, чтобы мама не заезжала два раза.
Сабрина выскальзывает из машины не попрощавшись, а я киплю из-за произошедшего всю дорогу до кредитного союза.
Я бы с удовольствием поместила деньги на семейный счет, но не могу придумать ни единого оправдания, которое не упоминало бы шахматы: «Мама, я выиграла в лотерею. Я разогревала овсянку Дарси в микроволновке слишком долго, и она превратилась в бриллиант. Я тайком пишу эротические рассказы о фурри».
Ага. Ни за что.
Я оплачиваю просроченные счета, кладу остаток на свой счет и отправляюсь по делам, которыми обычно занимается мама. И повсюду – в очереди в супермаркете, в центре переработки отходов, пока жду, когда мама закончит работать, чтобы пообедать с ней, – каждый раз, когда мне удается урвать десять свободных минут, я провожу их в телефоне за изучением партий Коха.
Мне не следует этого делать. Границы и все в таком духе. Шахматы – это просто работа, а сегодня у меня выходной. Я обещала себе.
«Ничего страшного, – возражает внутренний голос. – Ты думаешь о призовых деньгах. Ты не влюбляешься в шахматы заново. Сейчас ты думаешь головой».
Да. Именно. Точно.
В середине дня я забираю сестер и насильно погружаюсь в киновселенную седьмого класса, которая захватывает похлеще бразильского сериала.
– …И Джимми такой: «Меня тошнит от жвачно-розового». А Тина такая: «Моя кофта жвачно-розовая». А Джимми такой: «Нет, у тебя приятный розовый». А Тина нашла в гугле, как выглядит жвачно-розовый, и ее кофта была точно такого же цвета. И Джимми такой: «Что ты хочешь от меня услышать?» И Тина такая: «Просто признай, что тебе не нравится моя кофта».
– И что сказал Джимми? – спрашиваю я, въезжая на подъездную дорожку нашего дома, полностью увлеченная школьной драмой.
– А он такой весь типа…
– На крыльце какой-то парень, – перебивает меня Сабрина.
– Скорее всего, почтальон, – рассеянно говорю я. – Так что сделал Джимми?
– Это не почтальон, – замечает Сабрина. – Если бы.
Я перевожу взгляд туда, куда она показывает. И молниеносно вжимаюсь в сиденье:
– Дерьмо.
– А тебе можно говорить «дерьмо» в нашем присутствии? – спрашивает Дарси.
– Ага… Что же случилось с Мэл, которая вела себя по педагогическому пособию?
Быть не может. Его здесь нет. Не может быть. У меня галлюцинация. Параноидальный бред. Именно. Из-за химикатов в «Твиззлерс». Все из-за ядовитых красителей.
– …Мэл. Мэл?
– Что с ней не так?
– Может, инсульт? Она уже в возрасте.
– Звони 911!
– Уже.
– Нет… Сабрина, не звони в 911. Я в порядке. Просто подумала, что увидела… – Вновь бросаю взгляд на крыльцо. Он все еще там.
Нолан.
Сойер.
На.
Моем.
Крыльце.
Ладно. Это или Сойер собственной персоной, или инопланетянин в его обличье. Я бы предпочла последний вариант.
– Ты его знаешь? – интересуется Сабрина.
– Выглядит так, будто знает, – говорит Дарси. – Это один из твоих секс-дружков?
– Может, он ее преследует, – предполагает Сабрина.
– Мэл, у тебя есть преследователь?
Сабрина фыркает:
– Сама не разрешает мне смотреть сериал «Ты», потому что мне четырнадцать, а теперь выясняется, что у нее есть собственный сталкер?
– Может, переедем его? Кровь вообще отмывается от деревянных поверхностей?
– Нет! – Я вскидываю руки. – Он не мой сталкер. Просто… эм, друг.
Друг, который, возможно,
