северном континенте. Четыре столицы четырех континентов каждая столь же велика, как эта.
– Самый огромный город из всех, что я видел, – сказал я, – находится на Земле. Это также в некотором смысле столица океана, центр земной торговли. В нем живут четыре миллиона человек. Каково население вашего города?
– Более пяти миллионов.
– Но они расселены на огромной территории, гораздо более обширной, чем тот огромный город на Земле.
– Возможно, это так, но вы видите, что мы не создаем тесноту для наших людей. В каждом из двадцати районов этого великого города есть общественный парк и сады для здоровья и удовольствия горожан, чтобы дать им возможность общаться с природой даже в городе, что является правом каждого живого существа. Каждое жилище изолировано от других, чтобы избежать пожара и обеспечить свежий воздух. Каждая улица засажена деревьями. Как вы видите, город простирается на огромную территорию. Но, смотрите! Мы проходим мимо его границ, древних укреплений, возведенных во времена войны.
Мы подошли к мощной стене, почти горному кряжу, высеченному в причудливом стиле, с треугольными башнями, на которых все еще стояли диковинные орудия войны, выглядевшие изношенными от старости и разваливающимися на куски.
– Они остались как память о прошлых временах. Мы ничего не уничтожаем из произведений древности, но сейчас это всего лишь диковинки, полезные для напоминания нам об ошибках наших предков и для того, чтобы предупредить нас о необходимости следовать лучшими путями. Сколько тысяч людей было отправлено в вечность на этих стенах и перед ними! Но теперь все кончено. Война никогда не вернется.
Мы перевалили через хребет, а затем по висячей дороге пронеслись над городом, как по рельсам. Под нашими ногами были гроздья башен и тысячи сверкающих металлических крыш, в основном куполообразных, и диковинные сады, полные деревьев всех форм. Некоторые сады располагались на крышах или на фасадах домов и были полны цветов, а между несколькими башнями висели массивные цепи, с которых то тут, то там свисали корзины с ползучими растениями всех оттенков, которые доносили до нас свое благоухание. Это была прекрасная картина со множеством цветов и форм, где искусство использовало природу для своих целей; и природа в этом мире так же прекрасна, как и на Земле, или даже почти как у нас, хотя и совершенно иная. Цвета были более насыщенными и сияющими, и менее нежными. Но все равно они были великолепны – глубокий малиновый, насыщенный коричневый, темно-пурпурный, густая зелень. Воздух казался полным висячих садов цветов и растений, под которыми, как сквозь сетку, виднелись многообразные крыши домов, башни и шпили общественных зданий всех видов.
– Это похоже на земной город, – сказал я своему спутнику, – но гораздо более великолепный. Париж люди считают своим лучшим городом, но Париж – ничто по сравнению с этим.
Мы остановились у одной из башен, а затем вышли из машины. Мы спустились по лестнице в город. Улица была широкой, но затененной от солнечного света длинными аллеями краснолистных деревьев – или, скорее, растений, потому что это были не деревья, в земном понимании, а часть архитектуры растительного происхождения; их огромные листья раскинулись над дорогой, и солнечный свет сиял сквозь них кроваво-красными оттенками. Это была такая сцена, что некоторые люди чуть не сошли бы с ума, находясь в этом ярком сиянии, и все же она была великолепна в своем очаровании.
По дороге, сделанной частично из блестящего металла, частично из камней, выложенных мозаичным рисунком и отполированных, передвигалось множество марсиан, одни на машинах, другие пешком. Их машины были электрическими, так как они широко используют главную силу природы и по своему желанию вызывают меньшие и низшие силы, такие как тепло, движение, магнетизм. Электрические вагоны сновали туда-сюда по металлическим рельсам, их фиолетовые искры вылетали из электроконденсаторов, меняя своими стремительными движениями картину сверкающего великолепия. Все вокруг светилось, двигалось и звенело – почти такой же контраст с мягким, приятным спокойствием наших городов, как и с оживленным, но печальным и мрачным тоном ваших. И все же в этом было что-то восхитительное. и я легко могу представить, как те, кто привык к такому миру и приспособлен к нему, могли получать огромное удовольствие от существования в такой радостной обстановке.
Мы вошли через массивную арочную дверь в прекрасный вестибюль, освещенный цветными окнами. Затем мы прошли в комнату, где на ковре лежал огромный и величественный марсианин почтенного возраста, закутанный в огромный плащ. Я заметил, что эти марсиане демонстрируют свою львиную натуру, лежа на земле – так сказать, скрючившись. Человек сидит, поскольку он связан с млекопитающими, или обезьянами, но марсиане, отдыхая, ложатся или скрючиваются, как львы на полу. Я был представлен своему странному хозяину, которому в нескольких словах поведал свою тайну. Он выразил удивление тем, что существо из нашего светлого мира пересекло огромную пропасть космоса. Когда я показал ему, каков я на самом деле, и сбросил маскировку, он задал мне множество вопросов, предварительно предупредив, что я должен отвечать ему только на те вопросы, о которых разрешено говорить. Он также много расспрашивал о Земле и несколько часов развлекал меня беседой. Затем он благословил меня и пожелал мне всяческих успехов, но убедительно попросил меня не раскрывать себя и не позволять, чтобы моя тайна была раскрыта.
Близился вечер, и мы снова вышли на оживленные улицы города. Со всех сторон сияли электрические фонари, освещая сочную красную листву и купола домов. В конце концов мы подошли к воде. На зеленых волнах плавали многие тысячи больших судов изящной формы. Мой проводник подвел меня к небольшому кораблю, стоявшему недалеко от берега. Мы сели на него в одиночестве. Через несколько минут с носа корабля раздался электрический сигнал, и мы вышли в океан Деларю. Вскоре огни океанского города померкли вдали, и вокруг нас было только море, вздымающееся волнами, совсем как земной океан. Над головой были те же звезды, которые вы знаете, а обе луны в ту ночь сияли вместе над водой. Мы были одни на нашем маленьком электрическом корабле.
Вскоре мы оказались вне пределов видимости суши. По обе стороны от нас были огни городов и поселков. Мы плыли по так называемому морю Доуза, между двумя большими континентами Галилея и Гюйгенса. Виды были такие, что я не могу их описать. Ничто на земле не может сравниться с этим. Вокруг нас были зеленые волны, леса разнообразных водорослей различных цветов, которые превращали воды в подобие огромного и великолепного сада, а дальше, по обе стороны длинного и узкого залива, были красные берега двух
