отдают отчет в том, что делают. У Наташки Лялиной из третьего подъезда тоже отца нет. Мамка с отчимом живет и что? Есть, конечно, свои тараканы, но её никто пальцем не трогает, потому что ребенок еще. Ребенок может накосячить, может отчудить, но пиздить его за это проводом от утюга бред, Насть. Нездоровая эта тема, отвечаю.
– Поэтому я и хочу папу попробовать найти, – вздохнула я. – У меня есть надежда, Кать. И если я не найду, то эта надежда так и останется надеждой. Я устала. Устала от боли, криков и наказаний. Слышишь?
– Слышу, родная, слышу, – кивнула Катька, снова обнимая меня. – Ты только не плачь, а то я тоже зареву.
– Не буду, – шмыгнув носом, ответила я, потом отстранилась и посмотрела на подругу. В её жестких черных глазах я всегда видела доброту и жалость. В маминых глазах была только ненависть.
У меня появился шанс залезть в шкаф, где хранились документы. И пусть я внутри отчаянно трусила, но желание найти отца перевесило. Случилось это в мой выходной, когда я пришла со школы, придерживая руку в гипсе здоровой рукой. На днях мне дали зарплату, из-за чего мама и дядя Игорь ночью весело звенели стаканами, попутно составляя список покупок на Новый год.
Открыв дверь, я вздрогнула, столкнувшись в коридоре с отчимом. Позади него одевалась мама, а на полу лежали свернутые челночные сумки. Я осторожно протиснулась вперед и снова вздрогнула, когда мама рявкнула:
– Куда ломишься, дура? Дай одеться сначала.
– Прости, мам.
– Не мамкай. Мы с отцом на рынок, – перебила она меня, застегивая сапоги. – А ты пропылесось, пока нас не будет. Оценки выставили?
– Да, – кивнула я и покраснела. От внимания мамы это не укрылось. Она вздохнула и тихо спросила:
– Сколько? – речь шла о тройках и за каждую мама устраивала мне разнос.
– Две. По физике и геометрии, – поморщилась я, ожидая удара. Но удар не последовал. Наоборот, мама хмыкнула, а потом заставила меня открыть рот от удивления.
– Ладно. Можно было и лучше. Хоть ты и та еще бестолочь, да в том году хуже было, – ответила она. В прошлом году я получила три тройки, поэтому не понимала, как на это реагировать. – Братьев забрать не забудь.
– Хорошо, мам, – я закрыла за ними дверь и, морщась, с трудом сняла с себя ботинки. Я всегда донашивала мамину обувь, потому что у нас был одинаковый размер ноги. Матвею и Андрею покупали новую, а я, сидя ночью, вырезала острыми ножницами стельки, чтобы заменить стоптанные мамой. Но как только мама и отчим ушли, в голове вспыхнула шальная мысль. Я поняла, что вот он – мой шанс залезть в шкаф с документами и поискать что-нибудь, связанное с отцом.
Прождав двадцать минут, я вздохнула и, подойдя к шкафу, открыла дверцу. Внутри все так же лежали диски с любимой музыкой мамы и отчима, который слушал модный в то время шансон, счета за квартплату, шкатулки с украшениями и прочие мелочи. Но меня интересовала картонная папка, где мама хранила семейные документы: свидетельства о рождении, паспорта, документы на квартиру.
Отодвинув шкатулку, я вытащила папку, задев диски, которые рассыпались по полу. К счастью ни один из кейсов не разбился, иначе мне надавал бы по шее уже отчим, который слишком ревностно относился к своим вещам. Поставив диски обратно, я уселась на полу и, раскрыв папку, углубилась в изучение документов.
Вот свидетельства о рождении Матвея и Андрея, корочка механика дяди Игоря, аттестаты и мамин диплом. Хмыкнув, я раскрыла его и увидела, что мама, оказывается, училась в политехническом и закончила его в тот год, когда родилась я. Об этом она тоже никогда не рассказывала, да я и не спрашивала, боясь лишний раз к ней обратиться. Еще корочки дяди Игоря… И тут я удивилась. Он, оказывается, мог работать и механиком, и сантехником, и даже электриком. Странно, обычно он даже розетку починить не мог и маме приходилось вызывать электриков из ЖэКа.
Вздохнув, я продолжила изучать документы дальше и, наткнувшись на еще одно свидетельство о рождении, замерла. Зеленая обложка с серпом и молотом. Это могло быть и мамино, и отчима, и моё. Затаив дыхание, я открыла свидетельство и улыбнулась, увидев свою фамилию.
– Соловей Анастасия Михайловна, – тихо прочитала я. – Отец: Свиридов Михаил…
Отчество было зачеркнуто синей ручкой. Так сильно, что подрали даже бумагу, но я смогла разглядеть.
– Антонович, – закончила я и, прижав свидетельство к груди, снова вздохнула. Правда сердце скакнуло к горлу, а потом закружилась голова, когда я услышала позади себя мамин голос.
– Вот сука, – прошипела она, хватая меня за волосы и поднимая с пола. Извернувшись, я увидела мамино перекошенное лицо и качающего головой отчима. Он закурил папиросу и отправился на кухню, оставив меня с мамой наедине. Но не успела я испугаться сильнее, как мама резко ударила меня ладонью по щеке. – Сука. Сбежать захотела? К ублюдку этому?
– Мама, не надо! – закричала я, но мама была в ярости. Она снова хлестанула меня по щеке, а потом царапнула руку ногтями, когда я попыталась вырваться.
– Тварь… – шипела она, таща за собой к дивану. – Пизда ебучая. Интересно ей. Ишь ты…
– Валь, ты это… – отчим не договорил, потому что мама наорала и на него.
– А ты рот закрой! Без тебя разберусь! Иди на улицу и жди, – дядя Игорь послушно затушил папиросу в пепельнице, натянул шапку на голову и выскользнул из квартиры. Единственный, кто мог остановить маму, сбежал. Мои глаза наполнились слезами, но, как обычно, маму это разозлило лишь сильнее. – Плачешь, сука? Страшно?
– Да-а, – протянула я. Пощечиной мама разбила мне губу.
– Ничего-о, – сипло дыша, кивнула она, вертя головой в разные стороны. – Я отобью у тебя охоту нос куда не надо совать. Шалава.
Первым, что попалось ей на глаза, оказалась скакалка Андрея. Тот в последнее время полюбил её и то и дело носился по комнате, прыгая, как безумный зайчонок. Мама схватила скакалку, намотала на руку и ударила меня.
Грудь и ухо обожгло, а через секунду пришла боль. Еще удар. Скакалка обвивает здоровую руку, а я, словно время застыло, вижу, как кожа вспучивается и краснеет. Мама хлещет яростно, не смотря, куда попадает. Достается и груди, и ногам, и лицу. Она отбрасывает скакалку и хватает ремень отчима, который всегда висит на спинке дивана. Потом переворачивает меня на спину и начинает бить. Злобно, быстро, не целясь. Кожа горит и трещит от хлопков, а мама бьет и бьет,
