Всего имелось пять выходов из штолен. Четыре шли в ряд, вровень с дном карьера. Пятый выход располагался над ними со смещением влево.
Когда-то из него пологой дугой спускалась эстакада с полотном узкоколейки, а сейчас торчали в никуда лишь два заржавленных рельса – символ промышленной тщеты.
Вчера мобильная пехота установила на всех выходах чуткие датчики движения. Но, не доверяя им, не менее десяти пулеметных стволов держали под прицелом неприветливую черноту.
«Вот есть же эта банальная банальность про то, что сильней всего пугает неизведанное! – размышлял Растов. – Сколько посредственных авторов не преминут такую фразу написать! Но ведь правда же, черт возьми! Правда! Это же не Стальной Лабиринт, не военная база вроде Вары-20 и даже не пиратский укрепрайон!.. А нервы шелестят, как листва гребаной рощи!»
Но минута ползла за минутой…
Солнце уверенно карабкалось в зенит…
Тень роторного экскаватора накрыла башню «Динго», а в карьере по-прежнему царили покой и безмятежность…
И вот уже клонские мальчиши-кибальчиши с гранатометами начали мало-помалу казаться плодом штабной паранойи, своего рода фантомной болью, тайно желаемым, но не действительным феноменом послевоенного мира.
Пацифистское настроение Растова разделяли и члены его экипажа. Первым на потрещать пробило Кобылина:
– Да что они, дураки – сидеть здесь, пока мы к ним подбираемся? Ну не верю я, что перекрыты абсолютно все выходы! Наверняка выкарабкались уже через какую-нибудь вентиляцию-канализацию и утопали домой к мамке, в Дошан! И уже трескают там тыквенные оладьи с простоквашей, запихиваясь и причмокивая!
– Еще и смеются над нами, которые тут, дураки, потеют! – добавил Игневич.
– Да пусть смеются. Я им заранее прощаю. Особенно если они перед уходом нам тут десять тонн взрывчатки не оформили, – лениво высказался Помор.
Похоже, подобные мысли овладели в ту минуту даже полковником Портным. По крайней мере, он отбросил вверх люк на башне своего бронеавтомобиля, высунулся из него по пояс и рассеянно глядел по сторонам, чему-то своему улыбаясь.
Но настроение настроением, а у военных людей все подчиняется плану. Заранее, товарищи, разработанному.
Поэтому все шло как шло. Экскаватор благополучно преодолел последние десятки метров до стены карьера с выходами из штолен и начал неспешно переводиться в рабочее положение.
Отработала механизация ходовой части.
Расчерченное сеткой грунтозацепов брюхо опустилось наземь.
В кормовой части корпуса, необъятной, как многоквартирный жилой дом, открылись крышки портов. Из них, раскладываясь точно старинный швейный метр, явились два транспортера породы.
В стандартной горнопроходческой ситуации к каждому из них должна была выстроиться очередь двухсоттонных самосвалов.
Но самосвалов не было ни одного – Тугани с Портным исходили из того, что пройти потребуется совсем немного и две умеренные пирамиды грунта никому не помешают.
Наконец экскаватор завершил все операции подготовительной фазы и дал питание на электромоторы ротора.
Этот ротор был немногим меньше, чем колесо обозрения в знаменитом Мончегорском парке «Страна сказок». Только тут вместо кабинок, набитых визжащими выпускницами с белыми шарами бантов и раскупоренным портвейном, болтались ковши размером в две башни «Динго».
Все заработало, затряслось – и вот уже хлынули потоки грунта, раздробленного острыми зубьями ковша.
Второй ковш врубился в породу. Третий. Пятый.
Вниз сошла лавина, сразу же перекрывшая выходы из двух штолен.
Но все это были мелочи жизни. Экскаватор продолжал работу.
Через карьер прокатилась волна нарастающего грохота, словно бы гром упал с неба прямо на землю, намереваясь овладеть ею, а земля то ли возмущенно протестует, то ли орет страстно…
– Светопреставление, ипать… – вздохнул Кобылин. – Теперь вижу, что шахтеры не зря свои бабульки получают. Это не работа, это пинцет!
– Может, отведем машину подальше, командир? – спросил у Растова осторожный Помор. – А то как бы не засыпало…
Растов тоже успел об этом подумать. Но физических оснований для тревоги он не усмотрел – расстояние было все-таки порядочное. А то, что машину накрыло красно-коричневым облаком пыли, – так это ерунда, дождик помоет, по прогнозу вечером обещали…
Когда экскаватор углубился в стену на треть диаметра ротора, в монотонном рокоте сокрушаемой породы начали пробиваться новые ноты – рвались рельсы, ломались крепи, рушились в тартарары вагонетки.
