Больше не раздумывая, Алексей, словно ночной тать пробрался к дачному домику соседки и, нашарив на притолочине ключ, открыл висячий замок. Так… Теперь осторожно вылезти в окно, навесить замок, вернуть на притолочину ключ, залезть в дом обратно…
Однако темно… Ага, вот, на полке фонарик… Свечка… Лучше свечка – в занавешенных окнах ее пламя практически незаметно, в отличие от того же фонарика. Спички, кажется, как обычно, на плите… Вот они.
Протокуратор зажег свечу и, пройдя в комнату, поднес ее к старой этажерке с книгами. Внизу, на самой нижней полке отыскался школьный учебник истории Средних веков для шестого класса.
Алексей примостил свечку на стоявшем около низкой софы столике и раскрыл книгу… Волнуясь, прочел… «Турецкие войска по приказу султана начали штурм…» И словно наяву увидел отрубленную голову императора! И торжествующее юное лицо султана Мехмеда. И снова голову… голову сына…
Господи! Господи!
Протокуратор истово перекрестился.
Господи, сделай так, чтобы все получилось! Сделай так… Впрочем, ты уже делаешь.
«Так, в 1453 году прекратила существование Византийская империя». Так… А как – так? Во всем параграфе по сути – никаких объяснений! Догадайтесь, дети, сами. Или учитель вам расскажет… если интересовался хоть когда-нибудь Византией. Если же нет – увы…
Поискав, молодой человек снял с этажерки другой учебник, на этот раз – вузовский. Тоже «История Средних веков»…
«В столице и стране господствовал произвол. Чиновники расхищали государственные средства» – ну, это словно про Россию писано. А поконкретней? «Византийские города… все более приобретали характер транзитных пунктов иностранной торговли» – ну, это понятно. «Генуэзцы хозяйничали и в самом Константинополе, получая от его торговли в 7 раз больше… Среди населения росла ненависть…» Что-то не заметил! Зависть – вот это да, росла. Что еще? Междоусобная борьба… турецкая ориентация части знати… Нет, не только знати! Конфликт по поводу унии – ну, это ясно…
И все же, как бы сделать… как бы спасти… нет, не только своих – империю? И можно ли еще успеть? Говорят, история не знает сослагательного наклонения. Однако, в свете теории систем, квантовой физики, футорологии и прочих других философских дисциплин говорить так, все равно что утверждать, будто бы это солнце кружит вокруг земли.
Алексей потянулся… и вдруг услышал за окном чьи-то приглушенные голоса. И шаги! Быстро приближающиеся шаги! Господи! Хорошо, что сообразил повесить на дверь замок… который как раз сейчас и открывали взятым с притолочины ключом.
Быстро затушив свечу, молодой человек нырнул под софу… потом, немного подумав, утащил туда же и свечку – а вдруг догадаются потрогать фитиль руками: горячий!
А ночные гости уже прошли прямо в комнату, плюхнув на пол глухо звякнувший пакет.
– Ну что, портвешка?
– А это, Колян… Никто не явится?
– Так я ж с хозяйкой договорился – плиту ей переложить, чтоб не дымила.
– А ты что, умеешь – плиту-то?
– А зачем? Хозяйка только на той неделе приедет – мне как раз перегужеваться хватит, не к родичам же ехать? Деревня дальняя, народу в избе полно, электричества нету. Да и не любят они меня, суки! А с хозяйки-то я полтора куска взял – вот дура баба!
– Ловко!
Голоса казались смутно знакомыми. Наглые такие, уверенные в себе, с хрипотцой.
– Ты свет-то включай, Димон! Чего в темноте елозить?
Димон?! Та-ак… А второй – похоже, их всего двое – что же, Щербатый? Ну да – раз Колян. Кому еще быть-то? То-то они отсюда и шли, когда попались у ручья навстречу.
Вспыхнул яркий свет.
– Э! Ты че, Димон, офонарел совсем?!
– Так сам же сказал!
– Лампу настольную включи – не люблю я иллюминации.
– Чего?
– Ну света лишнего. На, держи стаканы. Сейчас на кухне пошарю – может, закусь какую найду.
Скрипнули половницы. Верхний свет погас, вспыхнул боковой, тусклый. Звякнули бутылки.
– А вот и закусь! Консервы нашлись, маловато, правда, да нам на сегодня хватит.
– А хорошо, мы догадались хлеба купить.
– Ха, хлеба! Ну, братан, – за удачу!
Звякнули стаканы. Послышалось характерное бульканье, затем оба гопника смачно зачавкали. Вкусно запахло тушенкой – и прятавшийся под старой софой протокуратор исходил слюной, пожалев, что не остался на милицейский чай.
– Еще по одной? – шмыгнув носом, предложил Димон.
– Наливай, – охотно согласился Щербатый. – Только пока не пей – базар один есть. Ты того фраерка, что нас у ручья… что нам у ручья встретился, хорошо знаешь?
Беглец напряженно прислушался.
– Первый раз вижу! Не знаю даже – что за хрен с горы.
– Так он, значит, не местный?
– Точно не местный, наверное, приехал к кому-нибудь. И попал! Слышь, его сейчас менты опустят в натуре – родоки двух пацанов заявы накатали. Типа там, напал, учинил драку, избил…
– Заявы? Пусть срочно заберут… Хотя… Ну-ка, выпьем… Появилась у меня одна идейка насчет этого залетного.
– Дак это, – выпив, молодой гопник поставил стакан. – Что насчет дела-то?
– Курево подай… Боишься?
– Да нет. Светиться просто зря не хотелось бы – инспекторша меня как облупленного знает, даже страшно.
– Не боись. Не засветишься. Дело я и сам проверну… кое с кем. От тебя только наводка требуется. Кстати! Мотоцикл выкрасил?
– Выкрасил.
– Не забудь потом заявить об угоне. Все, что велел, узнал?
– Ну да! Послезавтра привезут. С утра. Точную сумму не знаю.
– Ладно. Сколько будет – все наше. А потом – в Сочи, в Москву, еще куда – с лавьем везде хорошо!
– Тебе-то хорошо…
– Да не стремайся. Сказал же – не узнает про тебя никто, тем более – эта твоя инспекторша… Это та бикса, что ты мне вчера показывал?
– Ну да. Симпотная. Такой бы ввалить по самые помидоры. А, как ты?
– Да меня ж…
– Сиди! Я тебе и не предлагаю. Сам ввалю… Пей!
Снова послышалось бульканье.
– И вот еще что. Какого-нибудь дурачка у тебя на примете нет? – прожевав, тихо поинтересовался Щербатый. – Ну какого не жалко.
– А никого не жалко! Да! – словно бы что-то вспомнив, юный гопник с азартом ударил себя по коленкам. – Есть один чувачок. Касимовский, но не из коренных, приезжий. Зовут Яшкой. Все ко мне в дружки набивается.
– Подойдет. Сведешь меня с ним. Так, чтобы вроде мы с ним невзначай встретились.
– Сделаю… Что, еще одну бутылку открыть?
– Открывай – смотреть на нее, что ли?
– Слышь, Колян… Ты насчет инспекторши… в натуре?
– Конечно, в натуре. Чего б не попробовать? Заманим на почту – семь бед, один ответ… Если поймают – а они век не поймают, даже если ты, Димон, расколешься!
– Я?! Да я ни в жисть! Зуб даю!
– Умойся! Умойся, я сказал! Я не к тому, что тебе не верю. Просто… Ну что ты обо мне знаешь? Только кличку да имя… которые я сам же себе и придумал. И здесь меня никто не знает… как и того фраера… Ой, не верю я, что он умаровский! Но дерется хорошо – такой нужен. Так, на всякий пожарный.
После третьей бутылки беседа приняла уж совсем гнусно-порнографический характер – гопники заговорили о девках. Кто, кого, где и сколько раз кряду. Правда, разговаривали недолго, уснули – в комнате послышалось сопенье и храп.
Алексей хотел было покинуть свое убежище, но, по здравому размышлению, решил не рисковать – что-то уж больно беспокойно спал на софе Щербатый. Ворочался, скрипел во сне зубами, ругался. Потом, наконец, встал:
– Эй, Димон! Вставай!
– У-у-у… Чего?
– Вставай, говорю. Реку мне покажешь и лодки. Заодно в магазин сбегаешь, пива купишь.
– Пиво, это хорошо.
Гопники быстро собрались и вышли. Выбравшись из-под софы, протокуратор бросился к окну, увидев за сеткой-рабицей две быстро удаляющиеся фигуры. Ну точно – они! Димон и Щербатый.
Все так же, через окно, Алексей выбрался наружу и, щурясь от солнца, отправился к избе бабки Федотихи.
Никого! Да что ты будешь делать!
– Эй, эй, молодой человек!
Алексей резко обернулся, увидев кричащую от забора женщину лет сорока пяти, с велосипедом и большой кожаной сумкой.
– Вы меня?
– Вас, вас… Если вы к бабке Аграфене, так она только завтра приедет, к пенсии.
– Завтра, значит… – протокуратор улыбнулся и поблагодарил: – Спасибо. А вы-то сами кто будете?
– Почтальонша я!
– Так ведь Ленка…
– И-и-и, милай, вспомнил – Ленка уж полгода как в конторе, за компьютером. Начальница! А я раньше на ферме работала, скотницей, потом в детсаду, теперь вон тут… с биржи направили. Уж до пенсии доработаю. Не слышали, пенсии-то не собираются повышать?
– Не, не слышал.
Распрощавшись со словоохотливой почтальоншей, Алексей немного подумал и, прячась за кустами, снова пробрался к соседской даче. Пошарив на кухне, прихватил с собой пару банок фасоли, остатки принесенной, видимо, гопниками, колбасы и хлеба. Вряд ли те заметят пропажу, не каждый же кусок считали!
На веранде обнаружилась старая клетчатая рубаха, ее молодой человек и надел, вместо своей косоворотки, которую потом бросил в дальних кустах, что росли у самой реки. До завтра времени было вагон.