– Пошла плясать губерния! – осклабился Игневич.
– Интересно, клонские экскаваторщики в наушниках активного шумопоглощения работают или как?
– Да уж наверняка. Иначе там с ума сойти можно за полдня. И заодно оглохнуть. Будешь одновременно и глухой, и сумасшедший…
Роту вызвал полковник Портной.
– Внимание всем экипажам! Мы приступили к вскрытию системы тоннелей! Прошу удвоить бдительность! Еще раз напоминаю, что стрелять на поражение нежелательно.
– Вас понял, – сонно сказал Растов.
Майор откровенно скучал.
Это были одни из немногих мгновений в его жизни, когда он пожалел, что пошел в армию. Растов внутренне разделял точку зрения Помора, согласно которой все партизаны давно разбежались и они сейчас возятся с опустевшим осиным гнездом. Но не говорить же это полковнику Портному!
Внезапно в наушниках закричал Листов:
– Вижу двоих! Бегут от правой штольни! На вид обоим лет по четырнадцать! Безоружные!
Растов принялся искать взглядом виновников, так сказать, торжества. Сквозь сплошную завесу пыли видно было плохо. Но вот наконец двое чумазых подростков, с лихорадочной прытью перебирая ногами, выбежали на свет. Теперь их можно было разглядеть.
Тот, что повыше, имел черты лица прямо-таки европейские. «Метис», – сразу подумал Растов. Копна рыжих волос над орехово-карими глазами, нос в веснушках, сложение повзрослевшего буратины, слегка недоструганного папой Карло в области плечей.
Второй, пониже, принадлежал к породе типичных клонских мальчиков – недокормленных, быстрых, чернявых, с живым взглядом за толстыми линзами очков. На нем были шорты цвета хаки – судя по идиотскому фасону со множеством незапланированных швов, явно перелицованные матерью из старой отцовской формы.
«И вот против этих нищих сорванцов мы выставили «тэ четырнадцатые»!»
Рыжего и чернявого тотчас перехватили автоматчики мобильной пехоты. Растов прямо-таки слышал, хотя, разумеется, слышать этого не мог, как бойцы потребовали у друзей сложить на землю оружие.
А те, размазывая закипающие от ужаса слезы по щекам, клялись, что оружия у них нет.
Портной, план которого начал наконец-то срабатывать, ликовал.
Он сразу же выбрался из своей бронемашины и, едва не срываясь на бег, быстрым шагом направился к пленным.
Дойдя до мальчишек, он перебросился с ними несколькими фразами, вслед за чем связался с Растовым.
– Они сказали, там внутри еще двадцать два человека. Сказали, есть среди них и раненые. Психическое состояние – сильно подавленное, – говорил полковник.
– Понял вас. Какие будут указания?
– Вы, майор, можете расслабиться. Я все решу.
– Как это понимать, товарищ полковник?
– Войду туда, поговорю с ними. Я ведь сам таким был! Еще и похлеще! Хулиганил напропалую! В интернате отмучился полтора года, в мастерских слесарных палец потерял. Психологию знаю этого всего… Вот этого «против всех».
– Ну, Бог в помощь, – сказал Растов. – Главное, «Сигурд» не забудьте.
– Обижаешь, майор, – сказал Портной обиженным голосом и отключился.
Глава 12
«Меч и пламя»
Август, 2622 г. Дошанские рудники Планета Тэрта, система Макран
Выполняя приказ полковника Портного, экскаватор прекратил работу.
Еще какое-то время грунт шуршал, сыпался, оползал. Потом все стихло, пылевая завеса неожиданно быстро осела, и Растов безо всякого ноктовизора смог разглядеть впечатляющую картину.
Рудник был вскрыт сверху донизу, да так, что были видны все ходы, штольни, лазы и вентиляционные шахты.
Чем-то все это неуловимо напоминало человеческий мозг после удаления крышки черепа из передачи «Занимательная анатомия для полуночников»…
Ну и, конечно, не обошлось без подземных вод. По опрокинутой клети лифта барабанила мутная белесая капель. Меж гнутых рельсов струился карминный ручей. Водопадом спускалась вниз охряно-желтая речушка.
Растов тревожно наблюдал за крепко сбитой фигурой полковника Портного.
Энергично размахивая руками, полковник поднялся по осыпи, уверенно перешагнул через ручей и вошел в единственный не загроможденный обломками отвор штольни.
